будет наращивать цепь ограничений ирегулирования. По этому пути шаг за шагом онодойдет до того, что все экономические свободыиндивидуума исчезнут. При этом и возникнетсоциализм на германский манер, Zwangswirtschaftнацистов.
Мы уже упоминали случай с минимальнойзаработной платой. Пойдем дальше ипроанализируем типичный случай контроля цен.
Если правительство стремится обеспечитьбедных детей молоком, оно должно купить молоко порыночной цене и затем продать его подешевле;убытки можно покрыть за счет налогов. Но еслиправительство просто установит цену молока науровне ниже рыночного, результаты окажутсяпротивоположными целям правительства. Слабейшиепроизводители, чтобы избежать убытков прекратятпроизводство и торговлю молоком. Молока на рынкестанет меньше, а не больше. Это совсем не то, кчему стремилось правительство. Оно ведьвмешалось потому, что считало молоко жизненнойнеобходимостью. Оно не хотело ограничивать егопроизводство.
Теперь правительство оказывается передвыбором: либо отказаться от каких-либо намеренийконтролировать цены, либо добавить к первомудекрету второй — зафиксировать цены факторовпроизводства, необходимых для производствамолока. Тогда эта же история повторится.Правительству придется зафиксировать цены техфакторов производства, которые необходимы дляпроизводства молока. Так правительству придетсяидти все дальше, фиксируя цены всех факторовпроизводства (цены труда и материалов) ипринуждая каждого предпринимателя и каждогорабочего продолжать трудиться при этих ценах изаработной плате. Ни одна ветвь производства несможет избежать всеохватывающего определенияцен и заработной платы. Если исключить из этогокруга какие-либо производства, они начнутстягивать к себе труд и капитал, а в результатесократится производство тех товаров, для которыхцены установлены правительством. Это и будут тесамые производства, которые правительство сочлоособенно важными для удовлетворенияпотребностей населения.
Но когда достигнуто состояние всестороннегоконтроля хозяйственной жизни, рыночнаяэкономика оказывается вытесненной системойплановой экономики, социализмом. Конечно, это несоциализм, при котором непосредственноеуправление каждым предприятием осуществляетправительство, как в России, это — социализм нагерманский или нацистский манер.
Многие были восхищены предполагаемым успехомполитики контроля цен в Германии. При этомговорилось: достаточно быть столь жебезжалостным и грубым, как нацисты, — и политикаконтроля цен станет вполне осуществимой. Этилюди, готовые в борьбе с нацизмом использоватьего же методы, не поняли того, что нацистыосуществляли контроль цен не в рыночной системе,а в полноценном социалистическом обществе, втоталитарной республике.
Если контроль цен ограничен только некоторымисырьевыми товарами, то получатся результаты,обратные намеченным. Он не может работатьудовлетворительно в рамках рыночной экономики.Если правительство из провала ограниченныхпопыток контроля цен не сделает вывода онеобходимости оставить вовсе эти эксперименты,то ему придется идти все дальше и дальше, замещаярыночные отношения всестороннимсоциалистическим планированием.
Производство может направляться либорыночными ценами, которые устанавливаются врезультате того, что кто-то купил, а кто-товоздержался от покупки, либо центральнымправительственным советом по управлениюпроизводством. Третьего решения не существует.Невозможна третья социальная система, котораябыла бы ни социалистической, никапиталистической. Правительственный контрольтолько части цен должен привести к положению,которое всегда и везде будет предельно нелепым инесовместимым ни с какими разумными целями.Такая политика ведет к хаосу и социальнымбеспорядкам.
Именно это имеют в виду экономисты, говоря обэкономическом законе в том смысле, чтоинтервенционизм противоречит закону экономики.
В рыночной экономике верховным авторитетомявляются потребители. Решения купить или непокупать определяют, что производитсяпредприятиями, в каком количестве и какогокачества. Покупки непосредственно, напрямую,определяют цены потребительских товаров, акосвенно и цены всех инвестиционных товаров, т. е.цены трудовых ресурсов и материальных факторовпроизводства. Покупательская активность влияетна формирование прибылей и убытков, определяетставки кредитов. В конечном счете, потребительопределяет каждый индивидуальный доход.Центральным пунктом рыночной экономики являетсясам рынок, т. е. процесс образования цен на товарымассового спроса, ставок заработной платы,величины процента и их производных — прибылей иубытков. Эта зависимость носит непосредственный,прямой Характер для предпринимателей, фермеров,капиталистов и лиц свободных профессий икосвенный характер для всех остальных —работающих за жалованье или заработную плату.Рынок устанавливает согласование между усилиямитех, кто производит товары для нужд потребителей,и желаниями самих потребителей. Он подчиняетпроизводство нуждам потребления.
Рынок — это демократический строй, в которомкаждый грош дает право голоса. Конечно, у разныхлюдей далеко не одинаковые возможностиголосовать. Богачи имеют больше бюллетеней, чембедняки. Но в рыночной экономике богатство ибольшие доходы — это результат прошлых выборов. Врыночной экономике, не развращеннойправительственными привилегиями иограничениями, единственный путь к приобретениюи сохранению богатства — услужение потребителюсамым лучшим и дешевым способом. Капиталисты иземлевладельцы, которые не могут преуспеть вэтом, несут убытки. Если они не способны изменитьсвоего поведения, то разоряются и становятсябедняками. Потребители — та инстанция, котораяпревращает бедняков в богачей, и наоборот. Эторешением потребителей доходы кинозвезды иоперной дивы настолько больше доходовбухгалтера или сварщика.
Каждый волен не соглашаться с результатамивыборной кампании или рыночного процесса. Но вдемократическом обществе у него нет иногоспособа изменить что-либо, кроме убеждения. Того,кто говорит: «Мне не по душе выбранный мэр.Попрошу-ка я правительство заменить его другимчеловеком», вряд ли кто-либо сочтет демократом.Но если нечто в том же роде произносится поповоду рыночных дел, то большинству людей простоне хватит воображения, чтобы увидеть в этомпритязания на диктатуру.
Потребители сделали свой выбор, чем иопределили доходы фабриканта обуви, кинозвезды исварщика. Кто такой профессор X, что берет насебя привилегию менять их решения? Если бы он небыл потенциальным диктатором, то не попросил быправительство о вмешательстве. Он бы попыталсяубедить сограждан в том, что нужно увеличитьспрос на услуги сварщика и сократить спрос наобувь и кинофильмы.
Потребители не желают платить за хлопок такуюцену, чтобы даже маржинальные фермы, т. е. те,которые производят хлопок при самыхнеблагоприятных условиях, стали прибыльными.Конечно, это скверно для многих фермеров, которымтеперь нужно бросить выращивание хлопка и найтииной способ включиться в круговоротпроизводства.
Но что нам думать о государственном деятеле,который административными мерами поднимает ценыхлопка над уровнем свободных рыночных цен? Цельювмешательства является замена воли потребителейсилой полицейского давления. Все разговоры о том,что государство должно сделать то или это,означают в конечном итоге лишь одно:администрация должна принудить потребителейвести себя иначе, чем хочется им самим. Всепредложения типа: поднимем сельскохозяйственныецены, поднимем заработную плату, понизим прибыли,урежем доходы менеджеров — в конечном счете,предполагают в качестве слушателя полицию.Однако авторы такого рода проектов претендуют нато, что они стремятся к свободе и демократии.
Во всех несоциалистических странах профсоюзамдарованы особые права. Им позволено не допускатьк работе тех, кто не является членом союза. Онимогут призывать к стачкам, а во время стачек онивольны применять силу к тем, кто готов работать,т.е. к штрейкбрехерам. Неограниченные привилегииданы работникам ключевых отраслейпромышленности. Те, от кого зависит снабжениенаселения водой, светом, пищей и другиминасущными благами, могут в результате забастовкивырвать у общества все, что заблагорассудится, засчет остального населения. В Соединенных Штатахдо сих пор соответствующие профсоюзыиспользовали такие возможности с похвальнойумеренностью. Другие профсоюзы, в том числеевропейские, были менее сдержанны. Они склонныпри случае вынудить прирост заработной платылюбыми средствами, не заботясь о страданияхдругих.
Интервенционистам просто не хватает мозгов,чтобы осознать, что давление и принуждение состороны профсоюзов абсолютно несовместимы ни скакой системой организации общества. Этапроблема никак не соотносится с правом граждансоздавать союзы и ассоциации: во всехдемократических странах граждане имеют этиправа. Никто не оспаривает и право человекаотказаться от работы, забастовать. Сомнениевызывает только привилегия профсоюзов набезнаказанное обращение к насилию. Этапривилегия столь же несовместима с социализмом,как и с капитализмом. Никакое социальноесотрудничество и разделение труда невозможны,если некоторые люди или союзы имеют правонасилием или угрозой насилия не допускать другихк работе. Подкрепленная насилием стачка вжизненно важных отраслях производства, равно каки всеобщая стачка, равносильна революционномуразрушению общества.
Правительство фактически складывает своиполномочия, если оно позволяет кому-либо ещеосуществлять насилие. Результатом отказаправительства от монопольного права на насилие ипринуждение является общественная анархия. Еслибы было верным, что демократическое правление неспособно, безусловно, оградить право на труд отпосягательства профсоюзов, демократия была быобречена. Тогда диктатура оказалась быединственным способом сохранить системуразделения труда и избежать анархии. Диктатура вРоссии и Германии стала результатом того, что тамне нашли демократических способов обуздатьнасилие профсоюзов — просто в силу особенностейменталитета обеих стран. Диктатура запретиластачки и тем самым сломала хребет профсоюзов. В