свершениям.
В той степени, в какой феминистское движениестремится к уравниванию правового положениямужчины и женщины, к обеспечению для женщиндостаточных правовых и экономических свобод длясаморазвития в соответствии с желаниями,склонностями и хозяйственными возможностями,оно является не более чем ветвью великоголиберального движения, защищающего мирное исвободное развитие. Когда феминизм выходит заэти рамки и нападает на установленияобщественной жизни в надежде устранитьприродные ограничения, он является духовнымпорождением социализма. Ибо именно социализмусвойственно, обнаружив природные корнисоциальных институтов, пытаться изменить этиинституты, чтобы реформировать самое Природу.
Социалисты видят радикальное решениесексуальных проблем в свободной любви.Социалистическое общество устраняетсексуально-экономическую зависимость женщины,которая состоит в том, что женщина зависит отдоходов своего мужа. Мужчина и женщина обладаютравными экономическими правами и, если несчитать материнства, которое ставит женщину вособое положение, равными обязанностями.Общественные фонды обеспечивают содержание иобразование детей, которые из-под опекиродителей поступают под опеку всего общества.Таким образом, социальные и экономическиеусловия перестают влиять на отношения междуполами. Спаривание приходит на место простейшихформ общественных союзов — брака и семьи. Семьяисчезает, и обществу предстоят только отдельныеиндивидуумы. Любовный выбор становитсяабсолютно свободным. Мужчины и женщины сходятсяи расходятся, повинуясь только своим желаниям.При этом «социализм здесь не создает ничегонового, он лишь снова поднимает на высшуюкультурную ступень и при новых общественныхформах то, что было общепризнано, пока в обществене наступило господство частнойсобственности» [93*].
Аргументы теологов и других проповедниковнравственности, — порой елейные, порой ядовитые,-- совершенно непригодны для борьбы с этойпрограммой. Большинство авторов, посвятившихсебя проблемам половой жизни, исповедовалимонашеские и аскетические идеалы. Для нихсексуальный инстинкт есть абсолютное зло,чувственность есть грех, сладострастие есть дардьявола и даже думать о таких вещахбезнравственно. От наших склонностей иценностных предпочтений зависит, принять ли этоосуждение сексуального инстинкта. С научнойточки зрения попытки моралистов заклеймить илиоправдать эту сферу жизни — потерянный труд.Нельзя навязать науке роль судьи и ценителя, невыходя за границы научного метода: он пригодендля выбора средств, адекватных поставленнымцелям, но не может быть использован дляотносительной оценки самих целей. Пристолкновении с этическими проблемами ученомуследовало бы указать, что, начав с отрицаниясексуального инстинкта как чего-то скверного, мылишаемся возможности в дальнейшем выражать взависимости от условий свою моральнуютерпимость или одобрение половому акту. Убогаясофистика породила распространенное суждение,согласно которому чувственное удовольствие,извлекаемое из полового акта, пагубно, нонадлежащее выполнение debitum conjugate [104] радирождения наследников вполне морально. Брачнаясвязь всегда чувственна; ни один младенец не былеще зачат из законопослушного понимания того,что государству нужны новые рекруты иналогоплательщики. Чтобы быть вполне логичной,этическая система, покрывшая стыдом актразмножения, должна была бы призывать к полному ибезусловному воздержанию. Если мы не хотимпрекращения жизни, нам не следовало бы называтьисточник ее обновления сосудом зла. Ничто неотравило нравы современного общества больше, чемэтическая система, которая, избегаяпоследовательного порицания ипоследовательного оправдания, затуманиваетразличия между добром и злом и делает злоневероятно притягательным. Она больше, чемчто-либо другое, повинна в бессильных колебанияхсовременного человека в вопросах половой моралии не способна должным образом оценить громадныепроблемы в отношениях между полами.
Ясно, что в жизни мужчины секс играет меньшуюроль, чем в жизни женщины. Удовлетворениеприносит ему расслабление и душевный покой. Нодля женщины здесь начало бремени материнства. Еесудьба полностью предопределена тем, что связанос полом; в мужской жизни это только эпизод. Скольбы напряженно и полно он ни отдавался любви,сколько бы ни взвалил на себя ради женщины, онвсегда остается над сексом. Даже женщиныначинают, в конце концов, презирать мужчину,всецело поглощенного сексом. Но женщина обреченана то, чтобы исчерпать себя в любви и материнстве,в служении сексуальному инстинкту. Для мужчиныпорой нелегко под давлением профессиональныхтревог сохранить внутреннюю свободу и развитьсвою личность, но сексуальная жизнь здесь неявляется главным препятствием. Для личностиженщины, однако, главная опасность лежит именно вобласти секса.
Борьба за индивидуальность женщины составляетсущество женского вопроса. Но вопрос этотзатрагивает мужчин не меньше, чем женщин, иботолько совместным усилием могут они достичьвысшего уровня личной культуры. Если женщина всевремя тянет мужчину в низшие сферы физическойзависимости, он не сможет развиваться свободно.Обеспечить женщинам свободу внутренней жизни — вэтом истинный смысл женского вопроса. Но эточасть культурной задачи всего человечества.
Восток деградировал, потому что он не смогрешить эту проблему. Здесь женщина только объектпохоти, мать и нянька. Каждый начинающийся подъемличностной культуры с первых же шагов тормозилсяв странах Востока тем, что женское началостаскивало мужчину назад, в миазмы гарема.Сегодня ничто не разделяет Восток и Запад болееопределенно, чем положение женщины и отношение кженщине. Нередко утверждают, что жизненнаямудрость Востока постигла последние вопросыбытия глубже, в отличие от философии Европы. Вовсяком случае тот факт, что она никогда не могласправиться с сексуальностью, предрешило судьбувосточных культур.
Между Востоком и Западом выросла уникальнаякультура греков. Но и античности непосчастливилось поднять женщину столь же высоко,как мужчину. Греческая культура исключалазамужних женщин. Женщина оставалась на своейполовине, отделенная от мира; для мужчины онабыла всего лишь матерью его наследников ислужанкой в доме. Любовь мужчины принадлежалатолько гетерам. Не найдя и здесь полногоудовлетворения, он обратился к гомосексуальнойлюбви. Для Платона любовь к мальчикампросветлена духовным единством любящих ирадостным преклонением перед красотой тела идуши. Для него любовь к женщине была простогрубым чувственным удовлетворением.
Для западного мужчины женщина — спутник, длявосточного — наложница. Европейская женщина невсегда занимала те позиции, что сейчас. Оназавоевала их в ходе развития общества отпринципа насилия к принципу договора. И теперьмужчина и женщина равны перед законом. Небольшиеразличия еще существуют в частном праве, но онималосущественны. Предписывает ли закон женеподчиняться мужу — не так уж важно; пока браксуществует, кто-то всегда будет подчиняться, аокажется ли более сильным муж или жена — вопрос,который не может быть разрешен параграфамикодекса. Не имеет прежнего значения иограничение политических прав женщин — лишениеправа голоса и права занимать правительственныедолжности. Предоставление женщинам права голосане изменяет существенно соотношенияполитических влияний партий в той или инойстране; женщины тех партий, которые должныпострадать от ожидаемых изменений (в любомслучае не весьма важных), в собственных интересахскорее воспротивятся предоставлению женщинамправа голоса. В правительственную администрациюженщин не допускают не столько по требованиюзакона, сколько в силу их половых особенностей.Не принижая ценность феминистской борьбы зарасширение гражданских прав женщин, можноуверенно утверждать, что ни женщинам, ни обществув целом не наносят существенного ущерба теостатки правового принижения женщин, которые ещесохраняются в законодательстве цивилизованныхстран.
Искаженное понимание принципа равенства передзаконом, вообще присущее сфере общественныхотношений, проявляется и в специальной областиотношений между полами. Так же какпсевдодемократические движения норовятдекретами упразднить природно и социальнообусловленные формы неравенства и уравнятьсильного и слабого, одаренного и бездарного,здорового и больного, так и радикальное крыложенского движения стремится уравнять мужчину иженщину. [94*]Хотя не в их силах возложить на мужчину половинубремени материнства, они желали бы разрушениябрачной и семейной жизни для того, чтобы женщинаполучила хотя бы те свободы, которые совместимы сматеринством. Не принимая во вниманиеобремененность мужем и детьми, женщина должнасвободно передвигаться и действовать, иметьвозможность жить для себя и развития своейличности.
Различия сексуальной природы и предназначенияможно устранить декретом с тем же успехом, что идругие виды неравенства. Чтобы сравняться смужчиной в деятельности и ее результатах,женщина нуждается в том, чего не могут датьзаконы. Внутренне несвободной женщину делает небрак, но сексуальная природа, которая требуетподчинения мужчине, и любовь к мужу и детям,которая поглощает ее лучшие силы. Нет закона,который помешал бы женщине, ищущей счастье вкарьере, отринуть любовь и замужество. Но у тех,кто поступает иначе, просто не остается сил,чтобы строить свою жизнь так же, как это можетделать мужчина. Женщину сковывает не замужествои семья, а сила, с которой сексуальное началоподчиняет себе всю ее личность целиком.«Уничтожение» брака не сделает женщинуболее счастливой и свободной; это просто лишит еесущественного компонента жизни и не даст ничеговзамен.
Борьба женщин за сохранение своей личности взамужестве есть часть борьбы за целостностьличности, столь характерной длярационалистического общественного порядка,основанного на частной собственности насредства производства. Победа женщин в этой