«не верьте, что я собираюсь создать органы государственного управления экономикой». Здесь Гитлер пытается развеять опасения, что он заимствует опыт СССР, которые явно не возникли на ровном месте. Ведь как мы уже знаем, «Гитлер… в это время все чаще хвалил Сталина за то, что тот разрушил старые элиты и создал плановую экономику, которая лучше справлялась со своими задачами во время войны».
Олег Пленков отрицает марксистскую интерпретацию истории нацизма. Он пишет, что «нацисты лучше, чем другие партии, смогли использовать сформировавшуюся в условиях кризиса склонность немцев к переменам (но не радикальным) в сочетании с преемственностью в социальной политике. Старая марксистская историография этого не признавала и рассматривала нацизм исключительно как реакционное течение, стоящее на страже интересов буржуазии. Такой подход, однако, игнорирует феномен огромной социальной мобилизации и невиданной социальной динамики, за которыми стояла НСДАП и ее фюрер. Марксистская критика нацизма как реакционного течения, казалось, подтверждалась фактами: программа социалистического крыла НСДАП во главе с Г. Штрассером и намерения активистов национал-социалистических производственных ячеек (НСБО) не были реализованы, как и программа реаграризации Дарре и Гиммлера; также не были выполнены обещания средним слоям; бесполезными оказались и обещания создать сословное общество. Однако невыполнение некоторых социальных обещаний НСДАП ничуть не обесценивает социальную динамику, лежащую в основе успеха нацистов. Выборы 1950–1932 гг. показали, что миллионы немцев отказались от социалистических целей и начали склоняться к нацистам, которых воспринимали как альтернативу коммунистической уравниловке и диктатуре. Массовый успех нацистов доказал, что марксистское сужение перспективы развития только до экономических факторов или социально-политического устройства общества – ошибочно» [262]. Иными словами, то, что гитлеровский социализм не был марксистским, не означает, что это был не социализм. Для «научного социализма» существование такой экзотики весьма проблематично, так как национал-социализм плохо совместим с формационной теорией, однако вполне вписывается в идею социальной революции. Нацистская узурпация власти в условиях поддержки минимум трети населения, с опорой не на классовую борьбу, а на классовое национальное единство, вполне может быть названа такой своеобразной революцией, и нацисты считали себя именно революционерами, а не защитниками старого порядка.
НСДАП определенно была движением с мощным социалистическим, антикапиталистическим компонентом, идейным в 1920-е и прагматически-идейным в 1930-е. К власти нацисты шли постепенно и задолго до того, как некоторые промышленники поддержали рейхсканцлера Гитлера на выборах 5 марта 1933 г., – все предшествующие годы его поддерживали те, кому была близка программа из 25 пунктов.
Лично Адольф Гитлер был больше прагматиком в экономических вопросах, не являлся идейным противником частной собственности как таковой, но на практике проводил вполне социалистическую, интервенционистскую политику. Западную капиталистическую систему он считал «еврейской» и враждебной немцам. В его окружении были идейные социалисты, вроде Штрассера и Дарре, более того, эти люди в разное время выступали теоретиками нацистской партии. Само по себе наличие крупного капитала в его режиме ничего не значит – важно то, какими были социально-экономические отношения в нацистском обществе и как была устроена институциональная составляющая. В Третьем рейхе была совершенно характерная для всех социалистических режимов черта – отсутствие каких-либо институциональных ограничений для государства, не просто проводящего кардинальные преобразования, но мобилизующего ради этих преобразований все общество – ради построения нового мира. Приведем два примера: Junkers и Brabag. Не сумев добиться согласия у промышленников на дорогостоящую гидрогенизацию угля для получения нефти, Ялмар Шахт «поручил министерству разработать проект указа о создании принудительных экономических ассоциаций в области добычи бурого угля. Десяти ведущим угледобывающим корпорациям 25 октября 1934 г. было предписано “объединиться” в Braunkohlenbenzin AG (Brabag). Каждая из них должна была выписать чек не менее чем на 1 млн рейхсмарок, доступных для немедленного использования. После того как в ноябре в это объединение вступило еще несколько угольных компаний, Шахт пригрозил всем, отказывавшимся сотрудничать, неограниченными штрафами и тюрьмой». С целью гарантировать соблюдение сроков по возведению трех новых заводов синтетического топлива к 1936 г., «во главе Brabag были поставлены не его недовольные хозяева, а отборная команда менеджеров…» [369, с. 171].
С Junkers было все еще печальнее: «В отличие от судоверфей и предприятий, производивших пушки и танки, авиазаводы почти не занимались выпуском гражданской продукции. Выпускавшиеся этими заводами военные самолеты к концу 1930-х гг. не имели практически никакой коммерческой ценности. Для всех занятых на обширных производственных мощностях, созданных усилиями министерства авиации, не существовало никакой альтернативной работы в гражданском секторе. Хотя все эти фирмы, кроме Junkers, номинально принадлежали частным лицам, все они были детищами Рейхсминистерства авиации и его директора, статс-секретаря Эрхарда Мильха. Поэтому в принципе крупнейший из новых промышленных секторов Германии не просто находился под контролем государства. Он появился на свет благодаря государственной инициативе, государственному финансированию и государственному руководству. Более того, в его основе лежал один из наиболее вопиющих случаев насилия по отношению к бизнесменам-неевреям в истории Третьего рейха. Рано утром 17 октября 1933 г. Гуго Юнкере был арестован в своем загородном доме в Байришцелле по обвинению в измене. Юнкере был одним из создателей германской авиации, прославленным инженером, сконструировавшим на своем заводе в Дессау первый в мире цельнометаллический самолет. Завод Юнкерса при его скромных размерах был крупнейшим авиастроительным предприятием в Германии. Причиной постигших его неприятностей служило лишь то, что он владел крупнейшим в Германии авиазаводом, на который позарились Геринг и его статс-секретарь Эрхард Мильх. После суток, проведенных в полицейском участке, Юнкере согласился передать свою фирму государству» [369, с. 180–181]. Управление фирмой было передано Генриху Коппербергу, а в наблюдательном совете были Гельмут Ренерт, глава государственной фирмы Rheinmetall, Эмиль Майер из окологосударственного банка Dresdner Bank и Вильгельм Кепплер. Копперберг и Кепплер также приняли участие в создании вышеупомянутой Brabag.
Как уже ранее отмечалось, нацисты находились у власти всего 12 лет, причем 6 из них – в мирное время. Все эти годы они готовились к войне. Рассматривая их политическую практику, надо исходить из этого нюанса. Национал-социалисты имели очень высокую поддержку среди рабочих, но особенно – среди госслужащих и отставных военных, для которых поражение в Первой мировой войне было крупнейшей геополитической катастрофой века. Однако именно рабочие и конторские служащие обеспечили силовую поддержку нацистов на улицах немецких городов.
Такие современные авторы, как Майкл Манн, Адам Туз и Олег Пленков, отрицают лидирующее положение капитала в нацистском государстве. Напротив, все трое подчеркивают подчиненное положение капиталистов в Третьем рейхе. Прибыли, которые были обеспечены промышленности, не отражают доминирующее положение капиталистов, они отражают временный успех полномасштабного перевооружения Германии на фоне предшествующей экономической депрессии. В то же время, опираясь на материалы Лохнера и Туза, можно сделать вывод, что промышленники и потеряли тоже немало. Учитывая, что прежде у них были вполне успешная международная стратегия и выгодные соглашения с производителями других стран, из-за нацистов эти бизнесмены стали заложниками, ограниченными не столько рынком Германии, сколько требованиями государственных ведомств. Поэтому с точки зрения взаимоотношений с капиталистами Гитлеру никак нельзя отказать в социалистических убеждениях.
Гитлер был настроен антикапиталистически, как и его ближайшее окружение (начиная от убитого Штрассера и заканчивая Дарре и Бакке). Его отношение к Церкви было враждебным, поскольку традиционная религия мешала исполнению его явно направленных на кардинальное изменение общества планов. То, что Гитлер не начал уничтожать Церковь сразу после прихода к власти, говорит скорее о том, что приоритеты у нацистского вождя были иными, а времени было не так много. В конце концов, слишком яростная вражда с католической и протестантской Церквями, влиятельными в немецком обществе, помешала бы первоочередной задаче перевооружения и борьбы с евреями и могла бы даже привести к мощным протестам населения. В отношении труда Гитлер явно был не поклонником классического его разделения, да и потом в итоге все свелось к масштабному использованию рабского труда, в то время как своим солдатам нацисты обещали великое будущее и бескрайние просторы востока как нового «жизненного пространства» для немцев. Ну и самое главное: Гитлер хотел, пусть и по-своему, разорвать порочный для социалиста круг зависимости от природы, от данности. Концепция Ubermensch – это идея о совершенно искусственном, но победившем природу человеке национал-социалистического рая завтрашнего дня. Сам термин «сверхчеловек» был заимствован нацистами у Ницше и обозначал практически то же самое, что будет из себя представлять человек в прекрасном коммунистическом будущем, где люди будут свободны от необходимости борьбы с природой ради выживания, где работа станет вопросом доброй воли, а не нужды, где не будет никаких ограничений для собственного «я». Что интересно, у Ницше в книге «Так говорил Заратустра» есть даже такой пассаж: «…там же подобрал я на дороге слово “сверхчеловек” а что человек есть нечто, что должно преодолеть».