рассматривается как собственник средствпроизводства, но «собственность не даетпрямого права распоряжения производством».Это право принадлежит ассоциациямпроизводителей, выбираемым работникамиразличных отраслей производства. Отраслевыеассоциации производителей объединяются вКонгресс ассоциаций производителей, который«представляет все производство в целом». Емупротивостоит «Коммуна» как вторая«главная функциональная ассоциацияобщества». Коммуна является не толькополитическим органом, но также «реальнымносителем высших целей общества». Каждая изэтих двух функциональных ассоциаций выполняет«в своей собственной области законодательныеи исполнительные функции». Соглашение междуэтими двумя главными функциональнымиассоциациями образует высшую власть в обществе [479*].
Дефектом этой конструкции является неясностьотносительно коренного вопроса: что это —социализм или синдикализм? Как и гильдейскиесоциалисты, Поланьи явно приписываетсобственность на средства производстваобществу, коммуне. Он полагает, что таким образомустраняет упрек в синдикализме. Но в следующемпредложении он отрицает то, что говорил впредыдущем. Собственность — это правораспоряжения. Если право распоряженияпринадлежит не коммуне, а ассоциациямпроизводителей, то они и являютсясобственниками, и перед нами — синдикалистскоеобщество. Дано либо одно, либо другое, так какмежду социализмом и синдикализмом не может бытьни соглашения, ни чего-то среднего. Поланьи невидит этого. Он говорит: «Функциональныепредставители (ассоциации) одного и того жечеловека не могут быть в непримиримом конфликтемежду собой; это фундаментальная идея всякойфункциональной конституции. Для разрешениякаждого возникающего конфликта создаются либосовместные комитеты Коммуны и ассоциацийпроизводителей, либо своего рода Высшийконституционный суд (координирующие органы),которые, однако, не имеют законодательныхполномочий и только ограниченные исполнительныеполномочия (охрана закона и порядка и пр.)» [480*]. Эта фундаментальная идеяфункциональной формы конституции, однако, ложна.Если политический парламент избирается всемигражданами, имеющими равное право голоса, — а этомолчаливо предполагается как у Поланьи, так и вдругих родственных конструкциях, — то вполневозможны конфликты между ним и парламентомассоциаций производителей, создаваемым наоснове совершенно иной избирательной системы.Эти конфликты не могут быть разрешенысовместными комитетами или конституционнымсудом. Такие комитеты способны прекратитьраздор, только если в них одна из главныхассоциаций имеет перевес. Если они равномощны,может случиться так, что комитет не приметникакого решения. Суд не может разрешатьконфликты в сфере политической илихозяйственной деятельности. Суды принимаютрешения только на основе уже существующих норм,применяя их к конкретному случаю. Если имприходится рассматривать вопросыцелесообразности, тогда на деле они представляютсобой не суды, но высшую политическую инстанцию,и все, что было сказано о комитетах, приложимо кним.
Если окончательное решение не принадлежит ниКоммуне, ни Конгрессу производительныхассоциаций, система оказывается вообщенежизнеспособной. Если окончательное решениепринадлежит Коммуне, то мы имеем дело с«централизованной административнойэкономикой», а в ней, как признает сам Поланьи,невозможен экономический расчет. Если решениепринадлежит ассоциациям производителей, мыимеем дело с синдикалистским обществом.
Отсутствие у Поланьи ясности по этомуфундаментальному вопросу позволяет ему принятьвместо действительного, работоспособногорешения чисто кажущееся решение проблемы. Егоассоциации и субассоциации поддерживаютотношения взаимного обмена; они получают и дают,как если бы были действительными собственниками.Таким образом создаются рынок и рыночные цены. Нопоскольку он уверен, что сумел преодолетьнеустранимый разрыв между социализмом исиндикализмом, Поланьи не замечает, что эторешение несовместимо с социализмом. Можносказать намного больше о других ошибках всистеме Поланьи. Но с учетом его фундаментальнойошибки это все имеет небольшой интерес,поскольку характеризует только ход мыслейПоланьи. Основная же, фундаментальная ошибкасвойственна не только системе Поланьи, посколькуона присутствует во всех системах гильдейскогосоциализма. Заслуга Поланьи в том, что онразработал эту систему намного отчетливей, чембольшинство других авторов. Ему следует воздатьдолжное и за то, что он ясно осозналневозможность экономических вычислений вцентрализованной административной экономике,которой свойственно отсутствие рынка.
Вклад в нашу проблему сделал и Эдуард Хейман [481*]. [410]Хейман — последователь этического илирелигиозно мотивированного социализма, но егополитические убеждения не закрывают ему глаза напроблему экономического расчета. В подходе кэтой проблеме он использует аргументы МаксаВебера. Макс Вебер видел, что для социализма это«абсолютно центральная» проблема; детальнорассмотрев аргументы за и против, он опроверглюбимую идею Отто Нейрата о «натуральномисчислении» и показал, что рациональноехозяйствование невозможно без применения денеги денежного расчета [482*]. Хеймансоответственно пытается доказать, что расчетывозможны и в социалистической экономике.
Тогда как Поланьи конструирует систему,родственную английскому гильдийскомусоциализму, построения Хеймана примыкают кнемецким идеям плановой экономики. Характерно,что при этом его аргументы близки к аргументамПоланьи во всем, кроме одного существенногопункта: они огорчительно туманны как раз там, гденужна особенная ясность, — в вопросе об отношенииотдельных групп производителей, из которыхсостоит планово организованное общество, кобществу в целом. Поэтому он позволяет себеговорить о рыночном обороте [483*], не замечая того, что последовательно идо конца реализованное плановое хозяйство незнает торговли и то, что обозначается здесь какпродажа и покупка, должно в соответствии ссущностью этой системы характеризоваться иначе.Хейман делает эту ошибку потому, что считаетпервейшей характерной чертой плановой экономикимонополистическое слияние отдельных отраслейпроизводства, а не зависимость производства отединой воли центрального органа. Эта ошибка темболее удивительна, что уже само наименование«плановая экономика» и все аргументы в еепользу особенно подчеркивают единствоэкономического управления. Хейман вполнепонимает пустопорожность пропаганды,обыгрывающей мотив «анархия производства» [484*]. Но как раз это должно было бы напоминатьему, что именно здесь, как нигде больше, лежитрезкое различие между капитализмом исоциализмом.
Подобно большинству тех, кто писал о плановойэкономике, Хейман не замечает, что строгопроводимое плановое хозяйство есть не что иное,как чистый социализм, и отличается оно от сугубоцентрализованного социалистического обществатолько второстепенными деталями. То, чторуководство отдельными отраслями доверенокажущимся независимыми ведомствам, не изменяеттого факта, что власть на самом деле принадлежиттолько центральному органу управления.Отношения между ведомствами устанавливаются нена рынке в ходе конкуренции продавцов ипокупателей, а по приказам властей. Проблема вследующем: нет меры для оценки и расчета эффектаот этого вмешательства власти, посколькуцентральная власть не может руководствоватьсяформируемыми на рынке пропорциями обмена. Властимогут, в общем-то, основывать свои расчеты напропорциях замещения одних продуктов другими,которые они же и устанавливают. Но эти пропорциипроизвольны; они не основаны в отличие отрыночных цен на субъективных оценкахиндивидуумов; они не вменены производимым благамсовместным действием факторов, участвующих впроизводстве и обращении. Они не могут составитьоснову экономических расчетов.
Хейман приходит к кажущемуся решению проблемы,обращаясь к теории издержек. Экономическиерасчеты должны ориентироваться на издержки. Ценыследует исчислять на основе средних «издержекпроизводства», в том числе заработной платы, потем работам, по которым ведется единый учетопределенной бухгалтерией [485*].Этим решением можно было бы довольствоваться дваили три поколения назад. Сегодня егонедостаточно. Если мы считаем издержками тупотерю полезности, которой можно было быизбежать при другом использовании данныхфакторов производства, то сразу видно, чтохеймановские рассуждения движутся по порочномукругу. В социалистическом обществе только приказцентральной власти может разрешитьпромышленности изменить место примененияфакторов производства, и проблема как раз в том исостоит, могут ли власти провести расчеты,обосновывающие такой приказ. Конкуренцияпредпринимателей, которые при капитализместараются использовать блага и услуги самымвыгодным образом, в плановой экономике, да и влюбой другой мыслимой форме социалистическогообщества, замещается планомернымидействиями центральной власти. Только в силуконкуренции предпринимателей, старающихсяотбить друг у друга материальные средствапроизводства и рабочую силу, формируются цены нафакторы производства. Там же, где хозяйстводолжно вестись «планомерно», т. е. всоответствии с волей центральной власти, которойвсе подчинено, исчезает основа для исчислениярентабельности и остается только натуральныйучет. Хейман утверждает: «Пока на рынкепотребительских товаров существует действеннаяконкуренция, формируемые здесь ценовыеотношения распространяются на все стадиипроизводства, если, конечно, правилаценообразования используются разумно; и этопроисходит независимо от состава участников нарынках производственных благ» [486*]