В работе «Удержат ли большевики власть» конца 1917 г. Ленин пишет: «Крупные банки есть тот “государственный аппарат”, который нам нужен для осуществления социализма и который мы берем готовым у капитализма, причем нашей задачей является здесь лишь отсечь то, что капиталистически уродует этот превосходный аппарат, сделать его еще крупнее, еще демократичнее, еще всеобъемлющее. Количество перейдет в качество. Единый крупнейший из крупнейших государственный банк, с отделениями в каждой волости, при каждой фабрике – это уже девять десятых социалистического аппарата. Это – общегосударственное счетоводство, общегосударственный учет производства и распределения продуктов, это, так сказать, нечто вроде скелета социалистического общества» [177, с. 307].
Единый Государственный банк, куда вошли все национализированные частные банки и ставший Народным банком РСФСР, просуществовал всего два года. В январе 1920 г. он был упразднен, а вместо него с 1921 г. учреждаются Госбанк, промышленный банк, кооперативные банки, коммерческий банк, «Электрокредит», кредитные и сельскохозяйственные товарищества, мелкие паевые банки, центральный коммунальный банк и т. д. Таким образом, всего два полных года смогли проработать 9/10 социалистического аппарата. Попытка ввести сверхцентрализацию «нахрапом» оказалась совершенно провальной и была основана на ложных предпосылках, что централизация и рационализация управления абсолютно точно принесут положительный результат.
Один из наиболее двуличных декретов в первые годы социалистического строительства в России был декрет «о свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 20 января 1918 г. Дело в том, что формально он провозглашал, что Церковь отделяется от государства, но в пределах этого государства запрещается издавать местные законы, которые нарушали бы право на свободу совести или устанавливали какие-либо привилегии на основании вероисповедания. Каждому гражданину гарантировалось право как исповедовать, так и не исповедовать религию, и все праволишения на основании вероисповедания отменяются. В то же время декрет содержал такой момент: «…все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ» [323]. Крупнейшими религиозными организациями в России были христианские. Из них наиболее крупной – Российская православная церковь. Большая часть активной религиозной жизни членов Церкви проходила в зданиях церквей, где верующие участвовали в христианских таинствах, требующих для своего осуществления предметы для богослужения. Но, согласно декрету, вроде как отделявшему Церковь от государства и запрещавшему издавать стеснявшие свободу совести постановления, верующие ставились в зависимость от местной и центральной государственной власти, которая могла стеснять христиан как угодно, лишая их зданий церквей и конфисковывая богослужебные предметы.
О каком-либо реальном отделении Церкви от государства и тем более отсутствии стеснения со стороны последнего здесь речи быть не могло. Уже в начале 1922 г. по всей стране, под предлогом помощи голодающим в Поволжье, началась кампания по изъятию церковных ценностей, инициированная постановлением «О ликвидации церковного имущества» и постановлением «Об изъятии церковных ценностей для реализации на помощь голодающим». Изымались предметы богослужения, без которых нормальное функционирование храма невозможно. Несмотря на сопротивление верующих, которые вполне в своем возмущении могли сослаться на декрет о свободе совести, большевиков ничего не остановило. Они могли применить в том числе пулеметы для подавления сопротивления, как это произошло в городе Шуя.
Наиболее явно систематический антирелигиозный характер социализм в России (а мы помним, что борьба с религией – один из столпов социализма) принял при Сталине. В одном из множества документов, координирующих борьбу с христианством в России, в протоколе «О мерах по усилению антирелигиозной работы» от 24 января 1929 г., можно прочитать, как коммунисты собирались обеспечивать «свободу совести» в своем государстве: «Главлиту, оказывая поддержку издательской работе ЦССБ и местных “Союзов безбожников”, решительно бороться в то же время с тенденцией религиозных издательств, как к массовому распространению, так и к выходу в своей пропаганде за пределы строго религиозных вопросов. Точно также бороться против издания мистических произведений… Обратить внимание Госиздатов на недопустимость издания мистических произведений и переиздания художественных произведений с ярко выраженными религиозными и мистическими тенденциями. В отношении классиков – не допускать к изданию таких произведений, как массовой литературы… Обратить особое внимание на перевод и издание антирелигиозной художественной литературы для детей и юношества… Комитету по делам печати включить в план первоочередного снабжения бумагой издательство “Союза безбожников” и прекратить снабжение бумагой религиозных издательств и организаций» [268]. Иными словами, все эти рассуждения о свободе совести в декрете 1918 г. были не более чем уловкой, обманом многочисленного верующего населения. Социалисты, если рассматривать данный декрет в контексте их последующей политики, не собирались выполнять условия декрета, изложенные в первых трех его пунктах.
Отдельного рассмотрения заслуживает проект большевиков по национализации. Этот проект включал в себя абсолютно все, что представляло собой хоть какую-то хозяйственную ценность.
Национализация проводилась в несколько этапов. Первыми пали банки – согласно декрету от 14 декабря 1917 г. Но настоящий шквал декретов, национализирующих все и вся, прошел после разгона Учредительного собрания, когда большевики узурпировали власть. 23 января были национализированы акционерные капиталы бывших частных банков и торговый флот. 23 марта установлен госконтроль над всеми видами страхования; 22 апреля была национализирована внешняя торговля; 2 мая – сахарная промышленность; 20 июня – нефтяная промышленность; 28 июня – паровые мельницы, частные железные дороги, водоснабжение, газовые заводы, трамваи, конно-железные дороги, канализация; горная, металлургическая, металлообрабатывающая, текстильная, электротехническая, лесопильная, деревообделочная, табачная, резиновая, стекольная, керамическая, кожевенная, цементная промышленность.
В ноябре 1918 г. национализировалась торговля. Так, в Постановлении ВСНХ и Народного комиссариата продовольствия «О государственной монополии на торговлю некоторыми продуктами и предметами» читаем: «Согласно пункту 9 декрета об организации снабжения от 21 ноября 1918 г. объявляется торговая монополия государства на нижеследующие продукты и предметы: калоши, подошвенные и резиновые пластины, изделия фабрик желтых табаков, махорочных и сигарных и гильзовых; сахарин; изделия крахмалопаточных заводов; изделия кондитерских фабрик; чай, кофе, какао и фабричные их суррогаты; соль, спички; изделия ткацких фабрик; швейные нитки; обувь фабричного производства; керосин; смазочные масла нефтяного происхождения; фабричного производства гвозди, подковы и подковные шипы; всякого рода железо; свечи фабричного производства; сельскохозяйственные орудия и машины; мыло фабричного производства; изделия сахарных и сахаро-рафинадных заводов; писчая, почтовая, оберточная и папиросная бумага; охотничий порох и всякие привозимые из-за границы для личного потребления населения продукты» [66]. В упомянутом декрете «Об организации снабжения населения всеми продуктами и предметами личного потребления и домашнего хозяйства» написано: «…в целях замены частно-торгового аппарата и для планомерного снабжения населения всеми продуктами из Советских и Кооперативных Распределительных пунктов на Народный Комиссариат Продовольствия (Компрод) возлагается заготовка всех продуктов, служащих для личного потребления и домашнего хозяйства. Для снабжения и правильного распределения продуктов используется и организуется сеть государственных и кооперативных оптовых складов и розничных Советских и Кооперативных лавок. Оптовые склады и розничные лавки Кооперативов остаются в их управлении, но под контролем Народного Комиссариата Продовольствия. Реквизиция и конфискация оптовых торговых складов и национализация соответственных торговых фирм могут осуществляться только Народным Комиссариатом Продовольствия или уполномоченными им на то органами. Реквизиция и конфискация и муниципализация розничных лавок и фирм осуществляются только местными органами Народного Комиссариата Продовольствия с утверждения Исполнительного Комитета. Все продукты для личного потребления и домашнего хозяйства, взятые на учет или реквизированные какими бы то ни было учреждениями, кроме Высшего Совета Народного Хозяйства и его органов, немедленно сдаются на учет и в распоряжение Народного Комиссариата Продовольствия» [328]. Только вдумайтесь: национализации подвергались даже розничные лавки, т. е. обычные, совершенно не использующие наемную рабочую силу мелкие торговые точки. Все эти деяния очень напоминают нам события в Мюнстерской коммуне XVI в., а также идеи многих социалистических утопий прошлого с их сбором всех благ в одном месте с последующей раздачей по потребностям. Всё шло именно в таком направлении, ничуть не отличаясь от утопизма, кроме масштабов. В программе 1919 г., принятой VIII съездом говорилось отчетливо, что «в области распределения задача Советской власти в настоящее время состоит в том, чтобы неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов. Целью является организация всего населения в единую сеть потребительных коммун, способных с наибольшей быстротой, планомерностью, экономией, с наименьшей затратой труда распределять все необходимые продукты, строго централизуя весь распределительный аппарат»