ось бы чисто физически таких сил для нападения, тем более что англичане в те годы тоже переживали не лучшие времена. Отсылки на внешних врагов – лишь жалкие попытки самооправдания за собственные провалы. Меня лично особенно поразило то, что коммунисты при помощи сфабрикованных дел пытались представить очевидное присутствие иностранного капитала в экономике СССР как дело рук заговорщиков. Одни из таких примеров можно найти в показаниях С. Хренникова «о деятельности контрреволюционной организации в металлопромышленности» от 6 ноября 1929 г.: «В развитие показания от 28 октября с. г. признаю, что в металлической промышленности, в частности в Техсовете Главметалла, примерно в 1922 году создалась контрреволюционная группа, объединенная общими взглядами на нашу промышленность и ставящая себе задачу вынуждать Советское Правительство прибегнуть к помощи иностранного капитала для восстановления промышленности» [267].
Такие попытки самооправдания не ограничивались промышленным сектором, но распространялись и на сельское хозяйство. В уже упомянутом спецсообщении УНКВД об убое и распродаже скота тоже был найден вредитель. Оказалось, что «значительное влияние на убой и продажу скота оказывает деятельность к.-р. враждебных элементов, которые распространяют провокационные слухи о голоде и провоцируют колхозы и колхозников на убой и разбазаривание скота. В с. Ольшанка Аркадакского района председатель колхоза Сисин Г. А., быв. эсер, исключенный из кандидатов ВКП(б), среди колхозников говорил: “С колхозами гиблое дело, они приведут нас к разрухе, сейчас мы уже подошли к этому. В колхозе хлеба нет, и колхозники должны умирать с голоду”. В колхозе “Смычка” колхозник Сивохин С. Т. среди группы колхозников заявил: “Советская власть зажала колхозников. Нам нужно распродать весь скот, тогда соввластъ скорее выдаст нам хлеб”» [335].
Найден был заговор и в спецсводке № 60, в которой провалы хлебозаготовки объяснялись, конечно же, деятельностью классовых врагов: «Особо следует подчеркнуть, что часть активистов, в том числе и коммунистов, оказывает прямое противодействие хлебозаготовкам, открыто ведет антихлебозаготовительную агитацию и в ряде случаев переходит к прямым антипартийным рассуждениям. Заслуживает внимания следующее выступление члена ВКП(б) Овчарова на общем собрании колхозников: “Партия и соввластъ обманули Украину, оставили ее без хлеба и нас хотят оставить, ни одного центнера хлеба не дадим государству”… Росту нездоровых настроений способствует также активизация кулацкого к/p элемента, который не только ведет активную агитацию за выход из колхозов, хищение колхозного имущества и отказ от хлебозаготовок, но и организует неустойчивые группы колхозников и единоличников на открытое активное противодействие хлебозаготовкам. Заслуживает внимания рост по некоторым областям активных а/с проявлений» [334].
В послевоенном советском учебнике по политической экономии 1954 г. можно прочитать о том, как «главные капиталистические страны – США, Англия и Франция – пытались подвергнуть экономической блокаде Советский Союз, Китай и европейские страны народной демократии в расчете на удушение этих стран… Агрессивные правящие круги империалистических держав – прежде всего США – сразу же после окончания Второй мировой войны стали проводить политику подготовки третьей мировой войны» [255].
Леонид Брежнев в выступлении на Пленуме ЦК КПСС 15 декабря 1965 г., перейдя к вопросу замедления темпов экономического роста в СССР, в числе наиболее серьезных трудностей называет сложившуюся международную обстановку и… климатические условия: «Многие из них, как веемы хорошо понимаем, являются объективными. Их было немало. Известно, в частности, что истекшие годы принесли целый ряд осложнений в международной обстановке. Это – агрессия США во Вьетнаме, война на Ближнем Востоке, обострение отношений с Китаем, серьезные трудности, с которыми столкнулся социализм в Чехословакии. Вы знаете, что все эти события были не только политическим испытанием для нашей страны, но и возложили немалую и к тому же, конечно, не предусмотренную планами дополнительную нагрузку на советскую экономику… Если бы мы не помогли дать отпор проискам империализма в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке, это вдохновило бы американцев и их союзников на новые агрессивные акции уже где-то поближе к нашим границам. Если бы мы не приняли меры для укрепления своих восточных рубежей, китайские деятели шли бы все дальше по пути вооруженных провокаций. Если бы мы не сорвали планы контрреволюции в Чехословакии, войска НАТО скоро оказались бы непосредственно у наших западных границ. Уверен, что Пленум ЦК КПСС ясно представляет себе эти проблемы. Не баловали нас в последние два года и климатические условия. Убытки, которые мы понесли из-за капризов погоды и стихийных бедствий, весьма значительны» [37].
Таким образом, на протяжении десятилетий риторика советских политических деятелей, когда дело касалось необходимости объяснить один провал за другим, совершенно не менялась. Стоит отметить, что риторика руководства современной РФ очень похожа на советскую. Например, спикер Госдумы РФ Вячеслав Володин, комментируя ситуацию вокруг отравления оппозиционного политика Алексея Навального, заявил, что «происходящее вокруг ситуации с Навальным все больше доказывает, что это спланированная акция против России, чтобы в результате ввести новые санкции и попытаться сдержать развитие нашей страны» [61].
На самом деле, провалы социалистической плановой экономики, наиболее полно развернутой именно в Советском Союзе, были предсказаны еще до того, как в СССР началось воспроизводство многовековых социалистических установок в масштабах целой страны. Еще в 1902 г. голландский экономист Николас Пирсон указал на большие трудности оценки и экономического расчета при отсутствии цен, ориентированных на человеческую природу. В 1914 г. Фридрих фон Визер говорил о слепоте централизованной организации экономики, которая «не в состоянии быть в курсе бесчисленных возможностей» [331, с. 186]. Видный социолог Макс Вебер в своей книге «Хозяйство и общество» также указал на недостатки социалистического планирования. Однако обстоятельнее всего невозможность социалистического централизованного производства и распределения предсказали австрийский экономист Людвиг фон Мизес и российский экономист Борис Бруцкус. В 1920-е гг. они подробно теоретически обосновали будущий провал социалистической экономики. Стоит привести пространные выдержки из трудов этих авторов.
В книге «Социализм: экономический и социологический анализ» Мизес пишет: «Попробуем представить себе положение социалистического общества. Там функционируют тысячи и тысячи предприятий. Меньшая часть из них производит конечные блага, большая часть выпускает производительные блага и полуфабрикаты. Все эти предприятия тесно связаны. Каждое из производимых благ до своего превращения в потребительское благо проходит через ряд таких предприятий. И при непрерывном напоре всех этих процессов экономическое руководство будет дезориентировано. У него не будет возможностей удостовериться, что данная работа действительно необходима, что труд и материалы не расходуются впустую. Как оно смогло бы выбрать из двух процессов производства наилучший? Самое большее – оно могло бы сравнить количество производимой продукции. Но только в исключительных случаях ему удалось бы сопоставить расходы на сравниваемые производственные процессы. Оно бы точно знало (или воображало бы, что знает), что именно хочет производить. А значит, ему следовало бы поставить задачу достичь желаемого с наименьшими расходами. Но для этого нужно иметь возможность считать. Эти расчеты могут быть только стоимостными. Они не могут быть просто техническими, они не могут быть вычислениями объективных потребительных ценностей (полезностей) продуктов и услуг; это настолько очевидно, что не нуждается в дальнейших доказательствах. В условиях частной собственности на средства производства шкала ценностей является результатом действий каждого независимого члена общества. Каждый играет двойную роль в ее создании – как потребитель и как производитель. Как потребитель он вырабатывает оценку конечных потребительских благ. Как производитель он использует производительные блага так, чтобы они давали наибольшую отдачу. Таким образом, все блага высших порядков ранжируются в соответствии с существующими условиями производства и требованиями общества. Взаимодействие этих двух процессов обеспечивает соблюдение принципа целесообразности как в производстве, так и в потреблении. В результате и возникает система точных цен, которая позволяет каждому формировать свой спрос с учетом экономических реалий. При социализме все это неизбежно отсутствует» [220].
Борис Бруцкус в работе «Проблемы народного хозяйства при социалистическом строе» подмечал то же самое: «…существуют какие-то явления ценности, которых марксизм не знает или не желает знать; эта ценность не находится в какой-либо прямой зависимости от трудовой стоимости, она является функцией общественных потребностей. Что она может изменяться независимо от трудовой стоимости – это ясно из приведенных примеров: ничего не изменилось в хозяйстве кружевной фабрики, а кружева обесценились; ничто не изменилось в хозяйстве фабрики кос, а ценность их поднялась. Вот этот феномен, и только этот, современная политическая экономия, стоящая на почве великих достижений Менгера, Джеконса, Вальраса, и подводит под термин ценность (Wert, value, valeur); то же, что Маркс назвал трудовой ценностью, современная политическая экономия признает одной из форм стоимости (Kosten, cost, frais de production). Оба эти понятия в современной политической экономии, в противоположность политической экономии марксизма, очень определенно разграничены, – ине без пользы для науки. В основе явлений ценности лежат субъективные оценки, они суммируются и объективируются в рыночной цене, которая и выявляет напряженность социальной потребности в товаре… В результате свободной конкуренции между собой потребителей, стремящихся к наилучшему удовлетворению своих потребностей, и в результате свободной конкуренции производителей, нуждающихся в реализации на рынке определенного количества товаров, цена на отдельные потребительные блага устанавливается на совершенно определенном уровне, уравновешивающем спрос и предложение. Эта цена соответствует предельной полезности предметов для данного общества от субъективных оценок и покупательных сил всех его членов. Цены чутко реагируют на всякое изменение спроса и предложения подобно тому, как стрелка точных весов реагирует на каждое изменение нагрузки их чашек… Рыночные цены на предметы потребления определяют объем средств, которые могут быть привлечены для производства каждого из них… У нас вошла в обиход фраза: “Социализм есть учет”. И действительно, не располагая механизмом рыночных цен, социалистическое государство должно обладать громадным и необыкновенно совершенным статистическим аппаратом, охватывающим все стороны общественной жизни, – аппаратом, очень гибким и действующим