истории, ничтожный хвастун и щеголь. Но остаетсяфактом, что его первое значительное историческоедостижение по-прежнему одобряется егосоотечественниками и подавляющим большинствомего зарубежных хулителей.
С окончанием войны популярность Муссолиниупала. Популярность русских событий вывелавперед коммунистов. Но грандиознаякоммунистическая авантюра — захват предприятийв 1920 г. — окончилась полным провалом, иразочарованные массы вспомнили прежнего лидерасоциалистической партии. Они ринулись в новуюпартию Муссолини, к фашистам. Молодежь склокочущим энтузиазмом приветствоваласамозваного наследника цезарей. ПозднееМуссолини хвастал, что он спас Италию откоммунизма. Его враги страстно оспаривают этоутверждение. Коммунизм, говорят они, уже не былреальной угрозой в Италии, когда Муссолинизахватил власть. Истина в том, что провалкоммунистов стимулировал приток сил в рядыфашистов, что и дало им возможность разгромитьвсе остальные партии. Сокрушительная победафашистов была не причиной, но следствиемпоражения коммунистов.
Программа фашистов, составленная в 1919 г., быларезко антикапиталистической. [508*] Еемогли бы одобрить не только самые радикальныесторонники «Нового Курса», но и коммунисты.Когда фашисты пришли к власти, они позабыли о техпунктах программы, которые относились к свободепечати, мысли и права на создание организаций. Вэтом отношении они оказались добросовестнымиучениками Бухарина и Ленина. Более того, они неуничтожили, как было обещано, промышленные ифинансовые корпорации. Италия чрезвычайнонуждалась в иностранных займах для развитияпромышленности. Основной проблемой фашистов впервые годы правления было завоевать довериеиностранных банкиров. Для них было бысамоубийственным разрушение итальянскихкорпораций.
Экономическая политика фашистов вначале ничемсущественным не отличалась от политики всехдругих стран Запада. Это была политикаинтервенционизма. С годами она все сильнеесближалась с социализмом нацистского образца.Когда Италия после поражения Франции вступила вовторую мировую войну, ее экономика уже во всехдеталях походила на экономику нацистского типа.Основным отличием было то, что фашисты оказалисьеще менее эффективными и еще болеекоррумпированными, чем нацисты.
Но Муссолини не мог долго прожить, не имеясобственной экономической философии. Фашизмвозник как новая философия, неслыханная прежде инеизвестная другим народам. Он заявил о себе како благовествовании, которое восставший духДревнего Рима несет угасающим демократическимнародам, варварские предки которых некогдаразрушили империю. Это было единовременным иполным завершением Ринашименто [473]иРисорджименто, конечное освобождение латинскогогения от ярма иностранных идеологий. Егоблистательный вождь, несравненный Дуче, былпризван, чтобы найти окончательное решениежгучих проблем экономической организацииобщества и социальной справедливости
Из пыльной груды забытых социальных утопийфашистские ученые извлекли схемы гильдейскогосоциализма. Гильдейский социализм был оченьпопулярен среди британских социалистов передпервой мировой войной и в первые годы после ееокончания. Идея была настолько непрактичной, чтоочень быстро исчезла из социалистическойлитературы. Ни один серьезный государственныйдеятель ни мгновения не посвятил противоречивыми путаным построениям гильдейского социализма.Он был почти забыт уже, когда фашисты дали емуновое имя и торжествующе провозгласили, что корпоративизм-- новый универсальный путь спасения общества.Публика в Италии и в других странах былаочарована. Бесчисленные книги, памфлеты и статьибыли написаны во славу stato corporativo [474].Правительства Австрии и Португалии очень скоропровозгласили, что они привержены благороднымпринципам корпоративизма. Папская энциклика«Quadragesimo anno» (1931) содержала несколькопараграфов, которые могут быть истолкованы (но необязательно так) как утверждение корпоративизма.Во Франции эти идеи нашли многих красноречивыхсторонников.
Но все это были пустые слова. Никогда фашисты несделали ни малейшей попытки реализоватькорпоративистскую программу — промышленноесамоуправление. Они сменили имя торговой палатына корпоративный совет. Они назвали corporazioneпринудительную ассоциацию различных отраслейпромышленности, которые стали административнымицентрами реализации нацистского социализма. Ноне возникало и вопроса о самоуправлении corporazione.Фашистское правительство не терпело нималейшего вмешательства в свои абсолютноавторитарные методы контроля производства. Всепланы по созданию корпоративной системыостались на бумаге.
Основная проблема Италии — относительноеперенаселение. В эту эпоху барьеров на путиторговли и миграции итальянцы были обречены житьна более низком уровне, чем жители других стран,более взысканных природой. Фашисты виделиединственный способ выхода из этой неприятнойситуации: завоевание. Они были слишком недалеки,чтобы осознавать, что предлагаемое решение хужеи опаснее самой болезни. Более того, они былинастолько ослеплены самонадеянностью итщеславием, что не замечали даже, насколькосмешны их провокационные выступления.Иностранцы, которых столь настойчиво вызывали набитву, отлично знали, сколь ничтожны военные силыИталии.
Что бы ни говорили его сторонники, фашизм не былпорождением итальянского ума. Начало ему положилраскол марксистского социализма — учениябесспорно импортного. Экономическая программафашизма была заимствована у немарксистскогогерманского социализма, а агрессивность — такжев Германии, у Alldeutsche, или пангерманских предтечнацизма. [475] Ведениеправительственной политики было заимствованиемленинского стиля диктатуры. Корпоративизм, стольпревознесенное идеологическое украшение, былбританского происхождения. Единственнымдоморощенным ингредиентом фашизма былтеатральный стиль процессий, представлений ипраздников.
Краткосрочный фашистский эпизод окончился вкрови, убожестве и позоре. Но силы, породившиефашизм, не умерли. Фанатический национализм естьчерта, общая для всех современных итальянцев.Коммунисты, конечно же, не готовы отказаться отсвоих принципов диктаторского подавления всехнесогласных. Да и католические партии не стализащитниками свободы мысли, печати или религии. ВИталии до сих пор очень немногие понимают, чтонезаменимой предпосылкой демократии и свободычеловека является экономическая свобода.
Может случиться, что фашизм вскоре воскреснет —с новым именем, под иными лозунгами и символами.Но если это случится, последствия будутнезавидными. Ибо фашизм не является «новымпутем жизни» [509*], какпровозглашали фашисты, — скорее это старый путь ксмерти и разрушению.
Философия нацистов Национал-социалистскойрабочей партии Германии — есть чистейшее и самоепоследовательное проявлениеантикапиталистического и социалистическогодуха нашей эпохи. По происхождению основные идеифашизма вовсе не германские и не «арийские».Точно так же они не специфичны для современныхнемцев. В генеалогическом древе нацизма такиелатиняне, как Сисмонди и Жорж Сорель,такие англосаксы, как Карлейль, Рескини Хаустон Стюарт Чемберлен, много важнее, чемлюбой германец. [476] Даже самое знаменитоеидеологическое украшение нацизма — басня опревосходстве арийской расы господ — былавыдумана не в Германии: ее автор француз Гобино. [477] Немцыиудейского происхождения вроде Лассаля, Лассона,Шталя и Вальтера Ратенау внесли больше восновные принципы нацизма, чем такие люди, какЗомбарт, Шпанн и Фердинанд Фрид. [478]Лозунг, который выражал экономическую философиюнацистов, а именно «Gemeinnutz geht vor Eigennutz» (т. е.общая польза превыше частной пользы), в равнойстепени выражает философию американского«Нового курса» и советской экономическойполитики. Этот лозунг предполагает, чтоориентация на прибыль вредит интересамбольшинства населения и что священный долгнародного правительства предотвращатьизвлечение прибыли методами общественногоконтроля над производством и распределением.
Единственным специфически германскимсоставляющим нацизма было стремление кзавоеванию Lebensraum. И это тоже было результатомсогласия этой партии с идеями, формировавшимиполитику наиболее влиятельных политическихпартий всех других стран. Эти партиипровозглашали равенство доходов как основнуюцель. Нацисты делали то же. Единственным отличиемнацистов является то, что они не были готовысмириться с перспективой, при которой немцыобречены быть навечно «заключенными» всравнительно небольшом и перенаселенномпространстве, в котором производительностьтруда всегда будет ниже, чем в сравнительномалонаселенных, лучше обеспеченных природнымиресурсами странах. Они стремятся к болеесправедливому распределению естественныхресурсов земли. В качестве «обездоленного»народа они смотрят на богатство других народов стем же чувством, с каким многие граждане западныхстран взирают на своих богатых соседей.«Прогрессисты» в англосаксонских странахутверждают, что «свободу не стоит иметь» тем,кто обижен сравнительной малостью своего дохода.Нацисты утверждают то же самое в сферемеждународных отношений. По их мнению,единственная свобода, которая имеет значение, —это Nahrungsfreiheit (т. е., свобода от импортапродовольствия). Они стремятся к приобретениютерритории, настолько большой и богатойприродными ресурсами, чтобы они могли бытьсовершенно самодостаточными и при этом иметьуровень жизни не ниже, чем у других народов. Онисчитают себя революционерами, которые сражаются