Само собой, что идеологии национализма и космополитизма вообще находятся в оппозиции друг к другу. Космополитизм – идеология т. н. “мирового гражданства”, ставящая интересы граждан выше интересов отдельной нации. Немудрено, что космополитизм буйным цветом расцвел в среде всевозможных правозащитников и интеллигентов, они первые назвали себя гражданами мира в СССР и в России. Еще классики сказали мудро относительно устремлений таких личностей – им наплевать на все, даже род людской, окромя своего личного благополучия, поэтому родина для них там, где хорошо. Космополит всегда стремится за капиталом и, соответственно, за личным благополучием.»
Дело не в Западе как таковом, а именно в том, что с Запада пыталась проникнуть идеология космополитизма.
В газете «Правда» была опубликована редакционная статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков»:
«Эти критики утратили свою ответственность перед народом; являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма; они мешают развитию советской литературы, тормозят ее движение вперед. Им чуждо чувство национальной советской гордости.»
Конечно, «советская нация» – это такой же оксюморон, как и «американская нация», но об интернационализме – чуть позже. Здесь же важно именно противодействие государственной идеологии. Какое государство это потерпит, скажите на милость?
Цитата. Рапопорт Я. Л., «На рубеже двух эпох: Дело врачей 1953 г.»:
«Борьба с космополитизмом не имела ничего общего с теоретической принципиальной дифференциацией двух понятий: космополитизм и интернационализм. Когда-то в трудах теоретиков марксизма они мирно уживались, научно анализировались и не были в такой острой непримиримой вражде, как в описываемый период 40-х годов. В борьбу с космополитизмом с логической последовательностью вплеталась борьба с “низкопоклонством” перед Западом (перед “иностранщиной”, в ее жаргонном обозначении), перед его наукой, общей культурой, литературой, поэзией, искусством в его многообразных формах, и естественно, что победителем в этой борьбе была национальная русская и советская наука, культура, литература и поэзия, искусство. От тлетворного влияния Запада советские люди ограждались не только воспитательно-агитационными мероприятиями, но и системой ограничительных мероприятий для изоляции их от западных соблазнов и искушений. В эту систему включалась организованная недоступность иностранной научной и художественной литературы; изъятие из музеев шедевров западной живописи и крестовый поход на поклонников и пропагандистов ее в среде советских художников; активная пропаганда музыки русских и советских композиторов в противовес музыке западных композиторов и т. д.
Борьба с космополитизмом вылилась в борьбу за выявление приоритета русских и советских авторов в области науки, техники, прикладного естествознания. Как это знает история науки, нередко трудно установить, кто был первым. Этому даже посвящена специальная книга зарубежного автора под названием – “Кто первый?”. В любой области науки можно проследить лестницу идей и фактов, завершившуюся последней ступенью в виде сформулированного научного закона, развернутой научной теории, технического воплощения. Тот, кому удался синтез всего накопленного его предшественниками, тот и имеет право на творческое авторство, а не тот, кто первый высказал соответствующую идею в абстрактной или гипотетической форме.»
Казалось бы – перегибов выше крыши.
Тем не менее, откуда взялась «недоступность научной литературы»? Что, ее запрещали читать ученым? Я бы сказал, ошеломляющая новость. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим муд…
Приоритет русских ученых – замечательная идеологическая работа. Своей страной надо гордиться. Кто-то хочет сказать, что это не так?
Если «трудно установить, кто был первым», то вполне можно – честно! – заявлять изобретателем своего (не умаляя заслуг «соавтора»).
Как пример возьмем общеизвестное – изобретение радио. Первые практические устройства для передачи телеграфных сигналов были созданы русским физиком и электротехником А. С. Поповым, который и считается в России изобретателем радио.
В 1895 г. на заседании Русского физико-химического общества в Санкт-Петербурге он продемонстрировал аппарат для приема электромагнитных волн, который мог принимать радиосигналы, несущие информацию, – скажем, азбуку Морзе. Именно с приемника Попова началась эра создания средств радиотехники, пригодных для практических целей.
Четко и ясно.
Но вот на Западе изобретателем радио очень часто называют итальянского инженера Г. Маркони, который сумел получить первый патент на радио и провел первые опыты беспроводного телеграфирования в 1896 г. в Лондоне.
Здесь немного отвлекусь от повествования, чтобы обратить внимание на трактовку «что считать изобретением». У Рапопорта: «кому удался синтез всего накопленного его предшественниками, тот и имеет право на творческое авторство, а не тот, кто первый высказал соответствующую идею в абстрактной или гипотетической форме».
Очень, очень характерно. Главное – не идея, а, так сказать, ее реализация. Типичное западное мышление: наука как таковая не волнует, главное – материальное воплощение, которое можно втюхать потребителю.
И даже не совсем материальное, но – то, что можно втюхать потребителю.
Давайте все же отвлечемся на минутку и посмотрим на великого Эйнштейна.
В своей работе про СТО Эйнштейн изложил материал без указания идей и результатов, заимствованных из других исследований, без сопоставления полученных результатов с более ранними, что является стандартом для научных работ. При этом я не раз читал (у независимых авторов), что базовые идеи Эйнштейн взял у Пуанкаре, а математический аппарат заимствовал у Лоренца, и что-то еще у Гильберта. Кажется, после опубликования ТО Пуанкаре даже обвинил Эйнштейна в плагиате и научной непорядочности.
Впрочем, я не настаиваю на версии «Эйнштейн все стырил у других» – у меня нет достаточных данных из первоисточников. Но вот что мне интересно – ежели Эйнштейн корпел над разработкой теории и все изобрел сам (поэтому и не потребовались ссылки на источники других), то почему никто и никогда не слышал о черновиках его работ? Согласись, это подозрительно. Тем более, что после возникновения культа Эйнштейна эти листочки можно было продать коллекционерам за нехилые бабки.
Нобелевскую премию Эйнштейну пробивали – иначе не скажешь! – с 1910 года. Практически каждый год он был в списке кандидатов. Премию выдали лишь в 1921 году. Цитирую формулировку: «за открытие закона фотоэлектрического эффекта и за его работы в области теоретической физики». Мило? Кстати, даю справку: сам фотоэффект был открыт в 1886 году немцем Генрихом Герцем, позже русский ученый Столетов установил т. н. первый закон фотоэффекта: «Максимальный ток насыщения прямо пропорционален падающему лучистому потоку», проведя множество экспериментов и т. д. Эйнштейн же установил второй закон фотоэффекта: «Максимальная энергия фотоэлектронов линейно зависит от частоты падающего света и не зависит от его интенсивности». Оно, конечно, симпатично, но разве достаточно для Нобелевской премии, особенно с учетом того, что автор первого закона и первооткрыватель эффекта ее не получали?
А бренд «Эйнштейн» был втюхан потребителю по самые гланды. Великий Еврей был распиарен как живое доказательство интеллектуальной мощи еврейской нации. При этом, если кто не в курсе, Эйнштейн явно поддерживал сионизм и даже участвовал в сборе денег Вейцманом, поддерживая сионистов своим авторитетом. Вот, кстати:
«09.03.05, БЕРЛИН, АЕН (Мария Кричевская) – В берлинском Центре иудаики открылась выставка “Относительно еврейский. Альберт Эйнштейн – еврей, сионист, нонконформист”. Она рассказывает о скрипичном концерте, который он дал в 1930 году в синагоге на Ораниенбургер-штрассе, о его близости к еврейской общине, участии в судьбе беженцев из Восточной Европы. В рамках выставки состоятся также доклады и концерты. Эйнштейн вырос в ассимилированной семье немецких евреев и уже в 1919 году увлекся идеями сионизма. После прихода к власти нацистов он остался в США и давал бесчисленные поручительства для въезда в Америку преследуемых евреев. Эйнштейн также был инициатором создания “Черной книги” о массовых убийствах советских евреев.»
Ладно, не будем слишком отвлекаться от темы. Так вот, «низкопоклонство перед Западом» – это вовсе не изобретение Сталина. Я совсем недавно закончил публикацию в «Спецназе» статьи про интеллигенцию, но повторю небольшой отрывок (убрав ссылки на другие части работы).
Западность мышления интеллигенции
Д.С. Лихачев в работе «о русской интеллигентности» честно писал: «Один из главных столпов интеллигентности – характер образованности. Для русской интеллигентности образованность была всегда чисто западного типа».
Еще более откровенен Иван Солоневич в работе «Диктатура импотентов»: «Для того, чтобы хоть кое-как понять русское настоящее, нужно хоть кое-как знать русское прошлое. Мы, русская интеллигенция, этого прошлого не знали. Нас учили профессора. Профессора частью врали сознательно, частью врали бессознательно. Их общая цель повторяла тенденцию петровских реформ начала XVIII века: европеизацию России. При Петре философской базой этой европеизации служил Лейбниц, при Екатерине – Вольтер, в начале XIX века – Гегель, в середине – Шеллинг, в конце – Маркс. Образы, как видите, не были особенно постоянными. Политически же “европеизация” означала революцию. Русская интеллигенция вообще, а профессура в частности, работала на революцию. Если бы она хоть что-нибудь понимала и в России, и в революции, она на революцию работать бы не стала. Но она не понимала ничего: ее сознание было наполнено цитатами немецкой философии.»
Интеллигенция придает идеям сверхценность в отрыве от действительности. Еще одно пояснение к вопросу: С.В.Чебанов, «Интеллигенция: ценность полионтологий и межкультурный диалог».