Об этом свидетельствуют сохранившиеся до наших дней гигантские прекрасные сооружения — памятники древнегреческой и древнеримской цивилизации. Без применения специальных механизмов, в том числе для перемещения и поднятия тяжестей, воздвигнуть такие сооружения, сколько бы ни привлекалось при этом рабов, было бы совершенно невозможно. То есть в производительных силах происходили не только количественные, но и качественные изменения, повышавшие производительную силу труда. Прежнее количество работников производило все больше и больше продукции. В этом состоит закон роста производительности труда.
В этом состоит развитие производительных сил как основы всякого общественного прогресса.
Но так же, как при рабовладении могут развиваться производительные силы, точно так же само рабовладение является тормозом развития производительных сил. В чем этот тормоз состоит? В том, что работник, непосредственный производитель раб, никак, никоим образом не заинтересован в развитии производительных сил.
От того, что он что-нибудь усовершенствует и больше сделает, его жизнь и судьба не изменятся. Он предназначен к тому, чтобы умереть на работе для своего хозяина. Поэтому никаких стимулов для раба увеличивать производительную силу своего рабского труда нет и не может быть. В этом ограниченность рабовладения.
По сравнению с рабовладением, более передовым, более прогрессивным является такой строй, когда работника можно продать отдельно от земли или вместе с землей, но убить нельзя.
То есть когда его, хотя еще и не воспринимают как полноценного человека, но уже и не считают рабом. Что это за строй? Это феодализм.
Прехождение рабовладения и возникновение феодализма связывают с набегами варваров. Вот, говорят, набежали варвары и уничтожили такой прекрасный Рим. А варвары какой строй несли?
Варварами они являлись, во-первых, постольку, поскольку еще не впитали культуру Древней Греции и Древнего Рима, а, во-вторых, их, может быть, считали варварами потому, что они не знали, что к людям можно относиться просто как к говорящим орудиям. Точно так же можно считать варварами, дикими племенами ливийцев, установивших в «цивилизованном» буржуазном мире бесплатную медицину и образование. Вот мы в современной буржуазной России точно не варвары — у нас бесплатные медицина и образование хиреют, а платность развивается. А там варвары. У нас в этом смысле Россия — не варварская страна.
Иногда говорят, имея в виду крепостничество, что у нас было рабство. Даже президент Медведев, выступая в 2011 году в Санкт-Петербурге на конференции, посвященной отмене крепостного права, говорил, что, вот, мы празднуем-де 150 лет освобождения от рабства. У нас, однако, в 1861 году было отменено не рабство, а крепостничество. Рабство или крепостничество — это большая разница. Можно работника убить или нельзя его убить — это мелочь что ли? Это не мелочь! Это не значит, конечно, что в нарушение феодальных законов при феодализме не убивали людей, и сейчас убивают каждый день, но это — преступления. А при рабовладении убить своего раба не было преступлением. Если чужого, то это преступление, а если своего раба — это не преступление, это личное дело рабовладельца. Остатки рабовладельческих замашек еще и сейчас можно наблюдать на международной арене. Вот если американца кто убьет, — это преступление, это предлог, чтобы прилетели бомбардировщики и чтобы были убиты, в том числе, и те, кто к этому преступлению непричастен, а если американские солдаты, размещенные на военной базе в другой стране, убили гражданина этой страны, то это небольшая ошибка, и даже к суду убийцу не привлекут.
Суверенность другой страны для США не существует. Например, американские спецслужбы в нарушение норм международного права вывезли российского гражданина Бута из Тайланда, привезли его в США, осудили и посадили в тюрьму. А почему мы не выкрали тех, кто совершил эту незаконную операцию и не осудили их по российским законам? У нас что — нет самолетов? Так у нас меньше самолетов и меньше расходов на армию, поэтому мы не такая демократичная, как США, страна. А в Ливии уж точно варвары — надо их бомбить. И вот сейчас вроде неприлично иметь и убивать рабов, зато можно просто убивать граждан другой страны, не объявляя их рабами, убивать и все. Вот если бы не было санкции Совета Безопасности ООН, это был бы фашизм на экспорт. Потому что фашизм состоит в отбрасывании демократических форм и в переходе к открытой, не прикрытой голосованием, демократическими учреждениями, диктатуре наиболее реакционных кругов империалистической буржуазии. А поскольку есть резолюция Совета Безопасности, то хотя она и нарушается, вроде это и не фашизм. Вроде это все демократично.
Демократично — голосовали же. Вот если я сейчас подойду и ударю кого-нибудь по голове, чтобы отнять у него то, что у него есть, это, скажут, — бандитизм. А если проголосуют, что он плохой, и что надо порядок навести и что каждый должен подойти и по голове его ударить, — ну, это будет демократично.
Вернемся, однако, к развитию и разложению рабовладения.
Наконец, появились такие средства производства, которые по существу исключали использование их рабами, потому что раб их испортит или сломает. Возникло острое противоречие — были уже средства производства, которые значительно повышали производительность труда, но раб не был заинтересован их использовать, не хотел надлежащим образом действовать, да еще мог и сломать их. Что нужно было сделать для разрешения этого противоречия? Нельзя ли было как-нибудь так заинтересовать работника, чтобы он не ломал более эффективные средства производства и в то же время хозяина содержал? И вот совершился качественный скачок — переход к феодализму.
Сохранение имеющегося качества в известных границах при наличии количественных изменений, качественные скачки, к которым приводит накопление количественных изменений очередного нового качества — это в Учении о бытии в «Науке логики» Гегеля изображается узловой линией отношений меры. В Учении о бытии вообще три части — качество, количество, мера.
Мера — это окачественное количество, количество определенного качества. Так вот, идет изменение окачественного количества без изменения качества, затем совершается качественный скачок — переход к другому качеству. Снова идет изменение количества, но уже нового качества — опять качественный скачок, переход к новому качеству и т. д. Количество меняется непрерывно, а качество в порядке скачков, то есть перерывов постепенности.
Перерыв постепенности — это скачок. История предстает как узловая линия отношений меры развития производительных сил, скачками же в порядке революций совершаются переходы от более низких к более высоким общественно-экономическим формациям.
При этом революции — это не просто скачки, не просто перерывы постепенности, а это такие качественные изменения, которые означают перевороты в экономическом базисе, во всех общественных отношениях, в политической и идеологической надстройке и установление более передовой общественно экономической формации, базирующейся на более высоком способе производства.
Если брать только политическую форму, то можно сказать, что при разложении демократических рабовладельческих государств получились антидемократические монархические режимы.
Править в феодальных государствах стал феодальный класс.
Феодалы изначально, по рождению, то есть как благородные, предназначены к управлению экономикой и государством. А неблагородные, то есть крестьяне, должны работать на благородных, и за это им после работы на барщине дозволяется часть времени работать на себя, на свою семью. Кроме потомственного, было и так называемое служилое дворянство. Так, например, когда В.И.Ленину исполнилось 16 лет, отец его получил за свои заслуги дворянство, и В.И.Ленин стал дворянином. И этот дворянин, пройдя царские тюрьму и ссылку, организовал в России революционную партию рабочего класса и возглавил социалистическую революцию.
Другие вожди пролетариата не были дворянского звания. Вот Энгельс, хоть и фабрикант был, но не благородного звания. Но раз фабрикант, то проспект его имени в Петербурге не переименовали.
А Маркс вообще — и не фабрикант, и не благородного звания, поэтому проспект Маркса в Большой Сампсониевский проспект переименовали. Зато книгу его «Капитал» так роскошно после кризиса издали, как и в советское время не издавали. Видимо, кризис допек и помог понять значение гениального произведения Маркса.
При феодализме класс дворян — изначально правящий, а класс крестьян вообще не допускается к государственному управлению.
Так что для выборов и голосований, характерных для буржуазной общественно-экономической формации, места нет.
Соответственно, нет места и спорам о честных или нечестных выборах. Феодализм — очень честный строй. Крестьяне добывают хлеб насущный, дворяне управляют, вот и все. Это при буржуазной демократии обманывают трудящихся, говоря, что если провести честные выборы, трудящиеся победят. На самом деле — хоть честно проводи буржуазные выборы, хоть нечестно, все равно победят буржуазные партии, потому что господствующей идеологией в обществе является идеология господствующего класса, а люди голосуют в соответствии со своей идеологией. Только безграмотные люди считают, что в результате буржуазных выборов в буржуазном обществе может победить рабочий класс.
Большевики так не считали и потому не рассчитывали победить на выборах в Учредительное собрание. Большевики стали Советы создавать и в Советах бороться. Но разве при буржуазной власти во всех Советах было большинство большевиков? Да ничего подобного. Большевики понимали, что для удержания власти надо привлечь на свою сторону большинство народа. Но как они завоевали большинство? Сначала взяли государственную власть, с помощью этой власти дали землю крестьянам, фабрики — рабочим, объявили мир народам и благодаря этому привлекли на свою сторону большинство. Об этом очень хорошо написано в статье Ленина «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата» в 40 томе Полного собрания его сочинений.