невозможно домыслить до конца, до логическойзавершенности теорию насилия. Попытайтесьполностью реализовать, хотя бы мысленно, принципнасилия, и его антиобщественный характер будетразоблачен. Он ведет к хаосу, к войне всех противвсех. Никакими ухищрениями не избежать этого. Всеантилиберальные теории общества снеобходимостью остаются фрагментарными иливедут к самым абсурдным заключениям. Когда ониупрекают либерализм в приземленности, впренебрежении ради мелочных заботповседневности всем высшим, они просто ломятся воткрытую дверь. Ибо либерализм никогда непретендовал ни на что большее, чем бытьфилософией повседневности. Он учит только тому,как действовать и воздерживаться от действий вземных делах. Он никогда не претендовал на то, чтоспособен раскрыть Последнюю из Величайших ТайнЧеловека. Антилиберальные учения обещают все.Они обещают счастье и духовный мир, как если бычеловек мог получить благословение свыше. Лишьодно вполне определенно — в их идеальнойобщественной системе производство материальныхблаг уменьшится очень основательно. Что жекасается ценности того, что предлагается взамен,мнения, по крайней мере, разделяются [34*].
Последним прибежищем критиков либеральногоидеала общества является попытка разрушить этотидеал его же собственным оружием. Они стремятсядоказать, что он служит и намерен служитьинтересам одного-единственного класса; что мир, ккоторому стремится либерализм, благоприятентолько для ограниченного круга и вредоносен длявсех остальных. Даже общественный порядок,достигаемый в современном конституционномгосударстве, основан на насилии. Его претензия нато, что в основании этого порядка — свободныедоговорные отношения, которые в реальности,говорят они, представляют собой только условиямира, продиктованные победителями побежденным, иусловия этого мира действительны лишь до тех пор,пока сохраняется их установившая власть, и недольше. Вся собственность основана на насилии иподдерживается насилием. Свободные рабочиелиберального общества суть то же, чтонесвободные феодальной эпохи. Предпринимательэксплуатирует их так же, как феодальныйвластитель — своих крепостных, как плантатор —своих рабов. Что такие и им подобные возражениявозможны и что им верят, показывает, сколь низкоупало понимание либеральных теорий. Но этивозражения никоим образом не возмещаютотсутствие у антилиберальных движенийсистематизированных теорий.
Либеральная концепция общественной жизнисоздала экономическую систему, основанную напринципах разделения труда. Наиболее типичнымвыражением экономики обмена являются городскиепоселения, которые возможны только в такойэкономике. В городах учение либерализма былоразвито в законченную систему, и здесь оно нашлобольшинство своих сторонников. Но чем сильнее ибыстрее возрастало богатство, чеммногочисленнее были переселенцы из деревни вгород, тем ожесточеннее были нападки налиберализм под знаменем принципа насилия.Переселенцы быстро находили свое место вгородской жизни, они быстро усваивали (чистовнешне) городские манеры и мнения, но еще долгооставались чужими городскому образу мыслей.Социальную философию нельзя усвоить столь желегко, как умение носить костюм. Она должна бытьзаработана — оплачена усилием мысли. Потому то мыи обнаруживаем в истории опять и опять, что эпохироста и распространения мира либеральной мысли,когда богатство увеличивается вместе сразвитием разделения труда, перемежаютсяэпохами, в которые господствует принцип насилия,а богатство сокращается из-за упадка системыразделения труда. Рост городов и городской жизнибыл чрезмерно быстрым. Этот рост был скорееэкстенсивным, чем интенсивным. Новые жителигородов изменились только поверхностно, они несменили строй мысли, не стали настоящимигражданами. Об эту скалу разбивались все эпохикультуры, исполненные буржуазным духомлиберализма; на этом же подводном камне, похоже,разлетится и наша собственная буржуазнаякультура, наиболее поразительная в человеческойистории. Более опасными, чем варвары, штурмующиестены извне, являются находящиеся внутри оградымнимые горожане — горожане по внешнему виду, ноне по своему мышлению.
Недавние поколения были свидетелями мощноговозрождения принципа насилия. Современныйимпериализм, доведший мир до мировой войны совсеми ее ужасными последствиями, развиваетстарые идеи защитников принципа насилия, лишьслегка их замаскировав. Но, конечно же,империализм не в состоянии выдвинуть впротивоположность либеральной теориисобственную завершенную систему. Несомненно, чтотеория, согласно которой борьба есть движущаясила роста общества, никоим образом не можетвылиться в теорию сотрудничества, а такой должнабыть любая теория общества. Теория современногоимпериализма характеризуется использованиемнекоторых естественнонаучных выражений, таких,как «учение о борьбе за существование» и«концепция расы». С этим багажом оказалосьвозможным отчеканить множество лозунгов,доказавших свою пропагандистскую эффективность,но ничего более. Все эти идеи, выставляемыесовременным империализмом, давным-давно былиразоблачены либералами как ложные доктрины.
Один из империалистических аргументов,возможно, сильнейший, вытекает из полногонепонимания существа собственности на средствапроизводства в обществе с разделением труда.Важнейшей задачей считается обеспечение нациисобственными шахтами, собственными источникамисырья, собственным флотом и портами. Ясно, чтоэтот аргумент порожден представлением, чтонатуральная собственность на эти средствапроизводства неделима и что она приносит выгодутолько тем, кто физически владеет ею. И неосознается, что такой взгляд ведет логически ксоциалистическому учению о характересобственности на средства производства. Ибо еслиплохо то, что Германия не имеет собственных,германских хлопковых плантаций, то почемутерпимо положение, когда каждый отдельный немецне имеет собственной шахты, собственнойпрядильной фабрики? Может ли немец счестьЛотарингские железные копи более своими втом случае, когда их владелец — немец, чем когдаих владелец — гражданин Франции?
Таким образом, империалисты поют в унисон ссоциалистами, критикуя буржуазнуюсобственность. Но социалисты хоть пыталисьсоздать завершенную систему будущегообщественного порядка, а империалисты и этогосделать не могли.
Самые ранние попытки реформировать системуотношений собственности и владения могут бытьвполне корректно описаны как попытки достичьнаибольшего возможного равенства враспределении богатства независимо от того,провозглашались ли при этом цели общественнойпользы или социальной справедливости. Каждыйдолжен владеть определенным минимумом, и никтоне должен иметь больше определенного максимума.Каждый должен владеть примерно тем жеколичеством — такова была, грубо говоря, цель. Исредства ее достижения были всегда одинаковы.Обычно предлагалась конфискация всей или частисобственности с последующим перераспределением.Мир, населенный только самодостаточнымикрестьянами и небольшим числом ремесленников, —таков был идеал общества. Но сегодня нам нетнужды тратить время на все эти предложения. Онистали нереализуемыми в экономике с разделениемтруда. Железная дорога, прокатный стан,машиностроительный завод неделимы. Если бы этиидеи были реализованы века или тысячелетияназад, мы до сих пор прозябали бы на той же стадииразвития, если бы, конечно, не вернулись ксостоянию, трудноотличимому от полной дикости.Земля смогла бы прокормить только малую долю техмножеств людей, которых она питает ныне, и каждыйбыл бы много хуже обеспечен, чем сейчас, хуже, чемдаже самые бедные граждане современногопромышленного государства. Вся наша цивилизациявыжила благодаря тому, что человек всегдасправлялся с натиском перераспределителей. Ноидея перераспределения до сих пор оченьпопулярна, даже в промышленных странах. В странахс господствующим сельским хозяйством этадоктрина приняла не вполне подходящее названиеаграрного социализма и является конечной целью исодержанием движений за социальные реформы. Этаидея была главной опорой великой русскойреволюции и временно, против их воли, обратилавождей революции — прирожденных марксистов — всвоих поборников. Она может победить и востальных странах мира и в короткое времяразрушить культуру, которая создаваласьтысячелетиями. Однако повторим: здесь не стоиттратить слов критики и двух мнений быть не может.Вряд ли сегодня нужно доказывать, что невозможнона основе «коммунистического владенияземлей» создать социальную организацию,способную прокормить сотни миллионов белыхлюдей.
Наивный фанатизм борцов за уравнительноераспределение уже давно подпитывается новымсоциальным идеалом, и сегодня не распределение,но общая собственность — лозунг социализма.Устранить частную собственность на средствапроизводства, сделать средства производствасобственностью общества — такова общая цельсоциализма.
В своей наиболее сильной и чистой формесоциалистическая идея более не имеет ничегообщего с идеей перераспределения. В равнойстепени она далека от смутной концепции общейсобственности на средства потребления.Теперешняя цель — сделать для каждого возможнымдостойное существование. Идея не стольпростодушна, чтобы стремиться достичь целиразрушением общественной системы, основанной наразделении труда. Конечно, неприязнь к рынку,свойственная энтузиастам перераспределения,сохраняется; но социализм ныне стремитсяликвидировать торговлю иным путем, а не отказомот системы разделения труда и возвратом кавтаркии самодостаточных семейных хозяйств либок примитивному обмену между самодостаточнымисельскохозяйственными районами.
Такая социалистическая идея не моглавозникнуть до того, как частная собственность насредства производства приобрела свойства,характерные для общества с разделением труда.Взаимосвязи отдельных производительных единицсначала должны достичь той степени, когдапроизводство для удовлетворения чужихпотребностей является правилом, прежде чем идеяобщей собственности на средства производства