представить христианство в его «чистомвиде», но только в его «первоначальномвиде». Отождествить эти два образа можно, лишьзакрыв глаза на две тысячи лет историческогоразвития [397*]. Ошибка многих протестантскихтеологов в этом вопросе та же, что совершаетсячастью сторонников исторической школы права,когда они пытаются использовать выводыисторического исследования юриспруденции длясовременного законодательства и отправленияправосудия. Так не может поступать настоящийисторик; такой подход — для тех, кто отрицает всеразвитие и даже саму возможность развития. Посравнению с таким абсолютизмом абсолютизммногократно осужденных, «поверхностных»рационалистов XVIII века, которые подчеркивали какраз эту сторону прогресса и развития, выглядитистинно историческим воззрением.
Для анализа отношений между христианскойэтикой и проблемой социализма непригоден подходпротестантских теологов, исследования которыхнацелены на выявление неизменной и недвижной«сущности» христианства. Если взглянуть нахристианство как на живое, а значит, и постоянноизменяющееся явление (взгляд не столь ужнесовместимый, как может показаться, со взглядомкатолической церкви), тогда следует с самогоначала уклониться от исследования того, что жеименно — социализм или частная собственность —больше соответствуют идее христианства. Лучшее,что можно сделать, — это рассмотреть историюхристианства с точки зрения того, выказывало лионо когда-либо особую склонность к той или этойорганизации общества. Наше внимание к текстамВетхого и Нового Завета оправдано их значимостьюкак источников духовного учения, но не расчетомна то, что они одни способны дать понимание того,что же такое христианство.
В конечном итоге исследования такого родадолжны выяснить: обязательно ли христианству — исейчас, и в будущем — отвергать экономику,основанную на частной собственности на средствапроизводства? Вопрос этот не может быть разрешенпростым указанием на тот известный факт, что ссамого возникновения, уже почти два тысячелетия,христианство умело ладить с частнойсобственностью. Ведь может случиться, что либочастная собственность, либо христианстводостигнет в своем развитии точки, после которойони станут несовместимыми, если, конечно, онибыли совместимы прежде.
Первоначальное христианство не былоаскетичным. Свойственное ему радостное приятиежизни отодвинуло на задний план аскетическиеидеалы, характерные для многих тогдашних сект(даже Иоанн Креститель жил аскетом). Только в III иIV веках аскетизм был привнесен в христианство, ис этого времени начинается аскетическоеперетолкование и преобразование евангельскихучений. Евангельский Христос наслаждаетсяжизнью среди учеников, укрепляет себя пищей ипитьем и разделяет людские праздники. Он так жедалек от аскетизма и желания бежать от мира, как иот невоздержанности и разврата [398*]. Только егоотношение к половой жизни производитвпечатление аскетического, но это можнообъяснить тем же, чем мы объясняем практическивсе целесообразные поучения Евангелий, — а они непредлагают других правил жизни, кромецелесообразных, — основной концепцией, котораяраскрывает нам всю идею Иисуса, концепциейМессии.
«Исполнилось время и приблизилось ЦарствоБожие: покайтесь и веруйте в Евангелие». Таковыслова, с которыми, по Евангелию от Марка, являетсяСпаситель [399*]. Иисус смотрит на себя как на пророкаприближающегося Царства Божия. Царства, котороесогласно древнему пророчеству принесетизбавление от всех земных несовершенств, а с этими от всех хозяйственных забот. Его последователине имели других забот, кроме как подготовиться кэтому дню. Время для земных дел прошло, и теперь, вожидании Царства, человек должен обратиться кболее важным вещам. Иисус не предлагает правилземного поведения и борьбы; его Царство не отмира сего. Правила, которым он наставляет своихпоследователей, ценны только на краткийпромежуток времени, который осталось прожить вожидании надвигающихся великих событий. ВЦарстве Божием не будет хозяйственных забот.Здесь верующие будут есть и пить за столомГоспода [400*].В близкой перспективе такого Царства всехозяйственно-политические распоряжения были быизлишними. Все указания Иисуса следуетрассматривать просто как предписанияпереходного периода [401*].
Это единственный способ понять, почему вНагорной проповеди Иисус советует своим людям незаботиться о пище, питье и одежде; почему онубеждает их не сеять, не жать и не собирать вамбары, не трудиться и не прясть. Этоединственное объяснение «коммунизма» его иего учеников. Этот «коммунизм» не являетсясоциализмом; здесь нет общины, которой быпринадлежали средства производства. Это толькораспределение потребительских благ среди членовобщины — «каждому давалось, в чем кто имелнужду» [402*].Это коммунизм потребительских благ, а не средствпроизводства, это община потребителей, а непроизводителей. Первоначальное христианство непроизводит, не трудится и не собирает.Новообращенные распродают собственность и делятполученное с братьями и сестрами. Долго так житьнельзя. Подобный образ жизни можно пониматьтолько как временный порядок, каковым он на делеи был. Ученики Христа жили в ежедневном ожиданииСпасения.
Свойственная первоначальному христианствуидея близкого избавления постепеннопреображалась в концепцию Страшного Суда,которая лежит в основе всех церковных движений,имевших сколь нибудь долгую жизнь. Бок о бок сэтим преображением шло полное преобразованиехристианских правил жизни. Ожидание ЦарстваБожия больше не могло служить основой поведения.Когда церковные братства началиприспосабливаться к долгой земной жизни, импришлось отказаться от требований, чтобыприхожане воздерживались от труда и посвящалисебя целиком созерцательной жизни в ожиданииЦарства Божия. Им не только пришлось терпетьучастие их братии в трудах этого мира, но дажепоощрять их к труду, поскольку в ином случае былибы разрушены условия для существования религий.
Вот так христианству, которое начало с полногобезразличия ко всем общественнымобстоятельствам, пришлось практически узаконитьобщественный порядок разлагавшейся Римскойимперии — раз уж процесс приспособления церкви кэтим порядкам начался.
Ошибкой является разговор о социальном учениипервоначального христианства. ИсторическийХристос и его учение, как они представлены встарейших памятниках Нового Завета, вполнебезразличны ко всем общественнымобстоятельствам. Не то чтобы Христос не давалрезкой критики существовавшего положения вещей,но он не считал стоящим делом рассмотрение того,как можно улучшить дела, а может быть, и вовсе недумал об этом. У Него Божьи заботы. Он установитсвое славное и беспорочное Царство, и время этоблизко. Никто не знал, на что будет похоже этоЦарство, но одно было определенным: жизнь в нембудет беззаботной. Иисус опускает все малыедетали, да они и не были важны; иудеи в его времяне сомневались в том, что жизнь в Царстве Божиембудет восхитительной. Пророки это предсказывали,и их слова продолжали жить в умах людей, образуясамое существо их религиозного мышления.
Ожидание того, что Господь, когда придет время,сам все. преобразует, а также обращение всехдействий и мыслей к будущему Царству Божиюделают учение Иисуса чисто отрицательным. Онотрицает все существующее, не предлагая ничеговзамен. Он доходит до разрушения всехсуществующих общественных связей. Ученик долженбыть не просто безразличным к собственной жизни,воздерживающимся от всякой работы иизбавившимся от всякой собственности. Не можетбыть учеником Христа тот, кто «не возненавидитотца своего и матери, и жены и детей, и братьев исестер, а при том и самой жизни своей» [403*]. Иисуспрезирает мирские законы Римской империи ипредписания иудейского закона. Он способенпереносить их в силу полного безразличия, какнечто только временно полезное, но не потому, чтопризнает их истинную ценность. Его рвение вразрушении общественных связей безгранично.Побудительной силой этой чистоты и мощи полногоотрицания является экстатическое вдохновение иэнтузиастическая надежда на новый мир. Отсюдаего страстные нападки на все существующее.Позволительно все разрушить, поскольку Бог в еговсемогуществе заново создаст строительныйкамень для будущего порядка. Нет нужды уточнять,что же именно может быть перенесено из старойжизни в новую, потому что новый порядок возникнетбез человеческого участия. Поэтому он и нетребует от своих последователей никакой системыэтики, никакого определенногопозитивно-созидательного поведения. Лишь однавера, и ничего кроме веры, надежды и упования —вот все, что требуется. Не нужно вклада длясозидания будущего — это обеспечит сам Господь. Всовременности отчетливейшей параллелью к этойустановке первоначального христианства наполное отрицание является большевизм.Большевики также хотят разрушить всесуществующее, поскольку они рассматривают всекак безнадежно дурное. Но у них есть некие идеи,пусть неопределенные и противоречивые, обобщественном строе будущего. Они требуют отсвоих последователей не только разрушения всего,что есть, но также и определенной линии поведенияпо отношению к будущему Царству, о котором онистолько мечтали. В этом отношении учение Иисусаесть более полное отрицание [404*].
Иисус не был социальным реформатором. Егоучение было неприложимо к земной жизни, и егонаставления ученикам имели значение только всвете непосредственной цели — ждать Господа,препоясавши чресла и возжегши светильники,«дабы, когда придет и постучит, тотчас отворитьему» [405*]