Нет, далеко не каждый. Для этого надо обладать так называемой «деловой хваткой», а проще говоря – беспринципностью и ушлостью. Вот сами подумайте, у кого есть преимущество в бизнесе, при одинаковых способностях, у честного человека, или же у того, кто не гнушается обманом?
Дополнение
Очень и очень показательно: современных «успешных» корежит при слове «СССР» именно от того, что общество, обеспечивая базис, все же требовало его отработать.
Бесплатное высшее образование – будь любезен отработать по распределению.
Бесплатное жилье так просто не продашь, а если оно служебное (например, которое давали в Москве «лимитчикам»), то и не уволишься без потери жилья. Не устраивает – поработай года три на Севере – на кооперативную квартиру хватит, даже в Москве. Но это же работать надо!
А сейчас деньги можно получить очень и очень разными способами, при этом не работая (не производя ничего общественно полезного). Что и привлекает определенный контингент.
Вставка про дефицит
К вопросу о деньгах тесно прилегает ранее рассмотренный вопрос о дефиците. Этот вопрос обсуждался с Л.Кравецким, приведу здесь пересказ выводов со своими дополнениями.
Что такое дефицит при социализме? Это положение, когда некий гражданин хочет съесть яблоко, идет в магазин и там яблок в продаже не обнаруживает. При этом на рынке они есть, причем качественные, но дороже. Однако – все равно дефицит, так как нет везде в свободной продаже.
А что такое дефицит при рынке? Казалось бы, то же самое; но нет, при рынке важным дополнением к определению является наличие у некоторого гражданина денег на покупку яблока. Причем, даже не денег, – они-то могут быть, – а возможности их потратить именно на такую покупку. То есть, при рынке реальные физические потребности общества в расчет не берутся вообще. В расчет берется только то, что обеспечивает оптимальный для собственников круговорот магических бумажек.
Пока еще все кажется относительно логичным (хотя и подозрительным), однако самое интересное тут вот что: переход к рынку устраняет дефицит продуктов в социалистическом понимании даже при уменьшении их реального количества. С точки зрения рынка три яблока, проданных по сто рублей, равны ста яблокам, проданным по три рубля. Нет, три яблока в такой ситуации даже эффективнее – при той же прибыли, ниже расходы на производство и продажу. Население по-прежнему хочет яблок, однако, если у него всего триста рублей на всех, то с точки зрения рынка дефицита нет. Нет его, даже если будет продаваться одно яблоко по триста. А одно яблоко по пятьсот будет называться изобилием, поскольку оно гарантированно будет лежать на прилавке. Перед тем, как оно сгниет, можно порезать его на кусочки и продать так, чтобы суммарная их цена составляла триста рублей. Это – уценка (!) при рыночном изобилии.
Если в блокадном Ленинграде ввели бы рынок, то дефицит исчез бы сам собой. Хотя продуктов там по-прежнему с трудом хватало бы на жизнь впроголодь. Просто достались бы они исключительно «эффективным собственникам». А остальные бы умерли с голоду. Причем, «дорога жизни» потеряла бы актуальность – зачем завозить продукты, если ленинградцы готовы все деньги отдать за сто грамм хлеба? Этим, собственно, и объясняется катастрофическая убыль населения России в современности при полном отсутствии рыночного дефицита.
Теперь вы понимаете, куда нас ведут либералы?
Миф пятый: уравниловка
Пишет Л. Кравецкий (пользуясь случаем, выражаю благодарность камраду за умение выражать мысли четко и актуально).
«В текстах и устных рассуждениях довольно часто встречается следующая концепция: автор сетует на “уравниловку” и говорит о том, что принцип “каждому по труду” трактовался и трактуется совершенно неправильно. Дескать, не за время, проведенное в работе, должен получать человек, а за пользу, принесенную обществу. Концепция сия настолько завлекательна, что и я, признаться, долгое время являлся ее сторонником и лишь недавно осознал ряд нюансов, которые свели концепцию на полный нет.
Прежде всего, рассуждения в рамках этой концепции ведутся таким образом, будто у излагающего ее есть контакт со вселенским разумом, который сообщает ему, что Иванов принес 52 единицы пользы обществу, а Петров – только 45. Или, по крайней мере, имеется общедоступный прибор, позволяющий измерить пользу обществу в условных единицах. Легко, точнее, нелегко догадаться, что такого прибора нет.
Скажем, Иванов и Петров вытачивают на станке одинаковые детали. Иванов вытачивает в час 25 штук, при этом у него детали чуть хуже качеством, чем у Петрова. Петров вытачивает 20 штук, однако раз в год вносит рацпредложения. Иванову же не повезло со станком – станок ломается, но Иванов самостоятельно его чинит. При этом у него бывают непродолжительные запои, во время которых он вытачивает только 18 деталей в час, качеством еще хуже, чем обычно. Петров же иногда болеет и находится на больничном несколько недель в год. Вопрос: кто приносит обществу больше пользы? Ответа нет. Тем более, нет ответа на вопрос “на сколько больше”. Ибо нет критерия. Критерий же в данных обстоятельствах по определению будет субъективным. Можно считать общее количество выточенных деталей, но что делать с их качеством? Если же ввести некий поправочный коэффициент на качество (то есть, заведомо внести элемент субъективности), то как быть с объективным фактором – болезнями Петрова? Особенно если он подорвал здоровье на производстве? Запои Иванова идут ему в минус, но в какой по величине? Он же не только количество и качество снижает, но и нарушает дисциплину. А еще ведь есть и рацпредложения Петрова. И сломанный станок, сделавший положение рабочих неравным изначально, но от них не зависящим. А самое главное, таких Ивановых-Петровых в одном только цеху может работать несколько сотен человек. Сравнить их всех между собой не представляется возможным. Не говоря уже о тех случаях, когда надо сравнивать людей, которые заняты в совершенно разных областях деятельности.
На деле действительно справедливее бы было давать деньги за пользу обществу, но способа вычислить эту пользу – нет. В рассуждениях же проблему сравнения забывают напрочь, поэтому концепция предстает логичной и справедливой, а ее невнедрение – происками врагов прогресса или же халявщиков.
Тут есть еще один тонкий момент, он же – первопричина этих самых рассуждений. Практика показывает, что подавляющее большинство людей себя считает талантливыми и трудолюбивыми, а посему заслуживающими большего, под халявщиками же подразумевает практически всех остальных. Во всяком случае, я крайне редко слышал от кого-то или читал от его первого лица, что он – бездельник со способностями ниже среднего. Нет, все по меньшей мере работают не хуже остальных. Зачастую же – гораздо лучше. Совершенно логично поэтому, что данная концепция находит широкий отклик в массах: все уверены, что установись вдруг такое, они сразу же начнут получать намного больше. Здравый же смысл показывает, что это не так – все лучшими быть не могут. А приведенный выше пример, в свою очередь, показывает, что объективной оценке принесенная обществу польза вообще поддается с большим трудом.
Поэтому пресловутая уравниловка была не просчетом (тем более, сознательным) в пользу халявщиков, а выбором наименьшего из зол. Дабы никого не обделить, за одинаковую работу платилась одинаковая зарплата. Грубо говоря, за время. Однако не все было настолько просто. Существовали так же разряды – чем выше разряд, тем больше получал человек за тот же промежуток времени. И это тоже было вполне логично: для перехода в следующий разряд надо было иметь определенный стаж работы и определенные объективные заслуги. При этом в среднем имеющий более высокий разряд и пользы приносил больше. Точно то же самое “наименьшее зло” – ведь любая другая система давала бы менее справедливый результат (как уже было показано, объективная оценка принесенной пользы отсутствует, поэтому и использовалась косвенная). Более того, люди, чьи заслуги или способности были очевидны, как правило, получали много больше остальных. Примеров тому масса – академики, стахановцы и т. п. Люди же, чьи недостатки были точно так же очевидны, как правило, получали меньше.»
Спорно? А перечитайте-ка еще раз и попробуйте возразить аргументированно.
Все очень просто: либо работает предложенная схема, либо разнузданно-рыночная, когда имярек может «подняться», но за счет свойств характера, никак не относящихся к производительной деятельности. Помните презрительное отношение к «все отнять и поделить» у Шарикова? А что, скажите на милость, иного сделали «приватизаторы»? Ах да – поделили не на всех, а между собой…
При всей «уравниловке», тем не менее, в СССР можно было зарабатывать много. Важно – какими способами. Либо «на Севере» и т. п., либо продвигаясь по службе и принося пользу обществу. Характерно, что научные работники со степенями получали жилищные и прочие льготы. Проще говоря, общество ценило либо необходимый тяжелый труд (в сложных климатических условиях, от Севера до металлургов у доменных печей), риск (летчики-испытатели и т. п.) и мозги (научные работники). Конечно, была и так называемая номенклатура – но это все же отдельный вопрос, не относящийся к обществу как к таковому.
Пишет Михаил Ицкович:
«Ведь на самом деле удивительно: в годы тяжелейших испытаний, какие нам и не снились, несмотря на все материальные трудности, советские люди сохраняли человеческое достоинство. Не грызли друг другу глотку из-за денег. Более того, взаимопомощь считалась нормальным явлением. Вообще, нормальными явлениями тогда считалось все то, что сейчас кажется странным и диким.
Любовь к Родине. “Страна героев, страна мечтателей, страна ученых. Путеводная звезда всего прогрессивного человечества. Ради такой страны мы готовы пойти на любые жертвы”. (Сейчас скажут: жертвовать? вот еще!).
Коллективизм. “Мы все – одна большая семья, мы строим коммунизм, это наше общее дело, и каждый должен стараться принести максимальную пользу обществу”. (Сейчас скажут: тебе что, больше всех надо?).