закона о бедных показывают, что люди отличносознавали немалые опасности для общества отрасширения программ помощи бедным. [387]
Германское социальное страхование оченьотличается от подобных установлений другихгосударств. [388]Средства к существованию — это иск, наудовлетворении которого можно настаивать позакону. Предъявитель иска тем самым не роняетсвоей репутации. Он — государственный пенсионерподобно королю или его министрам, или получательстраховых платежей, такой же, как любой другой,заключивший контракт о страховании. Несомненно,что он может смотреть на выплаты как наэквивалент своего собственного вклада. Ведьстраховые взносы всегда идут за счет заработнойплаты независимо от того, платит ихпредприниматель или сами рабочие. То, чтоуплачивает предприниматель в страховые фонды, —это всего лишь налог на предельнуюпроизводительность труда, а значит, и средствосокращения денежной заработной платы. Когдастраховые выплаты осуществляются из налоговыхпоступлений, их оплачивает, конечно же, самрабочий — прямо или косвенно.
Для проповедников социального страхования, каки для политиков и государственных деятелей,проводивших его в жизнь, здоровье и болезньпредставлялись двумя состояниями человеческоготела, резко отделенными друг от друга, так чтовсегда без трудностей и сомнений можнораспознать — что же перед тобой. «Здоровье» —это состояние, признаки которого твердоустановлены и которое может бытьдиагностировано любым врачом. «Болезнь» —это телесное явление, не зависящее отчеловеческой воли и не поддающееся еевоздействию. Всегда есть люди, которые по тем илииным причинам симулируют болезнь, но докторблагодаря знаниям и имеющимся в его распоряжениисредствам может разоблачить подделку. Толькоздоровый человек является вполнеработоспособным. Работоспособность больногопонижается в соответствии с тяжестью ихарактером болезни, и предполагается, что докторможет по объективно контролируемымфизиологическим изменениям установить степеньснижения работоспособности.
Сегодня ясно, что каждое утверждение этойтеории ложно. Не существует отчетливой границымежду здоровьем и болезнью. Болезнь некимобразом зависит от сознательной воли иподсознательно действующих психических сил.Работоспособность человека не связанаоднозначно и просто с его физическим состоянием;в большой степени это функция его сознания иволи. Так вся идея о возможности отделить спомощью медицинских обследований больных отздоровых и симулянтов, а трудоспособных отинвалидов оказалась несостоятельной. Тот, ктоверил, что страхование от несчастных случаев и поболезни сможет опереться на объективные методыдиагностики, очень заблуждался. Разрушительныесвойства системы страхования по болезни и отнесчастных случаев заключались, прежде всего, втом, что система поощряла несчастные случаи иболезни, замедляла выздоровление и зачастуюсоздавала (или, по крайней мере, усиливала ирастягивала во времени) функциональныенарушения, которые следуют обычно за болезньюили несчастным случаем.
Такие редкие болезни, как травматическиеневрозы, которые стали плодиться уже врезультате законодательного регулированияисков о компенсации по несчастным случаям, подвоздействием принудительного социальногострахования обратились в общенациональныеэпидемии. Сейчас уже нельзя отрицать, чтотравматические неврозы есть результатсоциального законодательства. Статистикапоказывает, что застрахованные пациентыпреодолевают последствия травм дольше, аосложнениям и постоянным функциональнымрасстройствам подвержены сильнее, чемнезастрахованные. Страхование против болезнейплодит болезни. Как индивидуальные наблюденияврачей, так и статистика показывают, чточиновники, штатные работники и принудительнозастрахованные граждане оправляются от травм иболезней медленнее, чем незастрахованные и лицасвободных профессий. Желание побыстреевыздороветь и нужда в скорейшем восстановленииработоспособности помогают выздоровлению стольсильно, что это делается доступным длянаблюдения [452*].
Чувствовать себя здоровым — совсем не то жесамое, что быть здоровым с точки зрения медицины,а работоспособность во многом не зависит отфизиологически проверяемой и измеримойдеятельности внутренних органов. Тот, кто нежаждет быть здоровым, не является простосимулянтом. Это — больная личность. Еслиослаблено желание быть здоровым иработоспособным, болезнь и все остальное —придут. Ослабляя или полностью разрушая волю кблагополучию и трудоспособности, социальноестрахование плодит болезни и инвалидность; онопорождает привычку жаловаться, что само по себеявляется неврозом, и другие формы неврозов.Короче говоря, это установление, которое множитболезни и травмы и существенно ухудшает ихпсихофизиологические последствия. Институтстрахования делает людей больными телесно ипсихически или, по крайней мере, удлиняет иутяжеляет течение болезней.
Психические силы, действующие в человеке, как ив каждом живом существе (в смысле желания истремления быть здоровым и трудоспособным), такили иначе зависят от социальной ситуации, вкоторой человек находится. Некоторые ситуацииусиливают их, другие ослабляют. Социальнаяатмосфера африканского племени, живущего охотой,определенно настроена на стимулирование этихсил. То же самое верно для совершенно отличнойситуации, в которой находятся гражданекапиталистического общества, основанного наразделении труда и частной собственности.Напротив, общественный строй ослабляет эти силы,если он обещает, что в случае травмы или болезнииндивидуум будет жить, не работая или работаямало, и при этом не претерпит существенногосокращения доходов. Дело обстоит не столь просто,как это представляется наивным экспертам попатологии — тюремным и армейским врачам.
Социальное страхование превратило неврозызастрахованных граждан в опасную болезнь народа.При распространении и развитии страхования этаболезнь также будет распространяться. И никакиереформы тут не помогут: мы не можем подрыватьволю к здоровью, не порождая болезни.
При оценке экономических и социальныхпоследствий профсоюзного движенияфундаментальное значение имеет вопрос: может лирабочее движение, развивающееся в среде рыночнойэкономики, с помощью механизма коллективныхпереговоров и создания ассоциаций преуспеть вобеспечении постоянно высокой заработной платыдля всех рабочих? На этот вопрос экономическаятеория, как классическая (включая еемарксистское крыло), так и современная (включаяее социалистическое крыло), отвечаеткатегорическим нет. Общественное мнениеубеждено, что факты доказали эффективностьпрофсоюзного движения, потому что уровень жизнимасс неуклонно возрастал в последние столетия.Но экономисты совершенно иначе объясняют этотфакт. Согласно их подходу улучшение обязанопрогрессу капитализма, неустанному накоплениюкапитала и как результат — росту предельнойпроизводительности труда. Нет сомнения, чтоверить следует скорее взглядам экономистов,подтверждаемым действительным ходом развития,чем наивным представлениям людей, которыеубеждены, что post hoc ergo propter hoc[390] Конечно, этого совершенно непонимали ни тысячи достойнейших лидероврабочего движения, которые посвятили свою жизньорганизации профсоюзов, ни многие знаменитыефилантропы, защищавшие профсоюзное движение каккраеугольный камень будущего общества. Истиннойтрагедией капиталистической эпохи стало то, чтоэти взгляды оказались ложными и что профсоюзноедвижение превратилось в самое важное оружиеразрушения общества. Социалистическая идеологиянастолько успешно затуманила природу иособенности профсоюзов, что стало сложно понять,что же такое профсоюзы и чем они занимаются.Публика все еще склонна истолковывать проблемурабочих союзов так, как если бы речь шла о свободеобъединений и о праве на забастовку. Но ужедесятилетия нет вопроса о том, следует липредоставлять рабочим свободу создаватьассоциации или право прерывать работу — даже внарушение трудового соглашения. Ни однозаконодательство не отрицает этих прав,поскольку законные наказания за приостановкуработы в нарушение соглашения на практикемалодейственны. Так что даже самые яростныеадвокаты деструкционизма едва вспоминают оправе рабочих на нарушение трудовых соглашений.Когда не так давно некоторые страны, и среди нихВеликобритания, колыбель современныхпрофсоюзов, попытались ограничить властьпрофсоюзов, они и в мыслях не имели урезать то,что принято считать неполитической активностьюпрофсоюзов. Закон 1927 г. попытался запретитьобщенациональные забастовки и забастовки вподдержку других профсоюзов, но ни в какой формене касался свободы ассоциаций или права назабастовку ради повышения заработной платы. [391]
Общенациональная забастовка и сторонниками, ипротивниками всегда рассматривалась как делореволюционное или в сущности как сама революция.Жизненно важным элементом такой забастовкиявляется более или менее полный паралич всейэкономической жизни общества для достижениянекоторых желаемых целей. Насколько успешнойможет быть всеобщая стачка, показал капповскийпутч, поддержанный как армией Германии, так инезаконными вооруженными формированиями,сумевший изгнать из столицы правительствостраны, но в несколько дней сломленный общейстачкой. [392]В этом случае всеобщая стачка была использованакак оружие защиты демократии. Но ведь не имеетзначения, согласны вы или нет с целямипрофсоюзов. Факт тот, что в стране, где профсоюзыдостаточно сильны, чтобы организовать всеобщуюстачку, высшая власть принадлежит не парламентуи зависящему от него правительству, нопрофсоюзам. Именно понимание реального значенияпрофсоюзного движения подсказало французскимсиндикалистам их основную идею, что для прихода квласти политические партии должны использовать