Когда этот запас распределен, дело кончено.Пустые кладовые таким путем не наполнить. Это подсилу только тем, кто управляет наличнымипроизводительными благами и трудом. Если им неподходит то, что предлагается взамен, поток благ,заполняющий кладовые, иссякает. Таким образом,успех любой попытки изменить распределениепотребительских благ неизбежно зависит отвласти над средствами производства.
В противоположность ситуации спотребительскими благами владениепроизводственными благами может быть разделенов физическом смысле. В условиях изолированногопроизводства условия совместного владенияпроизводственными благами те же, что и в случае спотребительскими благами. Где нет разделениятруда, владение благами может быть разделено,если можно разделить те услуги, которыесоздаются этими благами. Владение одноразовымипроизводственными благами не может бытьсовместным. Владение производственными благамидлительного пользования может быть совместным,если таков характер создаваемых этими благамиуслуг. Только один человек может обладать даннымколичеством зерна, но несколько человек могутпоочередно пользоваться молотком. Река можетвращать много мельничных колес. Нет ничегоспецифического в том, как решается вопрос особственности на производственные блага. Но еслисуществует разделение труда, владение такимиблагами обретает двузначность: физическое владение(непосредственное) и социальное владение(косвенное). Физически владеет тот, ктофизически распоряжается вещью и производительноее использует; в социальном плане владееттот, кто, не имея возможности физически илиюридически распоряжаться вещью, может косвенновоздействовать на результаты использования этойвещи, т. е. может выменивать или покупать тепродукты или услуги, которые этой вещьюпроизводятся. В этом смысле натуральное владениев обществе с разделением труда — это владение итого, кто производит, и того, для чьих нуждпроизводится. Крестьянин, живущийсамодостаточным хозяйством вне системы обмена,может говорить о своих полях, своем плуге, своихвьючных животных, имея в виду, что они служаттолько ему одному. Но фермер, производствокоторого связано с торговлей, который производитдля рынка и покупает на рынке, являетсявладельцем средств производства совсем в другомсмысле. Он не контролирует свое производство так,как это делает самодостаточный крестьянин. Он неопределяет цели своего производства; решают те,для кого он производит, — потребители. Они, а непроизводитель, определяют цель экономическойдеятельности. Производитель только направляетпроизводство к тем целям, которые установленыпотребителями.
Но более отдаленные владельцы средствпроизводства не могут в этих условияхпредоставить свое физическое владениесредствами производства непосредственно наслужбу производству. Поскольку всякоепроизводство представляет собой комбинациюразличных средств производства, некоторыевладельцы таких средств должны передавать своеправо физического владения другим, чтобыпоследние могли привести в действие тукомбинацию, которая и способна производить.Владельцы капитала, земли и труда предоставляютэти факторы в распоряжение предпринимателя,который и берет на себя непосредственноеуправление производством. Предпринимательопять-таки направляет производство согласноуказаниям потребителей, которые являются не кеминым, как владельцами средств производства:собственниками капитала, земли и труда. Каждый изфакторов получает ту долю продукта, на которую онэкономически имеет право согласно ценности егопроизводительного взноса.
В сущности, как видно, натуральное владениепроизводительными благами весьма отлично отнатурального владения потребительскими благами.Чтобы владеть производительнымиблагами в экономическом смысле, т. е. извлекатьиз них пользу для своих экономических целей,вовсе не нужно владеть ими физически, как,например, должен владеть потребительскимиблагами тот, кто намерен их потребить илипользоваться ими длительное время. Чтобы выпитькофе, мне не нужно владеть кофейной плантацией вБразилии, океанским сухогрузом и заводом, накотором обжаривают зерна, хотя все эти средствапроизводства должны быть задействованы, чтобычашечка кофе попала ко мне на стол. Достаточнотого, что другие владеют этими средствамипроизводства и используют их для меня. В обществес разделением труда никто не являетсяисключительным собственником средствпроизводства — будь то материальные вещи илиличная способность к труду. Все средствапроизводства предоставляют услуги каждому, ктопокупает или продает на рынке. Потому-то, если мыне склонны здесь рассуждать о совместнойсобственности потребителей и владельцев средствпроизводства, нам придется рассматриватьпотребителей как истинных владельцев вфизическом смысле, а собственников в юридическомсмысле понимать как управляющих собственностьюдругих людей.[26*]
Это, однако, уведет нас слишком далеко отпринятого смысла слов. Чтобы избежать неверногопонимания, желательно сколь можно дольшеобходиться без новых слов и никогда неиспользовать слова, имеющие какое-либоопределенное значение, в совершенно другомсмысле. Посему, оставляя в стороне любуюспециальную терминологию, давайте лишьподчеркнем еще раз, что в основе своейсобственность на средства производства вобществе с разделением труда отличается оттаковой же собственности в обществе, гдеразделения труда не существует, а также что онаотличается от собственности на потребительскиеблага. Чтобы избежать непонимания, мы будемиспользовать слова «собственность на средствапроизводства» в общепринятом смысле, т. е, дляобозначения непосредственной властираспоряжаться ими.
Физическое обладание экономическимиблагами, что в экономическом плане образуетсущество отношений собственности, могло статьвладением только в результате захвата. Посколькусобственность не является чем-то независимым отволи и действий человека, невозможно представитьсебе иного способа возникновения собственности,как присвоение ничьих благ. Однаждыустановившись, собственность длится, пока неисчезнет ее объект, пока его либо уступятдобровольно, либо он покинет своего владельцапротив его воли. Первое случается, когда владелецдобровольно уступает свою собственность, второе-- когда он расстается с ней вынужденно, например,когда стадо разбежится, либо если кто-нибудьсилой отнимет собственность.
Вся собственность имеет начало в захвате инасилии. Когда мы рассматриваем природныесоставляющие благ, не принимая во вниманиевходящий в них труд, и когда мы прослеживаемназад во времени юридические права, мы снеобходимостью приходим к моменту, в который этоправо возникло из захвата чего-либо, к чемудоступ имели все. И до этого момента мы можемобнаружить насильственную экспроприацию упредыдущего владельца, право которого можнопроследить до еще более раннего присвоения илиграбежа. Перед лицом тех, кто отрицаетсобственность из соображений естественногоправа, мы можем спокойно признать, что все праваимеют своим первоисточником насилие, что всясобственность есть наследие присвоения илиграбежа. Но отсюда вовсе не следует, чтоустранение собственности есть дело необходимое,разумное и морально оправданное.
Натуральная собственность не нуждается впризнании других. Ее терпят фактически только дотех пор, пока нет силы, которая разрушит ее, и онане способна пережить момент, когда более сильныйчеловек решит взять все себе. Созданнаяпроизвольной силой, она обречена всегдастрашиться более могущественной силы. Именнотакое положение дел доктрина естественногоправа назвала войной всех против всех. [42] Войнапрекращается, когда существующие отношенияполучают признание как нечто стоящее сохранения.Из насилия возникает право.
Доктрина естественного права ошибочно сочлаэто великое изменение, которое подняло человекаиз состояния дикости к цивилизации, результатомсознательного процесса, результатом такойдеятельности, когда человек полностью осознаетсвои мотивы, свои цели и пути их достижения.Предполагалось, что именно так был заключенобщественный договор, в результате которогопоявились государство, общество и правовойпорядок. Рационализм не мог найти никакогодругого объяснения после отказа от прежней веры,которая возводила общественные установления кбожественным источникам или, по крайней мере, козарению, посещавшему человека по божественномувдохновению. [27*] Поскольку результатомстало существующее положение вещей, людирассматривали развитие общественной жизни каксовершенно целесообразное и разумное. Как бы ещемогло совершиться все это развитие, если непосредством сознательного выбора, признаваемогоцелесообразным и разумным? Сегодня у нас естьдругие теории для объяснения всего этого. Мыговорим о естественном отборе в борьбе засуществование и о сохранении приобретенныхсвойств, хотя все это на самом деле не приближаетнас к пониманию конечных загадок ближе, чемобъяснения теологические или рационалистские.Мы можем «объяснить» возникновение иразвитие общественных установлении тем, что онибыли полезны в борьбе за существование, сказавши,что те, кто их принял и развил наилучшим образом,оказались лучше подготовленными к опасностямжизни, чем те, кто отстал в этом. Обращатьвнимание на неудовлетворительность такогообъяснения сегодня — все равно, что носить сов вАфины. [44] Времена, когда ононас удовлетворяло и когда мы выдвигали его какконечное решение всех проблем бытия истановления, давно прошли. Здесь та точка, вкоторой усилия отдельных наук соединяются, вкоторой начинаются великие философские проблемы-- и в которой кончается вся наша мудрость.
Не нужно большого разума, чтобы показать, чтозакон и государство не могут быть возведены кобщественному договору. Нет нужды привлекатьутонченный аппарат исторической школы, чтобыпоказать, что никакой общественный договор