Внутренняя неясность и неистинностьэтического социализма, его логическаянепоследовательность и недостаток научнойкритики характеризуют его как философию периодаупадка. Это духовное выражение упадкаевропейской цивилизации на рубеже XIX и XXстолетий. В результате немецкий народ, а с ним ивсе человечество были стянуты с высот расцвета кглубочайшему унижению. Упадок создалинтеллектуальные и духовные предпосылки длямировой войны и большевизма. Теории насилияторжествовали в великой резне 1914–1918 гг.,завершившей период высочайшего расцветакультуры, который только знала мировая история.
В этическом социализме соединяются дурноепонимание механизма общественногосотрудничества с негодованием тех, кому неповезло. Неспособность разобраться в трудныхпроблемах общественной жизни придает егосторонникам самоуверенность и беззаботность, скоторыми они рассчитывают играючи решить любыевопросы. Гнев придает силы их возмущению, котороевсегда уверено в поддержке единомышленников.Пламенность риторики возникает из-заромантического восторга перед необузданностью.В каждом человеке живет глубоко укорененноежелание освободиться от социальных уз; этожелание слито с тоской по жизни, в которойвозможно полное удовлетворение всех вообразимыхнужд и потребностей. Разум учит не давать волистрасти к необузданности, если мы не хотим впастьв тягчайшую нищету, и напоминает нам, что полноеудовлетворение желаний недостижимо. Там, гдеразум не справляется со своим делом, открываетсядорога романтизму. Антиобщественное в человекепразднует победу над разумом.
Романтическое движение, обращающееся преждевсего к воображению, богато словами. Цветистаяпрелесть его мечтаний не сравнима ни с чем. Еговосторги порождают бесконечные страстныежелания, его проклятия возбуждают омерзение ипрезрение. Оно устремлено к преображенномумечтой прошлому, которое воспринимается бездолжной трезвости, и к сверкающему всемикрасками будущему. Мир между прошлым и будущимромантики рассматривают трезво — как трудовуюповседневность буржуазного общества, к которомуони испытывают только ненависть и отвращение. Вбуржуазии они видят воплощение всего постыдногои мелочного. Скитаясь по миру, романтики славятвсе времена и страны, но никогда не проявляютпонимания и уважения к своему времени и к своейстране.
Великие творческие умы, кого мы почитаем какклассиков, понимали глубокое значениебуржуазного строя жизни. У романтиковотсутствовало это понимание. Они слишком дети,чтобы петь песни буржуазного общества. Онивысмеивают буржуа, презирают «моральлавочников», свысока относятся к законам. Ихисключительно острое зрение замечает всенедостатки повседневной жизни, и они проворнообъясняют их пороками общественныхустановлении. Ни один романтик не почувствовалвеличия капиталистической культуры. Сравнитедостижения этой «морали лавочников» сдостижениями христианства! Христианствомирилось с рабством и полигамией, практическиканонизировало войну, во имя Божие сжигалоеретиков и опустошало целые страны. Многократноосмеянные «лавочники» уничтожили рабство икрепостничество, дали женщинам равные с мужчинойправа, провозгласили равенство перед законом,свободу мысли и слова, объявили войну войне,искоренили пытки и смягчили жестокостьнаказаний. Какая другая культурная сила можетгордиться подобными достижениями? Буржуазнаяцивилизация создала и распространилаблагосостояние, по сравнению с которымпридворная жизнь прошлых веков кажется убогой.Перед войной даже необеспеченные классыгородского населения были способны достойнокормить и одевать себя, имели возможностьприобщения к подлинному искусству, моглисовершать путешествия. Романтики, однако, виделитолько самых обездоленных, дела которых шлинехорошо потому, что буржуазная цивилизация ещене создала достаточного богатства, чтобыобеспечить благосостояние всех. Романтики ивидеть не желали тех, чье положение было ужеблагополучным. [432*] У нихперед глазами неизменно стояли только грязь иубожество, унаследованные капиталистическойцивилизацией у прошлых веков, но не то ценное,чего уже удалось достичь.
Глава XXXI. Экономическая демократия
Один из важнейших аргументов в пользусоциализма выражен лозунгом «самоуправление впромышленности». Как в политической сферекоролевский абсолютизм был сломлен правомнарода на участие в принятии решений, а затем ивсевластием народа, так и абсолютизмсобственников средств производства ипредпринимателей должен быть устранен натискомрабочих и потребителей. Демократия неполна, покакаждый должен подчиняться диктатуресобственников. Худшая черта капитализма,конечно, не разница в доходах; еще менее терпимата власть над согражданами, которую неравенстводоходов дает капиталисту. Пока сохраняется такоеположение дел, не может быть и речи о свободеличности. Народ должен взять управлениехозяйством в свои руки так же, как он взял в своируки управление государством. [433*]
В этой аргументации есть двойная ошибка.Неверно освещаются, с одной стороны, природа ифункции политической демократии, а с другой —природа общественного строя, основанного начастной собственности на средства производства.
Мы уже показали, что существо демократии не визбирательной системе, не в спорах и резолюцияхнациональных советов, не в любого сортакомитетах, назначаемых этими советами. Это всеголишь технические вспомогательные средстваполитической демократии. Ее реальная функция —миротворчество. Демократические институтыделают волю народа действенной в политическихвопросах тем, что администраторы и руководителиизбираются людьми. Таким образом устраняется таопасность для мирного развития общества, котораяможет возникнуть из столкновения волируководителей и общественного мнения.Гражданская война предотвращаетсядеятельностью институтов, которые облегчаютмирную смену лиц, стоящих у руководства. Вусловиях частной собственности на средствапроизводства успешное хозяйствование обходитсябез особых установлении, подобных созданнымполитической демократией для достижения успеха.Свободная конкуренция делает все, что нужно. Всепроизводство направляется волей потребителя.Как только оно перестает удовлетворять запросампотребителей, оно становится нерентабельным.Свободная конкуренция делает производителяпослушным воле потребителей, а также в случаенеобходимости передает средства производства изрук тех, кто не желает или не способенудовлетворить спрос, в руки тех, кто может лучшеуправлять производством. Потребитель — господинпроизводства. С этой точки зрениякапиталистическое общество являетсядемократией, в которой каждый грош являетсябюллетенем для голосования. Это демократия спостоянно действенным безусловным мандатом наотзыв своих депутатов. [434*]
Это потребительская демократия. Производителисами по себе не имеют возможности выбиратьнаправление производства. Для предпринимателяэто столь же верно, как и для рабочего; оба должныпокориться в конечном итоге желаниямпотребителя. Иначе это и быть не может. Людипроизводят не ради производства, но ради техблаг, которые пригодны для потребления. Вэкономике с разделением труда производительесть простой агент общества, и как таковой ондолжен ему покорствовать. Только потребителюдана власть командовать.
Предприниматель, таким образом, является неболее чем надсмотрщиком на производстве. У него,конечно, есть власть над работниками. Но он неможет использовать ее произвольно. Он долженупотреблять ее в соответствии с требованиями тойпроизводственной деятельности, которая отвечаетжеланиям потребителей. Отдельному наемномуработнику, чье понимание замкнуто узкимгоризонтом ежедневной работы, решенияпредпринимателя могут показаться произволом,капризом. С близкого расстояния нельзя охватитьобщую картину и план всей деятельности. Еслираспоряжения предпринимателя ущемляютсиюминутные интересы рабочего, ему эти решенияпредставляются, конечно, необоснованными ипроизвольными. Он не понимает, чтопредприниматель работает в строгих рамкахзакона. Конечно, предприниматель волен датьполную свободу своим причудам: по капризувыгонять рабочих, тупо держаться за устаревшиепроцессы, сознательно выбирать неподходящиеметоды производства и позволять себедействовать вопреки запросам потребителей. Ноему приходится платить за это, и если он вовремяне остановится, то будет перемещен в результатеутраты собственности на такую позицию, гдебольше не сможет вредить. Нет нужды в особыхметодах контроля за его поведением. Рынок следитза ним строже и точней, чем могло бы это делатьлюбое правительство или другой общественныйорган. [435*]
Любая попытка заменить это правлениепотребителей господством производителейабсурдна. Это бы противоречило всем целямпроизводства. Мы уже рассматривали детальнопример такого рода, причем самый важный длясовременных условий, — пример синдикалистскойэкономики. Что верно для нее, справедливо и длявсякой политики производителей. Бессмысленностьстремлений достичь «экономическойдемократии» через создание институтовсиндикалистской экономики становится ясной,если мы вообразим, что эти институты перенесены вобласть политики. Например, было быдемократичным, если бы от судьи зависело, как икакой закон применить? Если бы солдаты решали,кому и как командовать армией? Нет, судьи исолдаты должны подчиняться закону, чтобыгосударство не выродилось в произвольнуюдеспотию. Лозунг «промышленноесамоуправление» есть чудовищнейшееизвращение природы демократии.
И в социалистическом обществе не рабочиеотдельных отраслей решают, что следует делать вих области хозяйствования, но высшеегосударственное руководство. Если бы это было нетак, мы бы имели не социализм, а синдикализм, амежду этими двумя никакой компромисс невозможен.
Людям стараются внушить, что ради собственных