просто жить нельзя, как правило, вовсе неоцениваются. Полезность благ оказалосьвозможным положить в основу теории ценности,когда удалось понятийно разделить ранжированиеклассов потребностей и сами конкретныепотребности. При этом было осознано, что шкала, покоторой измеряется важность потребностей,зависит от наличия благ и от насущностиконкретных потребностей [388*].
Утилитарно-эвдемонистическому объяснениюморали пришлось преодолеть трудности не меньшие,чем те, с которыми столкнулась экономическаятеория в усилиях вернуть экономические ценностик идее полезности. Никак не удавалосьсогласовать учение эвдемонизма с тем очевиднымфактом, что нравственный поступок заключаетсякак раз в том, что человек избегает того, что емунепосредственно полезно, и делает то, чтопредставляется прямо вредным ему же. Либеральнаяфилософия общества первая нашла решение. Онапоказала, что, сохраняя и развивая общественныесвязи, каждый человек служит своим высшиминтересам, так что жертвы, приносимые радисовершенствования общественной жизни, сутьтолько временные жертвы. Он обменивает меньшеенепосредственное преимущество ради существеннобольшего косвенного преимущества. Так сходятсядолг и интерес [389*].В этом значение той гармонии интересов, о которойговорит либеральная теория общества.
Глава XXVIII. Социализм как эманация аскетизма
Уход от мира и отрицание жизни даже срелигиозной точки зрения являются не конечнымицелями, к которым стремятся ради них самих, носредствами достижения определенныхтрансцендентных целей. [336]Но хотя в мире верующего они выступают каксредства, исследование, которое не может выйти запределы этой жизни, должно рассматривать их какконечные цели. Ниже под аскетизмом мы будемпонимать только то, что вдохновляется философиейжизни или религиозными мотивами. Аскетизм (приэтих ограничениях) есть предмет нашегоисследования. Его не нужно путать с того родааскетизмом, который является средством длядостижения определенных земных целей. Верящий вотравляющие свойства спиртных напитков будетвоздерживаться от выпивки ради собственногоздоровья либо чтобы укрепить себя перед каким-тоиспытанием. Он не является аскетом в том смысле,который был указан выше.
Идея ухода от жизни и отрицания жизни нигде небыла выражена полнее и логичнее, чем в индийскойрелигии — джайнизме, который насчитывает2500-летнюю историю. «Бездомность, — говорит МаксВебер, — есть фундаментальный путь к спасению вджайнизме. Это означает разрыв всех земныхотношений, а значит, прежде всего предполагаетбезразличие к переживаниям и избегание всехмирских мотивов, отказ от действия, от надежды, отжелания. Человек, у которого сохранилось из всехспособностей мыслить и чувствовать толькосознание «Я есть Я», в этом смысле являетсябездомным. У него нет друзей, не возникаетпротеста против направленных на него действийдругих (например, против обычного омовения ног,которое выполняют для святых благочестивыелюди). Он ведет себя в соответствии с принципом,что не надо сопротивляться злу и что состояниеблагодати проверяется способностью переноситьболь и страдания» [390*]. Джайнизмособенно строг в запрете убийства живых существ.Ортодоксальный джайн не зажигает огонь в темноевремя года, чтобы не жечь мошкару, не разводиткостров, чтобы не навредить насекомым,процеживает воду перед кипячением, закрываетповязками нос и рот, чтобы не вдохнуть насекомых.Дать насекомым мучить себя, не отгоняя их, естьпроявление высшего благочестия [391*].
Только часть общества может реализовать идеаласкетической жизни, поскольку аскет не можетбыть работником. Тело, истощенное упражнениямипо умертвлению плоти, способно толькопретерпевать происходящее либо сжигатьпоследние силы в экстатических трансах. Аскет,который возвращается к труду и хозяйству, чтобызаработать для себя минимум необходимого, темсамым предает свои принципы. История монашества,и не только христианского, подтверждает это.Монастыри из обителей аскетизма превращалисьпорой в места утонченного наслаждения жизнью.
Неработающий аскет может существовать только втом случае, если аскетизм не обязателен для всех.Поскольку он не прокормит себя без труда других,необходимо существование работников, за счеткоторых аскет мог бы жить [392*]. Он нуждается в платящем дань мирянине.Его половое воздержание требует существованиямирянина, который бы выращивал для аскетапоследователей. Если бы отсутствовало этонеобходимое дополнение, род аскетов быстро вымербы. Аскетизм в качестве общего правила поведенияозначал бы конец рода человеческого. Истреблениесобственной жизни есть цель, к которой стремитсяотдельный аскет, и хотя аскетизм не обязательнотребует воздержания от всех действий поподдержанию жизни — ради скорого конца,преодоление сексуального влечения предполагаетразрушение общества. Аскетический идеал естьидеал добровольной смерти. Следует ли пояснять,что ни одно общество не может быть основано напринципах аскетизма? Ведь это разрушение жизни иобщества.
Этот факт можно упустить из виду только потому,что аскетический идеал редко додумывают до концаи еще реже реализуют до его логического конца. Вполном ладу с принципами тот аскет, который живетв лесу подобно животному, питаясь травами икорешками. Такая строгая логичность поведенияредка; на деле не так уж много людей, готовыхотринуть все плоды культуры, как быуничижительно ни относились они к ним в мыслях ина словах, готовых без дальнейших церемонийвернуться к жизни оленей и коров. Св. Эгидий, одиниз самых ревностных спутников св. Франциска,считал пчел суетными, поскольку они слишком ужзаняты накоплением запасов; он полностью одобрялтолько птиц, которые не запасают пищи в амбарах. [337] Ведь птица ввоздухе, животное на земле и рыба в море довольны,когда у них есть корм. Сам он считал, что живет всоответствии с теми же принципами, когда кормитсебя трудом собственных рук и собираниеммилостыни. Когда он вместе с другими беднякамивыходил подбирать колоски во время жатвы и людипредлагали поделиться с ним урожаем, онотказывался со словами: «У меня нет амбара дляхранения, и он мне не нужен». Тем не менее, этотсвятой извлекал свои преимущества изосуждаемого им экономического порядка. Его жизньв бедности, возможная только внутри и благодаряэтому экономическому порядку, была бесконечнолучше, чем у тех птичек и рыбок, которым онподражал. За свой труд он получал доход иззапасов упорядоченного хозяйства. Если быостальные не собирали добро в амбары, святомупришлось бы голодать. Вот если бы и для всехостальных рыбка была жизненным идеалом, святойсмог бы узнать, что значит жить подобно рыбе.Критически настроенные современники осознавалиэто. Английский бенедиктинец Матвей Парижскийсообщает, что папа Иннокентий III, выслушав св.Франциска, посоветовал ему идти жить к свиньям,на которых он похож больше, чем на человека,рыться с ними в грязи и учить их своим правилам [393*]. [338]
Правила аскетической жизни не могут бытьуниверсально обязательной нормой.Последовательный аскет добровольно уходит изжизни. Аскетизм, стремящийся к утверждению наземле, не доводит собственных принципов дологического конца, он останавливается в каком-топункте. И неважно, какой софистикой он пытаетсяэто оправдать, — достаточно, что он это делает идолжен делать. Более того, он обязан терпимоотноситься к неаскетам. А в итоге возникаетдвойная мораль, одна — для святых, другая — длямирян, что раскалывает этику. Жизнь профановтерпима, но не более. Действительно моральнымявляется образ жизни монахов, какое бы имя они ниносили, которые стремятся к совершенству спомощью аскезы. Раскалывая таким образом мораль,аскетизм отказывается от своих претензий наруководство жизнью. Единственное требование,которое аскетизм может после этого предъявитьмирянам, — это маленькие даяния с их стороны,чтобы у святых душа не рассталась с телом.
Идеал аскетизма вообще не знает обудовлетворении желаний. Он вне экономики в самомпрямом смысле слова. Разбавленный идеаласкетизма, единственно доступный на практикемирянам общества, поклоняющегося аскетизмуправедников, как и аскетизм монахов, живущихсамодостаточной общиной, может ограничиватьсяпроизводством только хлеба насущного, но приэтом никак не враждебен крайней рационализациихозяйственной деятельности. Напротив, он требуеттакой рационализации. Раз уж погруженность вмирские заботы, которые приходится терпеть каксредство для достижения промежуточных, но, увы,неизбежных целей, сбивает, людей с единственноправедного пути, тем важнее, чтобы эта далекая отсвятости деятельность была бы максимальноэкономичной, сводилась к минимуму. Рационализм,нужный мирянину, чтобы смягчить тяготы и сделатьжизнь приятнее, делается обязательным дляаскета; тяготы труда и лишения есть, конечно,ценные уроки смирения, но его прямой долг —уделять временному не больше, чем абсолютнонеобходимо.
С аскетической точки зрения, следовательно,социалистическое производство можнопредпочесть капиталистическому только в томслучае, если оно окажется болеепроизводительным. Аскетизм может требоватьограничения всякой деятельности, направленнойна удовлетворение потребностей, посколькупитает отвращение к чрезмерному комфорту. Но вдопускаемых им границах комфорта он не имеетоснований для отказа от требованийрационального хозяйствования.
Социалистическое святое благовествованиесначала игнорировало воззрения аскетизма.Социалисты яростно отвергали успокоительные