[316]. Однако был ли смысл ходить к проституткам, если девушки стали так доступны в коммунах? Может, потому и ходили родители к проституткам, что беспорядочный секс был доступен если не исключительно, то в основном за деньги?
Своеобразный ответ на царящий в стране хаос в межполовых отношениях, уже начинавший сказываться даже на международной репутации СССР, был дан Ароном Залкиндом в работе «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата». Так же, как отповеди Луначарского и ханжеское лицемерие Ленина, «Заповеди» отражали всю противоречивость новой социалистической морали, столкнувшейся с суровой реальностью – с одной стороны, социалисты отвергли традиционный брак со всеми его строгостями и ритуалами, ролями мужа и жены, с другой – на его месте возникла пустота, в лучшем случае малозначимый гражданский брак, который можно было легко расторгнуть. Ситуация усугублялась бытом в коммунах, получившим дурную славу, и быстрыми темпами урбанизации, когда рушился старый крестьянский семейный уклад, а пропаганда со всех сторон призывала молодежь отказаться от понятий и ценностей, которыми жили их родители. Поэтому социалисты пытались упорядочить весь свой опыт семейной политики, совместив отрицание старой семьи, коллективизм и призывы к порядочности и воздержанию, но уже не в духе христианства, а в духе «пролетарской морали», противопоставляемой разложению «буржуазными нравами». Именно последним приписали все проблемы, возникшие после полномасштабного социалистического наступления на институт семьи. «Половые заповеди» Залкинда таковы:
«I. Не должно быть слишком раннего развития половой жизни в среде пролетариата – первая половая заповедь революционного рабочего класса; II. Необходимо половое воздержание до брака, а брак лишь в состоянии полной социальной и биологической зрелости (т. е. 20–25 лет) – вторая половая заповедь пролетариата; III. Половая связь – лишь как конечное завершение глубокой всесторонней симпатии и привязанности к объекту половой любви; IV. Половой акт должен быть лишь конечным звеном в цепи глубоких и сложных переживаний, связывающих в данный момент любящих; V. Половой акт не должен часто повторяться; VI. Не надо часто менять половой объект. Поменьше полового разнообразия; VII. Любовь должна быть моногамной, моноандрической (одна жена, один муж); VIII. При всяком половом акте всегда надо помнить о возможности зарождения ребенка и вообще помнить о потомстве; IX. Половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности. В любовные отношения не должны вноситься элементы флирта, ухаживания, кокетства и прочие методы специально полового завоевания; X. Не должно быть ревности. Половая любовная жизнь, построенная на взаимном уважении, на равенстве, на глубокой идейной близости, на взаимном доверии, не допускает лжи, подозрения, ревности; XL Не должно быть половых извращений; XII. Класс в интересах революционной целесообразности имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов. Половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая» [113].
Сейчас эти заповеди выглядят по меньшей мере смешными, но тогда, в 1924 г., к ним относились вполне серьезно. Во всяком случае, сам Арон Залкинд, но не комсомольцы, которые развлекались как могли. Уж первую заповедь они нарушали более чем успешно. Да и как можно на практике адекватно применить «заповедь» вмешиваться в половую жизнь своих товарищей и как подчинить на практике половую жизнь интересам класса? Проблема заключается в том, что социализм большевиков как был утопичным по своей сути, так им и остался. Социализм игнорирует человеческую природу и пытается объяснить все явления прежде всего с экономической точки зрения. Те социальные институты, которые большевики уничтожили, как раз век от века и занимались упорядочением человеческих взаимоотношений, они для этого и появились в результате эволюции человечества. Нетрудно догадаться, что упорядочить поведение молодежи, которой предлагалось отказываться от заветов отцов и перейти на новую социалистическую мораль, вот такими нелепыми «заповедями» было невозможно. Все многовековое морально-воспитательное наследие было подвергнуто остракизму, а предлагаемые новые нравы – казенными и нелепыми.
Одна из самых революционных «семейных» мер в Советской России заключалась во впервые в мире разрешенных абортах в 1920 г., хотя история этого вопроса в СССР довольно сложная и противоречивая, – с одной стороны, их могли оценивать отрицательным следствием социально-экономических условий, с другой – идеи борьбы со старыми буржуазными порядками и целенаправленное разложение института брака способствовали упрочению лояльного отношения к аборту. Тем более право на аборт рассматривалось как часть эмансипации женщины, освобождение ее от «домашнего рабства». В 1924–1926 гг. аборты были ограничены случаями изнасилования и угрозы жизни и здоровью женщины. С 1926 г. вместо этих ограничений ввели новые – запрет делать аборт при первой беременности и не раньше чем раз в полгода. Ограничение абортов в 1936 г. постановлением «о запрете абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным…» было очередным временным откатом социалистов назад в силу ужасных обстоятельств, порожденных их же политикой. Тогда же усложнили процедуру развода (а в 1944 г. развод стал возможен только через суд). Развал института семьи и падение рождаемости угрожали экспансионистским амбициям советского государства. Однако, вопреки распространенному мнению, речь все же не шла о полном запрете. В соответствии с законом, полагалось «производство абортов допустить исключительно в тех случаях, когда продолжение беременности представляет угрозу жизни или грозит тяжелым ущербом здоровью беременной женщины, а равно при наличии передающихся по наследству тяжелых заболеваний родителей и только в обстановке больниц и родильных домов» [391]. Как только настали более спокойные времена, аборты были «разрешены» снова – в 1951 г. расширили список медицинских показаний к аборту, в 1954 г. отменили уголовную ответственность за «криминальный» аборт, а в 1955 г. декриминализовали вовсе. В начале 1980-х допустимый срок аборта увеличили с 12 до 24 недель, а в 1987 г. – до 28 недель.
Несмотря на периодические ограничения, аборты все годы существования СССР были катастрофически высокими – ни в одной из стран мира никогда не было таких цифр. Разрушение института семьи, высокая мужская смертность в результате репрессий, войны и алкоголизма, низкий уровень жизни способствовали этому скрытому геноциду. В 1937 году, только по данным зарегистрированных (разрешенных) операций, было совершено 568 тыс. абортов, в 1940 г. – уже 807 тыс. [305]. Реальное же количество случаев должно исчисляться миллионами. Так оно и выходило, когда ограничения на аборты были сняты и любая женщина получила возможность делать их в государственном учреждении. Уже в 1957 г. число прерываний беременности составило 3,4 млн только в РСФСР! Пиковым был 1965 г., когда было абортировано 5,463 млн детей. В последующие годы цифра колебалась между 4,5–5 млн случаев ежегодно и кардинально стала снижаться лишь после распада СССР, что едва ли является совпадением. Уже в 1992 г. было произведено 3,265 млн абортов, в 2000 г. – менее 2 млн, а в 2018 г. – 567 тыс. Само собой, свою роль сыграло распространение контрацепции, но едва ли дело лишь в ней одной – перемены в социально-экономических отношениях тоже повлияли на ситуацию. Интересно заметить, что в западных странах аборты были разрешены достаточно поздно, а в некоторых ограничены до сих пор. Постепенная легализация абортов в Европе, США и многих азиатских странах началась с первой половины 1970-х, а в некоторых (Южная Корея, Ирландия, Кипр, Португалия, Швейцария и т. д.) – только в XXI столетии. Причем в европейских странах и США по-прежнему существует общественная дискуссия вокруг проблемы абортов, а врачи имеют законное право отказать в проведении вмешательства.
В заключение хотелось бы отметить еще один феномен, порожденный социалистической политикой СССР. Это феномен специфической «однополой семьи», состоящей из матери и бабушки, распространенный даже в современной России. «Опорой любой семьи становились межпоколенческие связи, особенно между женщинами. По сути, во второй половине XX в. типичной стала именно матрифокальность (проживание молодых семей с родителями жены) и, пользуясь выражением А. Роткирх, “расширенное материнство”, иными словами – институционализация роли бабушек, без которых (женщин старшего поколения) ребенка надо было надолго сдавать в ясли, детские сады, группы продленного дня, так как в противном случае семья с трудом сводила бы концы с концами: неработающая мать, воспитывающая детей, была скорее исключением, чем правилом» [283]. Закономерно было бы узнать: а где же тогда был отец, мужчина? Или хотя бы дедушка? Причин здесь несколько. Во-первых, к сожалению, продолжительность жизни мужчин в Стране Советов была невысокой. Например, в относительно благополучный хрущевский 1959 г. средняя продолжительность жизни мужчины составила 63 года против 71,4 лет у женщин. Во-вторых, проблема усугублялась огромными потерями мужского населения во время войны, из-за чего возник сильный дисбаланс в демографии. Ну и в-третьих, свою роль сыграла советская семейная политика, которая сделала разводы массовым явлением, а женщину приучила выживать без мужчины, приучила ее полагаться на опеку государства (например, в 1949 г. 19,5 % детей родились без указания отца в акте о рождении [398] – что не сделало женщин свободными, как на то рассчитывали социалисты.
Социализм в СССР после Второй мировой войны – русификация и отказ от основ
Приход к власти в России наиболее радикального социалистического движения из всех, которые тогда имели место на политическом ландшафте, оказалось самой настоящей трагедией для русской государственности, культуры, религии и экономики. Обладание большевиками такой огромной богатой страной, как Россия, не могло не оказать влияния и на весь остальной мир. Попытки перенести революцию в Европу предпринимались уже тогда, когда власть большевиков еще не до конца укрепилась в самой России: это и поддержка Венгерской и Баварской советских республик (1919 г.), и наступление на Польшу в 1920 г. В последующем СССР продолжал активную поддержку левых движений по всему миру: от Испании времен гражданской войны 1936–1938 гг. до маоистского Китая, Вьетнама и Северной Кореи. Одновременно с агрессивной внешней политикой большевики проводили радикальный эксперимент над Россией: разрешили аборты и разводы, боролись с «буржу