ием других. Это такая система, где для периферии остается только подчиниться тем процессам, которые вызываются к жизни лидирующими странами, в том числе изменение своего уклада, отказ от своих традиций для соответствия той роли, которая им уготована как периферии. Иммануил Валлерстайн, один из наиболее известных теоретиков мир-системы, предрекает в будущем обострение противоречий между богатым Севером и бедным Югом, падение роли США как мирового лидера и необходимость выбора между репрессиями и распределением богатства. Марксисты критиковали Валлерстайна за отсутствие классовой подоплеки в его анализе социально-экономических отношений между странами, что было исправлено социологом Элбертом Бергесеном, обозначившим отношения «центр – периферия» не только как неравноценные, но и как классовые.
Наиболее радикальные выводы социалистического дискурса о расовом неравенстве сделаны в рамках т. н. критической расовой теории (КРТ). Согласно КРТ, раса – это не биологическая реальность, а социальный конструкт, специально созданный для угнетения и эксплуатации цветного населения. При этом расизм рассматривается не как некая предвзятость каждого конкретного индивида, предрассудок или тем более естественное стремление жить в окружении себе подобных, а как часть правовой системы и внутренней и внешней политики государства. Из этого следует, что американские институты целенаправленно действуют на поддержание такого социально-экономического порядка, где цветное население всегда будет находиться в менее выгодных условиях, чем белое. В частности, известная американская социалистка Анджела Дэвис, обращая внимание на преимущественно цветное население тюрем, называет американское государство «тюремно-промышленным комплексом», созданным капиталистами и расистами, механизмом «криминализации, демонизации и извлечения прибыли из самых бессильных людей этого мира»[35].
Для преодоления такой несправедливости необходимо, по мнению сторонников КРТ, проводить политику дискриминации белых, а также поддерживать в них стыд за цвет кожи, который является угнетающим по умолчанию. Кроме того, нужно бороться с историческим прошлым через уничтожение памятников колонизаторам и рабовладельцам, переименование улиц, преподавание КРТ в школах и поддержание культа вины белых за прошлое. В 2020 г. борьба с памятниками охватила многие западные страны. Минимум 33 памятника Христофору Колумбу были уничтожены в США, снесены или демонтированы 60 памятников героям Гражданской войны. В Великобритании, в городе Бристоль, была сброшена статуя Эдварда Кольстона, а в Бельгии – бюст короля Леопольда Второго.
Одним из наиболее известных социалистических движений, базирующихся на критической расовой теории, стало афроамериканское движение Black Lives Matter (BLM), основанное в 2013 г. Основательницы движения Black Lives Matter Патрисе Каллорс, Алисия Гарза и Опал Томети – марксистки. Об этом в одном из интервью заявляла Патрисе Каллорс, одна из трех ключевых фигур организации: «Я и Алисия в частности – подготовленные организаторы. Мы обученные марксисты. Мы прекрасно разбираемся в идеологических теориях. Ия думаю, что мы действительно пытались создать движение, которое могло бы использоваться многими, многими чернокожими людьми» [417]. На официальном сайте в разделе об организации сказано следующее: «Black Lives Matter была основана в 2013 году в ответ на оправдание убийцы Трейвона Мартина. Black Lives Matter Global Network Foundation, Inc. – это глобальная организация в США, Великобритании и Канаде, чья миссия состоит в искоренении превосходства белых и укреплении местной власти для вмешательства в насилие, причиняемое общинам чернокожих со стороны государства и линчевателей. Борясь с актами насилия и противодействуя им, создавая пространство для черного воображения и инноваций и концентрируя внимание на радостях черных, мы добиваемся немедленных улучшений в нашей жизни. Мы ценим жизни черных квир- и транс-людей, людей с ограниченными возможностями, людей без документов, людей с судимостями, женщин, всех активистов BLM вне гендерного спектра. Наши сетевые центры – места для тех, кто маргинализирован помимо движения за права черных. Мы подтверждаем наш гуманизм, наш вклад в это общество и нашу стойкость перед лицом смертельного угнетения» [419]. Впрочем, верность гуманизму и марксизму не помешали Патрисе Каллорс со скандалом покинуть движение в 2021 г., когда выяснилось, что она является владелицей дорогостоящей недвижимости на престижном курорте Олбани на Багамских островах, трех домов в Калифорнии в престижных «белых» районах и ранчо в штате Джорджия с собственным аэродромом и ангаром для самолетов [138].
При этом именно BLM стала движущей силой массовых беспорядков, захлестнувших США и Западную Европу в 2020 г. Их активисты нападали на белых, грабили магазины и уничтожали вышеупомянутые памятники. Также было совершено много убийств. Например, в июле того же года в штате Индиана активистами BLM на глазах у мужа и детей была убита многодетная мать Джессика Уитакер. Она всего лишь произнесла фразу «все жизни важны», что «оскорбило» чернокожих «хунвейбинов».
Стоит заметить, что, несмотря на обилие дискурсов в новом социализме, которые можно условно разделить на борьбу с патриархатом, мировым капитализмом, превосходством белых и правами ЛГБТ+, они без каких-либо проблем могут сочетаться в рамках одного движения. Например, BLM успешно соединила в себе и «критическую расовую теорию», и ЛГБТ+ повестку, и критику капитализма. Сей факт не должен нас удивлять, ведь все эти движения есть производная от марксизма, его ревизия и адаптация к современным условиям, с учетом неудачного опыта ортодоксальных марксистов прошлого. Тем более теория пересечений пронизывает все движения против «угнетения» современности, а она как раз предполагает учет всего опыта «угнетения», который существует в обществе как единой системы.
Кто поддерживает новый социализм
1968 год явственно показал новую движущую силу социализма – леворадикальное студенчество и средний класс. «В конце 70-х специальная группа, собранная правительством из социологов, психологов, психиатров, политологов и криминалистов, занялась изучением биографий 40 наиболее известных западногерманских городских партизан. Оказалось, что 70 % из них – выходцы из обеспеченных слоев (“middle class”, “high middle class” или даже “high class”), причем из высокообразованных семей. Две трети из этих сорока имели высшее гуманитарное образование. Позже еще одна группа обрабатывала данные на 100 известных бойцов городской герильи. Оказалось, 20 % из них – рабочие. Попутно выяснились совсем другие вещи, гораздо более удивительные и неожиданные. Андреас Баадер оказался потомком Франца Ксавера Баадера – выдающегося мюнхенского философа-идеалиста первой половины XIX века; Гудрун Энслин – потомком “самого”Гегеля; Ульрика Майнхоф – потомком великого поэта-романтика Фридриха Гёльдерлина; Ян-Карл Распе – потомком знаменитого писателя Рудольфа Эриха Распе, создателя “Мюнхгаузена”; Хорст Малер – родственником великого композитора Густава Малера» [360].
И это неудивительно. К 1960-м гг. рабочие уже не находились в нужде и надежно защищались трудовыми законами от случайной потери работы. Профсоюзы в ряде стран стали мощной силой, которая лоббировала свои интересы на самом высшем уровне. Проблемы безработицы после войны не было, – наоборот, ощущалась острая нехватка рабочих рук. К тому же появилась реальная альтернатива социализму – социально ориентированная рыночная экономика, к которой впервые перешли в Германии, но те или иные ее элементы есть во многих европейских странах. Она стала основой социально-экономической программы христианско-демократических партий, но была поддержана и социал-демократами. В рамках этой модели сохраняется свободная рыночная экономика, но в то же время провозглашается социальное сотрудничество между классами (солидаризм), в рамках которого достигаются взаимовыгодные соглашения по условиям труда, зарплате и т. д. В этих условиях был достигнут устойчивый рост уровня жизни, а классовые противоречия, о которых так много писали Маркс, Энгельс и Ленин, просто перестали существовать (если вообще когда-либо существовали).
Рост уровня жизни оказался беспрецедентным – никогда прежде в Европе люди не жили в такой безопасности и комфорте, как после Второй мировой войны. Однако дети среднего класса, выросшие в условия такого комфорта, не знавшие нужды, стали остро реагировать на внешние явления, вроде войны во Вьетнаме, и на положение меньшинств. Что характерно, обилие благ в их странах стало не признаком правильного курса их государства и элит, а признаком деградации и «общества потребления» – именно с поджога супермаркетов как символов «потребительства» началась «городская герилья» левых террористов в 1968 г. Эти убеждения им активно внушала и внушает левая профессура в университетах, опирающаяся на ту самую ревизию марксизма, о которой мы ранее говорили.
Доля профессоров с социалистическими убеждениями в высшем образовании сильно увеличивалась все десятилетия после Второй мировой войны. При этом опросами учитывалось то, что основой политической идентификации стали не экономические, а культурные вопросы, что соответствует переменам в левом движении на протяжении всего XX в., совершивших ревизию марксизма. В США к 1990 г. доля левых профессоров составляла 42 % (остальные умеренные или консерваторы). К 2014 г. левая профессура стала доминирующей, с долей в 60 % [444]. В европейских странах ситуация не лучше. Складывается опасная ситуация, когда в университетах, где в идеале должна быть обитель для дискуссий и свободного обсуждения любых тем, на деле открытость и культура дебатов становятся невозможными. Так, в 2017 г., как писало издание Daily Mail, «Институт Адама Смита заявил, что с 1960-х годов в высшем образовании (Великобритании. – А. С.) наблюдается усиление “перекоса” в сторону левых, что привело к “однородному” академическому сообществу. Аналитический центр свободного рынка заявил, что только 12 % лекторов и исследователей являются консерваторами, что вызывает опасения, что те, кто придерживается определенных взглядов, могут подвергнуться дискриминации. В отчете говорится, что разные пропорции отличаются от населения в целом, половина которого, как правило, голосует за правые партии. Отчет показывает, что ученые сейчас более левые, чем они были в 1960-х. В документе говорится, что это не тот случай, когда умные люди с большей вероятностью будут левыми, поскольку верхние пять процентов населения, как правило, разделяются по тем же политическим линиям, что и широкая общественность. В докладе предупреждается, что без большего идеологического разнообразия в академических кругах отказ от леволиберальных ценностей будет все больше приравниваться к отрицанию объективных фактов. Это также может вызвать “реакцию правых”, когда правые правительства будут отбирать финансирование у университетов, которые они считают идеологическими противниками, а не аполитичными учеными, предупредил аналитический центр. В отчете говорится, что эта тенденция может привести к ограничению свободы слова в унив