Глава 7. Особенности производства потребительной стоимости
§ 1. Труд в роли источника увеличения стоимости и потребительной стоимости
Чтобы объяснить возможность увеличения богатства общества, взятого как стоимость и потребительная стоимость, необходимо обращаться прежде всего к труду. Однако роль труда в их увеличении существенно различается.
Известно, что общественно необходимые затраты живого труда (необходимого и прибавочного) и такие же затраты прошлого труда, заключенные в потребляемых средствах производства и в использовании природных сил, в результатах труда получают свою эквивалентную величину в стоимости произведенного товара. Согласно закону стоимости результат труда по своей стоимости равен общественно необходимым затратам труда. Точно так же стоимость совокупного продукта остается равной примененному совокупному рабочему времени и не может его превосходить. Более того, в общем случае, когда повышается производительность труда, стоимость не только не возрастает, а, наоборот, уменьшается. Возрастать может лишь ее прибавочная часть, но за счет равного уменьшения ее необходимой части, идущей на воспроизводство рабочей силы. Общая же стоимость по отношению к общественно необходимым затратам труда возрастать не может. Отсюда проистекает принцип так называемого «нулевого роста» экономии.
Только так может решаться вопрос, если оставаться в рамках закона стоимости. Поэтому те экономисты, которые не хотят признавать неоплаченный прибавочный труд в качестве источника прибавочной стоимости, не в состоянии согласовывать свои суждения о прибавочной стоимости с признаваемым ими же законом стоимости [13]. Они вынуждены искать источник прибавочной стоимости в чем угодно, только не в живом прибавочном труде. У одних таким источником является обмен, при котором цена якобы превышает стоимость и дает прибыль, у других она извлекается из «воздержания» предпринимателя, у третьих —это зарплата предпринимателя за свой труд и т. п. Чаще всего источником прибавочной стоимости объявляется производительная сила труда, которая хотя и влияет на величину прибавочной стоимости, но отнюдь не является ее источником. Им является только неоплаченный живой прибавочный труд. Нарушается, следовательно, принцип эквивалентности в обмене между трудом и капиталом, а закон стоимости теряет свою силу при объяснении прибавочной стоимости, согласованности не получается.
Стоимостная парадигма с самого начала столкнулась со своей противоположностью — потребительностоимостным пониманием производства продукта. Попытки распространить понятие «стоимость» на процессы, объяснимые только законами движения потребительных стоимостей, приводили к серьезным противоречиям в экономической науке и в самой стоимостной теории.
Противоположность между действительно полезным трудом и трудом, создающим меновую стоимость, волновала Западную Европу, по свидетельству К. Маркса, в течение всего XVIII столетия {171}, а в дальнейшем (в XIX в.) привела к вульгаризации трудовой теории стоимости и в итоге —к отказу от ее трудовой основы.
Несмотря на то, что классическая политическая экономия свела стоимость товара к труду (иначе говоря, потребительную стоимость — к целесообразному реальному труду, а меновую стоимость —к среднему общественному труду), она запуталась в противоречиях, когда пыталась определить стоимость главного составляющего теории стоимости — самого труда, за которым всегда стоит живой человек. Названное главное противоречие выглядит так: если труд (рабочее время) определяет стоимость товара, то как можно определить стоимость самого труда или хотя бы его величину, поскольку рабочее время не может быть своей собственной мерой. Знать же, сколько труда надо затратить, чтобы обеспечить собственное существование, для человека и для науки не менее важно, чем определить величину стоимости товара. Оказалось, что на базе стоимостной формулы классической политической экономии эту проблему и соответствующее противоречие разрешить невозможно. Для того чтобы определить стоимость труда (рабочего времени), приходится обращаться к стоимости его продукта, приравнивать стоимость труда к стоимости его продукта, следовательно, зарплату к стоимости продукта. Это логически приводит к порочному кругу (стоимость продукта определяется трудом, стоимость труда — стоимостью его продукта) и никак не согласуется с практикой, поскольку меновая стоимость труда на деле оказывается меньше стоимости его продукта.
Выход из этого порочного круга нашел К. Маркс. Он отказался от наделения труда стоимостью, сохранив за ним лишь свойства источника стоимости. Стоимость труда он заменил стоимостью рабочей силы, представив ее товаром особого рода. Только таким образом решается данная проблема в рамках парадигмы трудовой стоимости. Но это —не окончательное ее решение. Столь же законно можно спросить: чем же определяется количество труда, заложенного в товарном эквиваленте рабочей силы и необходимого для нормального функционирования и развития самого человека? Найти ответ на данный вопрос в теории стоимости рабочей силы, ее обмена на товарный эквивалент и вообще в трудовой теории стоимости не представляется возможным. Стоимость рабочей силы и ее эквивалентный обмен на продукт не объясняют ни количества труда, нужного для выживания человека, ни возможности получения прибавочного продукта (прибавочной стоимости) для его развития за счет дополнительного труда. Решение этой проблемы упирается в потребительную стоимость рабочей силы, теория которой осталась неразработанной. Ее не найти ни в трудах классиков политической экономии (А. Смит, Д. Рикардо), ни в работах К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, ни в неоклассической политэкономии. Нужно, следовательно, выйти за пределы трудовой теории стоимости и решить проблему на основе другой теоретической парадигмы.
Из трудовой теории стоимости нельзя также вывести причину возникновения прибавочной стоимости, поскольку вне поля зрения остается потребительная стоимость рабочей силы, в процессе реализации которой создается прибавочная стоимость. Трудовая теория совершенно справедливо в поисках ее причины указывает на труд, но это должен быть не абстрактный, а конкретный труд. Абстрактный же труд позволяет установить лишь характер и величину труда (рабочего времени), в рамках которых создается прибавочная стоимость.
Законом стоимости не выявляется участие факторов производства (средств труда, земли и т. п.) в создании продукта, их превращение из формы средств и условий труда в новое качество — в продукт с новой потребительной формой. Этим во многом объясняются попытки искать источник прибавочной стоимости вне труда как созидателя стоимости —в средствах производства (технике), природных силах, используемых в производстве, в производительности живого труда и т. д., которые, в свою очередь, объявляются капиталом, им приписываются социально-экономические свойства самовозрастающей стоимости.
Отечественные авторы, пишущие о кризисе марксистской политической экономии, усматривают в этом утрату значения прибавочной стоимости для понимания сущности современного «постиндустриального» капитализма. Прибавочная стоимость, заявляет Ю. А. Красин, «не говоря уже о принципиальных трудностях ее измерения, не объясняет современного механизма эксплуатации», понятие капиталистической эксплуатации по «Капиталу» размывается {172}. На место эксплуатации, объяснявшей вроде бы лишь в прошлом взаимоотношения труда и капитала, предлагается система взаимозависимости и согласования интересов, оснащенная гибкими механизмами урегулирования социально-политических конфликтов и противоречий, т. е. система социального партнерства.
Есть еще одна форма противоположности меновой и потребительной стоимости, имеющая прямое отношение к формированию новой парадигмы в экономической науке. На поверхности это противоречие проявляется в том, что рыночная цена товара, призванная выражать его меновую стоимость, оказывается (при своем падении или повышении относительно своей стоимости) непосредственно зависимой от потребительского спроса (соотношения спроса и предложения), хотя сама меновая стоимость зависит от труда. В этом противоречии обнаруживается тот факт, что труд по условиям потребления товара по существу не равен труду по условиям его производства, т. е. взаимодействие производства и потребления в чем-то не подчиняется закону стоимости, не объясняется им. Тогда значение вещи для человека, для удовлетворения его потребностей принимается за ее стоимость, т. е. стоимость сводится к полезности, а новой парадигмой экономической науки объявляется теория предельной полезности.
Названные выше и многие другие противоречия свидетельствуют о том, что трудовая теория стоимости оказывается в затруднительном положении при объяснении ряда важнейших экономических явлений, в частности самого труда и производительных сил, особенно природных сил, не имеющих стоимости, поскольку они не являются овеществленным трудом. Необходимость разрешения противоречий в понимании процесса труда и процесса образования стоимости, между полезным трудом и трудом, создающим стоимость, а также других противоречий не могла не привести по чисто логико-теоретическим основаниям к попыткам замены стоимостной парадигмы на новую и разработки другой парадигмы в экономической науке.
На Западе такой новой парадигмой была выдвинута теория предельной полезности, отождествляемая с маржиналистской революцией в экономической науке. В противоположность классической политической экономии, исходящей из стоимости и ее определения затратами труда (издержками производства), маржинализм за исходный пункт предлагает брать потребительное отношение человека к вещи, т. е. человека с его потребностями. «Из нашего изложения, — писал К. Менгер, — вытекает, что человек со своими потребностями и своей властью над средствами удовлетворения последних составляет исходный и конечный пункт всякого человеческого хозяйства» {173}. Этот исходный пункт остался в основном и в неоклассической политической экономии. У Дж. М. Кейнса, например, он фигурирует в виде первенства и решающей роли потребительского спроса по отношению к предложению.
Под влиянием полезностной парадигмы возникли суждения относительно того, что производство ради удовлетворения потребностей ныне идет на смену производству ради прибыли (А. Энштейн, представители Римского клуба и др.). В Декларации, принятой на Всемирной встрече на высшем уровне по социальному развитию (Копенгаген, 1995), было заявлено, что и в тот период, и в XXI столетии социальное развитие и удовлетворение потребностей людей выдвигаются на первый план. Выходит, что человек с его потребностями, человеческое измерение экономики, производство ради максимального удовлетворения потребностей людей становятся центральным пунктом новой, противостоящей трудовой стоимости парадигмы и что это принято господствующей ныне на Западе (да и у нас) неоклассической экономической теорией, призванной синтезировать принципы стоимости и полезности. Неужели, возникает невольный вопрос, здесь имеет место действительное намерение покончить со стоимостным принципом ведения хозяйства и общественной жизни вообще, отказаться от экономики, функционирующей ради прибавочной стоимости (прибыли), которая является основой существования всех непроизводительных классов и социальных слоев, в том числе и гуманитарной интеллигенции. Не секрет, что на практике происходит обратное: товарную и стоимостную форму приобретают многие из тех вещей, которые раньше не продавались и не покупались: человеческое тело, человеческие органы (сердце, почки, печень и др.), информация и т. п. Перекачка прибавочной стоимости, в том числе и посредством превращения средств обращения (денег) в товарную форму, из многих развивающихся стран в развитые довела разницу между богатыми и бедными людьми до угрожающих цивилизации размеров. Неужели экономисты предлагают отказаться от стоимостных механизмов, приведших ко всему этому?
На поверку оказывается, что речь идет лишь о том, чтобы стоимость и ее законы представить в их противоположной форме: стоимость в виде потребительной стоимости (полезности), определяемой вроде бы только субъектом, а закон стоимости — в форме закона спроса и предложения. В этих формах труд как субстанция и созидатель стоимости, а вместе с ним и производитель — рабочий, отодвигаются настолько далеко, что все общество как будто вращается не вокруг труда, а вокруг обмена и потребления, оно только то и делает, что меняет и потребляет. В странах Запада, где производительным трудом занято менее трети собственного трудоспособного населения, такая концепция впечатляет.
И все же не все современные экономисты принимают тезис о производстве ради удовлетворения потребностей. Например, Ф. Хайек видит в нем угрозу стоимостному механизму: при таком производстве, по его мнению, каждый рабочий мог бы непосредственно требовать продукт своего труда, в то время как это есть дело рынка, который и определяет его долю в продукте. Только рынок и устанавливаемые им цены, а не некая разумная справедливость в пользу бедных или знания людей о разумных потребностях позволяют производителю учитывать интересы производства {174}. Реализация же принципа «производство ради удовлетворения потребностей», когда это удовлетворение происходит на стоимостной и рыночной основе, становится невозможной.
В отечественной экономической науке на установление новой парадигмы, отличной как от классической трудовой теории стоимости, так и маржиналистской концепции, претендовали представители теории оптимального функционирования экономики. Сохраняя формально своей базовой концепцией трудовую стоимость в ее марксистской трактовке, многие представители этой школы тем не менее выставили исходным пунктом не затраты, а результаты труда, их общественную полезность, в конечном счете — развитие человека и максимальное удовлетворение его потребностей, объявленные объективно обусловленной целью функционирования экономики и глобальным критерием оптимальности развития экономики и всего общества.
Вклад, вносимый тем или иным благом в реализацию этой цели, эта же теория предлагает брать основой для соизмерения благ. Соответственно, соизмерение затрат и результатов должно осуществляться на базе оценок общественной полезности. Это значит, что на место трудовой стоимости ставится превращенная форма ее проявления — общественная полезность, а сама стоимость определяется как отношение издержек производства к полезности, т. е. к определению стоимости продукта добавляется его полезность. Теория, предназначенная для оптимизации функционирования экономики социалистического общества, сохраняя вместе с полезностью трудовую стоимость, становится приемлемой и для рыночной экономики, в интересах которой она ныне переделывается. О социализме, общественной собственности, о которых раньше говорилось как об обязательном условии реализации оптимального функционирования экономики и ее соответствующего планирования, теперь уже разговора нет. Многие из «оптимальщиков» (С. Шаталин, Н. Петраков и другие) открыто встали на позиции капитализации экономики, рыночной стихии, не нуждающейся не только в оптимальном, но и в обычном планировании {175}.
Из вышесказанного следует, что ни теории предельной полезности применительно к капитализму, ни теории оптимального функционирования экономики по отношению к социализму не удалось преодолеть трудовую теорию стоимости, особенно в ее развитой К. Марксом форме. И не только потому, что практика не преодолела стоимостные (рыночные) механизмы хозяйствования.
Остались невыполненными теоретические условия решения задачи:
а) превратить теорию стоимости в противоположную ей теорию;
б) найти в последней основание для новой парадигмы экономической науки, которая бы не только отрицала существующую (стоимостную), но и сохранила бы труд в качестве основы новой теории.
Никто, кроме К. Маркса, не вставал на путь решительного отрицания стоимостной парадигмы для будущего общества и не перешел в этом вопросе рубикон. Самое большее, что смогли предложить западные неоклассики и отечественные «оптималь- щики» — это эклектический «синтез стоимости и полезности» с преобладанием той или иной из них. Дуализм же, как известно, не есть решение вопроса. Некоторые отечественные экономисты даже пытаются пальму первенства в этом «синтезе» передать Ф. Энгельсу (а потому и марксизму), приведя высказывание из первой его экономической работы относительно определения им стоимости как отношения издержек к полезности, от которого он впоследствии отказался {176}.
Нужно со всей ответственностью сказать, что ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс, ни В. И. Ленин не связывали себя на все времена с трудовой теорией стоимости. Они ограничивали ее применимость определенными историческими рамками. Последней ступенью развития стоимостного отношения и основанного на стоимости производства они считали «полагание общественного труда в форме противоположности капитала и наемного труда» {177}. Что же касается будущего общества, в частности коммунизма или развившегося на своей собственной основе социализма, то они резко возражали против «социалистической теории стоимости», против использования в социалистическом обществе трудовой стоимости в качестве масштаба распределения материальных и духовных благ. Нет ничего ошибочнее и нелепее, утверждал К. Маркс, нежели предполагать контроль объединенных индивидов над своим совокупным производством на основе меновой стоимости{178}. Неудачи и трудности в построении социализма в бывшем СССР на этой основе подтвердили правоту К. Маркса.
Для обоснования этих положений К. Маркс обращался не только к теоретическим доводам, но и к действительным процессам экономического развития, прежде всего к научно-техническому прогрессу и процессам обобществления труда и производства. Именно К. Марксу принадлежит принимаемая в настоящее время критиками марксизма оценка воздействия научно-технического прогресса на стоимостные устои производства. Если предпосылкой основанного на стоимости производства, предполагающего в качестве примата отношение наемного труда и капитала, является масса непосредственного рабочего времени и количество затраченного труда как решающий фактор производства богатства, то по мере развития крупной промышленности эта база отпадет. Создание действительного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи техники, приводимой в действие в течение рабочего времени. Возникает, следовательно, огромная диспропорция между затраченным рабочим временем и его продуктом, воплощенным в действительном (потребительностоимостном) богатстве общества.
В этом преобразовании производства в качестве его главной основы выступает уже не непосредственный труд, выполняемый самим человеком, и не время, в течение которого он работает, а присвоение его собственной всеобщей производительной силы, его понимание природы и использование ее сил, т. е. развитие общественного индивида. По сравнению с указанной новой основой производства кража чужого рабочего времени, а также прибавочный труд рабочих масс, на которых зиждется современное богатство, предстают жалким и недостойным человека основанием. Вследствие этого, как только труд в его непосредственной форме перестает служить основой богатства, рабочее время теряет свое значение меры богатства и, следовательно, меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости. Тем самым рушится производство, основанное на меновой стоимости{179}. К этому ведут и постоянно углубляющиеся под влиянием развития техники процессы обобществления труда и производства, о чем неоднократно писал В. И. Ленин. Обобществление производства в условиях монополий вступает в постоянное и безысходное противоречие с общей обстановкой товарного производства {180}.
Если все вышесказанное дополнить данными о последствиях стоимостных оков научно-технического прогресса в современном мире, в частности тем, как «не-труд» немногих «цивилизованных» стран (в США, например, 70% работающих заняты в непроизводственной сфере) обеспечивается непосредственным живым трудом громадных человеческих масс стран третьего мира, как разрушается сравнительно развитое производство в странах бывшего СССР и Восточной Европы после внедрения стоимостных (рыночных) механизмов, да если еще прибавить последствия распространения стоимости на окружающую природную среду (не имеющую стоимости) в виде губительного для человеческого мира экологического кризиса, то отношение к стоимостной парадигме становится уже предметом человеческой морали, нравственных оценок, а не только науки.
Что же касается научной стороны дела, то вывод очевиден: основатели марксизма предвидели кризис стоимостной парадигмы экономической науки, хотели этого кризиса, но это ни в коем случае не есть свидетельство кризиса марксизма в этом отношении. Это скорее кризис тех, кто у нас еще недавно ходил в «товарниках». Ничего хорошего он не сулит и представителям теории предельной полезности и теории оптимального функционирования экономики.
Маржиналисты, отказываясь от услуг категории труда при анализе экономических ценностей, тем самым обрекали себя на субъективизм и психологизм, приведшие ко многим догмам, в частности к отрицанию соизмеримости потребительных стоимостей и вытекающим из этого субъективистским оценкам движения потребительских и производительных благ. Сторонники теории оптимизации экономики, обращаясь к труду во имя обоснования объективности полезностных оценок, неизбежно оказывались под властью стоимости, если не в затратном, то в субстанциональном аспекте. Отсюда проистекали многие искажающие влияния стоимостных критериев при объяснении явлений, подчиняющихся законам потребительной стоимости, например отождествление эквивалентности обмена меновых стоимостей с принципом равенства (уравнивания) затрат и результатов, спроса и предложения и т. д.
Современные представители постиндустриализма в решении этих вопросов ничего серьезного тоже не предложили. Они, призывая к деструкции трудовой стоимости, не нашли чем заменить труд, как будто стоимость создается знанием (информацией) в обход труда, вероятно, даже умственного. Поскольку созданная знанием громадная стоимость не имеет почти никакого отношения к издержкам ее появления, то приходится обращаться к потребителям, которые ее формируют.
Преодолеть стоимостную парадигму в экономической науке и обосновать новую парадигму можно только в том случае, если исходить из трудовой основы экономической теории, т. е. преодолевается не труд, а лишь одна из форм его социального функционирования. Заслуга К. Маркса состоит не в том, что он свел стоимость к труду (до него это сделали А. Смит и Д. Рикардо). Он подвел трудовую базу под понимание всей экономики, предложил вращаться всему обществу вокруг «солнца труда». Именно по этой причине парадигматический статус марксистской политической экономии — не частный случай новой парадигмы политической экономии, а основа для ее создания. Этой новой парадигмой, как будет сказано в дальнейшем изложении, является трудовая теория потребительной стоимости. Ее не удалось разработать К. Марксу, но она вытекает из логики его экономического учения. В целом же формулировка и обоснование экономических законов движения потребительной стоимости остаются одной из незавершенных областей экономической науки, анализ которых призван способствовать утверждению в ней этой новой парадигмы.
§ 2. Инновационная сущность труда, производящего потребительную стоимость
Результаты труда, выраженные в их стоимости, как было показано, не могут превышать стоимость затрат, те и другие эквивалентны. Именно поэтому труд в этом своем качестве не приобретает свойства инновационности. Собственно инновационную сущность труд приобретает только в качестве созидателя потребительной стоимости.
В чем же состоят особенности этого труда, отличающие его от труда, связанного с производством стоимости?
Прежде всего, необходимо отметить, что производство потребительной стоимости и логически, и исторически составляет предпосылку производства стоимости. Первое первично по отношению ко второму: стоимость вещи не может существовать без своего носителя — потребительной стоимости вещи. Вторая может производиться только как потребительная стоимость. Кроме того, именно труд, производящий потребительную стоимость, тем самым сохраняет и переносит стоимость своих средств и предметов на стоимость продукта.
Далее, в отличие от производства стоимости, единственным источником которой является труд, в производстве потребительной стоимости участвуют кроме труда предмет и средства труда, а также используемые природные силы [14]. Это обстоятельство необходимо всегда иметь в виду, ибо очень часто, подменяя потребительную стоимость меновой стоимостью, возлагают на технику, технологию и природные ресурсы функцию создавать стоимость, причем не только вместе с трудом, но и без труда.
Еще более важной особенностью, опять-таки в отличие от производства стоимости, которая или переносится на продукт, или просто воспроизводится (стоимость рабочей силы), является то, что, во-первых, здесь происходит превращение участвующих в процессе труда факторов производства из одной, первоначальной потребительной формы в другую, новую потребительную форму, в форму продукта, в котором они получают качественно иной способ существования.
Это превращение у различных факторов производства происходит по-разному: предмет труда, сохраняя в продукте труда свой субстрат, изменяет свои свойства и получает новую потребительную форму; орудия труда, потребляясь в процессе создания продукта, свое действие реализуют в его форме; сам труд из формы своей субъективной потребительной стоимости превращается в овеществленную форму потребительной стоимости продукта, т. е. трудовое действие своим следствием имеет изменение потребительной формы своих факторов и получение в продукте их новой формы, отвечающей новым потребностям людей.
Труд, материализуясь в предмете труда, формирует его, потребляя средства труда в качестве своего неорганического тела. И предмет, и средство вместе с трудом участвуют в производстве потребительной стоимости продукта.
Трудовая формообразующая деятельность как главное звено процесса, уничтожая форму предмета труда и себя в своей субъективности, т. е. в качестве самой деятельности, и материализуя себя, формирует продукт. Из формы деятельности труд переходит в форму бытия, в итоге — в форму покоящегося продукта. Все его моменты в конечном счете объединяются в продукте, представляющем собой новую потребительную стоимость, удовлетворяющую новые потребности, отличные от тех, которые удовлетворялись до получения продукта, т. е. до и в процессе его производства.
Из этого обстоятельства вытекает вторая особенность производства потребительной стоимости: в нем осуществляется переход от первоначальных, относительно элементарных форм к более сложным и высшим потребительным формам, удовлетворяющим более высокие социально-экономические и иные потребности общества.
Потребительную стоимость продукта, полученную в результате преобразования предмета труда и использования орудий, можно отнести к потребительной форме более высокого порядка не потому, что она оценивается субъектом более высоко или занимает более высокий ранг в системе общественных потребностей. Она составляет более высокий порядок потому, что перерабатываемые в нее потребительные формы выступают лишь предпосылками или условиями ее создания, а она —их новым результатом. Те же потребительные стоимости, которые предпосланы ей в качестве ее элементов, являются по отношению к ней потребительными стоимостями низшего порядка. Потребительная стоимость будет тем выше, чем большее количество процессов труда прошли те элементы, из которых она образуется, чем более опосредованным является ее бытие {181}.
Данное обстоятельство позволяет подвести под градацию человеческих потребностей, под их анализ по степени насущности и предпочтительности объективную основу —реальную причинно-следственную связь различных общественных видов труда, их взаимообусловленность и взаимное дополнение, а также связь результатов труда — потребительных стоимостей.
И, наконец, в отличие от стоимости, которая каждый раз вновь создается трудом или переносится им в неизменном виде на продукт, потребительная стоимость формируется трудом вместе со всеми его факторами, в том числе и теми, которые берутся из природы и являются потребительными стоимостями без содействия труда.
Потребительная стоимость продукта создается в процессе производственного потребления, в котором труд потребляет предмет и средства в качестве своих жизненных средств. Заложенный в их потребительной стоимости прошлый труд в процессе потребления выявляет себя лишь с качественной стороны, особенно если он был недостаточно высоким. В нормальном же состоянии (в отличие от своей функции носителя стоимости) прошлый труд в потребительной стоимости средств и предметов труда не обнаруживает себя (например, машина, которая не служит в процессе труда, хотя и имеет стоимость, в потребительностоимостном отношении бесполезна—она может лишь ржаветь).
Потребительная стоимость предмета и средств труда, созданная прошлым трудом, может быть сохранена и использована в процессе их производственного потребления лишь посредством живого труда. Контакт с последним является единственным способом их сохранения и использования как потребительных стоимостей. Именно живой труд должен охватить их, воскресить из мертвых, превратить из возможных в действительные и действующие потребительные стоимости. Охваченные живым пламенем человеческого труда, они становятся элементами и материалом для создания потребительных стоимостей новых продуктов, способных впоследствии войти в сферу индивидуального или производительного потребления {182}.
В пламени труда потребительные стоимости, созданные прошлым трудом, как бы уничтожаются, живой труд их «пожирает» как органов своего неорганического тела и вместо них создает новые.
Старая форма их потребительной стоимости исчезает, но не бесследно, а возникает в форме новой потребительной стоимости. Труд создает новое творение взамен используемых им: воскрешает средства производства из мертвых, одушевляя их, он превращает их в ферменты процесса труда и соединяется с ними в продукте.
Процессу производства потребительной стоимости, представленному выше в его основных чертах, обычно не придается значения определенности экономической формы. Эти черты рассматриваются как абстрактно общие моменты, присущие всякому производству независимо от его общественной формы. Можно согласиться с К. Марксом в том, что необходимо проводить различия между процессом производства как таковым и процессом создания стоимости, который по отношению к первому приобретает определенность экономической формы. Иначе производство капитала может быть отождествлено с производством потребительных стоимостей.
Это, однако, вовсе не означает, что процесс производства потребительной стоимости, кроме своих абстрактно всеобщих однородных признаков, присущих производству любого общества, не приобретает каждый раз одновременно с абстрактностью общей формы и конкретную, специфически определенную социально-экономическую потребительностоимостную форму.
Определенность экономической формы производства не исчерпывается стоимостной формой. К тому же и в рамках стоимостного отношения, как было показано, общие абстрактные моменты труда как созидатели потребительной стоимости образуют основание и фактор, определяющие саму экономическую форму стоимости, в частности отношение между трудом как потребительной стоимостью и капиталом как овеществленным трудом.
Если же речь идет о производстве, в котором целью является потребительная стоимость, а не стоимость вообще, т. е. производство самого человека, то в этом своем качестве само производство потребительной стоимости предстает как определенность особой общественно-экономической формы. Здесь тоже следует различать особенность этой формы и абстрактно-общие моменты процесса производства потребительной стоимости, лежащие в основе любой его особой общественной формы. Тогда общее определение процесса труда в его простых и абстрактных моментах будет совпадать с его определением как процесса созидания потребительной стоимости, и, следовательно, как обмена веществ между человеком и природой — этого вечного условия человеческой жизни. Процесс производства потребительной стоимости, в свою очередь, будет общим основанием как своих специфических общественных форм, так и противоположной им меновой стоимости. Труд, следовательно, сохраняет свой двойственный характер (свою абстрактность и специфичность) и как созидатель потребительной стоимости, а не только за этими рамками, при его сопоставлении с меновой стоимостью, как это имеет место в «Капитале» К. Маркса [15].
Рассмотрим более подробно потребительную стоимость самого труда (рабочей силы) и через нее инновационную сущность труда, производящего потребительную стоимость.
Особое значение и одновременно трудность составляет определение потребительной стоимости самого труда, рабочей силы и развития человека как ценности. Дело в том, что в рамках стоимостной, хотя и трудовой, теории сам труд как источник стоимости, его качественно-количественные параметры, его динамика не могут быть объяснены, ибо труд вне своего овеществления в продукте стоимостью не обладает. Труд обойден и маржинализмом, и не только потому, что представители этой школы не принимают трудовую концепцию в экономике. У них человек с его трудом оказывается на стороне оценивающего субъективного «Я», но не может стать объектом оценки, ибо тогда некому оценивать. Труд сам по себе, с их точки зрения, тоже не является благом и не представляет собой ценности. Средства существования, на которые выменивается труд, также не могут служить ни непосредственной причиной, ни определяющим принципом цены труда {183}.
Как же быть: если стоимость товара определяется овеществленным в нем общественно необходимым трудом, то чем определяется сам труд, его необходимость и полезность, качество, те или иные затраты? Вот вопрос, на который нужно ответить от имени другой научной парадигмы — трудовой теории потребительной стоимости.
Попытки подвести живой труд под определение стоимости неизменно приводили и приводят к тавтологии, к порочному кругу: стоимость труда в конечном счете оказывается обусловленной тем же трудом, затраченным на его воспроизводство. «Здесь масштабом стоимости и основанием для ее объяснения объявляется сама стоимость, —получается, следовательно, порочный круг» {184}.
Стоимостью, как известно, может обладать лишь овеществленный в рабочей силе труд. Но и определение стоимости рабочей силы воплощенным в жизненных средствах трудом, т. е. посредством стоимости последних, мало что дает для объяснения масштабов и динамики живого труда, поскольку его функционирование непосредственно зависит не от стоимости, а от потребительной стоимости жизненных средств. Оплата труда в этом случае сама определяется, как это утверждали еще физиократы, средними жизненными потребностями.
Смитовское второе определение стоимости товара посредством стоимости самого труда, а стоимости труда — стоимостью обмениваемого на труд товара, может иметь силу лишь тогда, когда продукт труда отдельного работника или индивидуального производителя непосредственно измеряется затраченным на его производство трудом (рабочим временем). Так, например, Робинзон должен был определять, какое в среднем количество рабочего времени требует производство каждого продукта, необходимого для удовлетворения его соответствующей потребности. В воплощенном в потребительной стоимости продукта труде Робинзона уже заключены, по словам К. Маркса, все существенные определения стоимости. Дело лишь в том, что время, затраченное на производство данного продукта, попадает в зависимость от его потребительной стоимости и соответствующей потребности Робинзона. Его прошлый и живой труд по величине совпадают.
Если же предположить наличие многих работников, которые являются индивидуальными товаропроизводителями и продавцами своих товаров, то при их обмене можно было стоимостью продукта труда (овеществленным трудом) определить ценность живого труда: стоимость, например, восьмичасового труда отдельного работника была бы равна стоимости произведенного им товара, обмениваемого на другой товар, в котором содержится тоже восьмичасовой труд. В этом случае, во-первых, очевидно, что обмениваются равные количества овеществленного труда согласно закону стоимости, во-вторых, и это надо подчеркнуть, определенное количество живого труда обменивается на равное количество овеществленного труда, т. е. живой и овеществленный труд оказываются тождественными. Но даже в этих условиях стоимость труда нельзя принимать за меру стоимостей в том же смысле, в каком мерой стоимостей является рабочее время, или самый труд, овеществленный в данном товаре. Живой и прошлый труд здесь были бы лишь показателями друг для друга, т. е. один был бы всего лишь представителем другого. Разрешить противоречие, возникающее из введенного А. Смитом понятия «стоимость труда», особенно при анализе обмена труда на капитал, можно было только отказом от этого понятия и его заменой понятием «стоимость рабочей силы», которая не совпадает со стоимостью продукта, создаваемого рабочей силой.
Если живой труд не может быть измерен количеством прошлого труда, затраченного на его воспроизводство, то понятие «стоимость рабочей силы» тоже не годится для объяснения того, почему рабочее время, затрачиваемое на содержание и воспроизводство рабочей силы, весьма отличается от времени всего труда, который выполняется рабочей силой. Из закона эквивалентного обмена стоимости рабочей силы на стоимость необходимых для ее воспроизводства жизненных средств невозможно объяснить получение прибавочной стоимости и возрастание капитала. И не только это, но и коренное свойство труда и человека создавать прибавочный продукт, превосходить в результатах труда его затраты.
Чтобы создать теорию, объясняющую производство прибавочной стоимости, К. Марксу пришлось обратиться к категории, противоположной стоимости, —к потребительной стоимости труда и рабочей силы. Именно последняя, т. е. потребительная стоимость рабочей силы, и ее реализация посредством труда образуют существо экономического отношения и экономическую определенность формы, в которой осуществляется производство капитала. Сама прибавочная стоимость у К. Маркса выводится из специфической потребительной, а не меновой стоимости рабочей силы, и соответственно у него потребительная стоимость рассматривается совершенно по- иному, чем в прежней политической экономии. В отношениях между трудом и капиталом потребительная стоимость рабочей силы не просто входит в экономическую форму в качестве фактора, определяющего эту форму. При обмене между трудом и капиталом потребительная стоимость обмениваемого на деньги труда (рабочей силы) образует сущностное отношение капиталистического производства, выступает как особое экономическое отношение {185}. Причем эта категория и выражаемое ею отношение приобретают самую важную познавательную силу для объяснения производства капитала.
Что же представляет из себя потребительная стоимость рабочей силы? В условиях производства капитала потребительная стоимость рабочей силы сводится к ее способности доставлять труд и создавать стоимость, причем большую стоимость, чем она сама имеет. Получается, что прошлый труд, который заключен в рабочей силе, и тот живой труд, который она может выполнить, —это две совершенно различные величины. В их разности и проявляется величина потребительной стоимости рабочей силы, труда. Следовательно, потребительная стоимость рабочей силы сводится к избытку количества труда, доставляемого работником, над тем его количеством, которое затрачивается на воспроизводство самого работника. Поскольку эти затраты реализуются в стоимости рабочей силы, то избыток, доставляемый ею, принимает форму дополнительной продолжительности рабочего времени, т. е. прибавочного труда, превышающего необходимое рабочее время, нужное для воспроизводства самого работника. Потребительная стоимость его рабочей силы определяется не тем рабочим временем, которое нужно для ее сохранения и воспроизводства, а тем, которое затрачивается сверх возмещения этого воспроизводства, например одним рабочим днем, а меновая стоимость — только половиной рабочего дня. Меновая стоимость будет минусом по отношению к потребительной стоимости рабочей силы. Из этого одновременно следует, что прибавочная стоимость может возникнуть и возрастать исключительно за счет дополнительной продолжительности труда и рабочего времени, а не за счет роста их производительности, так как последняя в рамках данного рабочего времени лишь изменяет соотношение необходимого и прибавочного рабочего времени в пользу прибавочного. В целом, т. е. в общем случае, рост производительности труда уменьшает стоимость продукта, в том числе и рабочей силы. Что же касается ее потребительной стоимости, то ее рост совпадает с увеличением производительности труда, здесь продолжительность дополнительного рабочего времени теряет свое определяющее значение.
Рабочая сила обнаруживает свою потребительную стоимость не только в использовании труда капиталом [16]. Специфика потребительной стоимости рабочей силы, выраженной в ее способности создавать прибавочную стоимость, имеет под собой более общую основу — коренное свойство труда создавать результат, превосходящий его затраты.
К сожалению, это свойство обычного труда не только не возводится на уровень его сущностных характеристик, но и часто упускается из виду при анализе труда. Причина тому —обычное рассмотрение труда только в рамках процесса создания стоимости, т. е. как абстрактного труда. Изображение К. Марксом процесса производства и труда в «Капитале», как он сам об этом пишет, покоится «на анализе абстрактного труда, труда как затраты рабочей силы, — безразлично, каким полезным способом она затрачивается» {186}. Но в этих рамках, т. е. когда имеется в виду стоимость затрат и результатов, превышение результатов труда над его затратами не обнаруживается. Даже прибавочная стоимость, выводимая из потребительной стоимости рабочей силы, имеет свой эквивалент затрат в виде прибавочного труда, следовательно, не превосходит этих затрат. Поэтому К. Марксу приходилось потребительную стоимость рабочей силы в общем случае ограничивать ее способностью «доставлять труд», «создавать стоимость». Что же касается превышения на величину прибавочной стоимости рабочей силы, то это выходило за рамки эквивалентного стоимостного обмена, принятого К. Марксом в качестве исходного принципа в первом отделе «Капитала».
Превосходство результатов труда над его затратами — это уже другой закон, которому подчинен труд, производящий не стоимость, а потребительную стоимость. Такого закона экономическая наука, в отличие от хозяйственной практики, пока не знала и не знает.
В общеэкономическом смысле, тождественном потребительностоимостному подходу, прирост потребительной стоимости рабочей силы обнаруживается в том факте, что работник производит больше, чем потребляет, что из производства выходит большее количество потребительной стоимости, чем в нем потребляется. Что же касается избытка труда, доставляемого рабочей силой, над затратами ее собственного воспроизводства, то это достигается тем, что потребительная стоимость рабочей силы увеличивается за счет использования потребительной стоимости материальных средств производства и природных сил, с одной стороны, и умножением собственной производительной субъективной силы работника посредством потребления им материальных и духовных благ в процессе воспроизводства своей рабочей силы. За счет этого происходит замещение, высвобождение малоквалифицированного простого труда высококвалифицированным, сложным трудом, сопровождающееся уменьшением общего количества труда, поскольку большее количество простого труда равняется меньшему количеству сложного. Труд, высвобожденный в результате внедрения более квалифицированного труда, будет большим, чем затраты на подготовку квалифицированных работников.
Таким образом, потребительная стоимость рабочей силы может быть выражена: а) отношением всего количества функционирующего труда к его части, затрачиваемой на собственное воспроизводство рабочей силы; б) отношением высвобождаемого труда к затратам на подготовку квалифицированного труда, замещающего простой труд. Что касается затрат на покупку жизненных средств и их потребление, то они не имеют прямого отношения к процессу самого труда, являются его внешним условием, не входят в него, а если и входят (работник должен принимать пищу во время труда), то лишь как материал для поддержания дееспособности работника. Но это не значит, что за пределами процесса труда отпадает вопрос о потребительной стоимости жизненных средств. Здесь мы можем лишь предварительно сказать, что потребительная стоимость предметов потребления в конечном счете реализуется тоже в высвобождении труда, достигаемом за счет замещения сложным трудом более простого труда. Но это касается уже потребительного производства, в котором осуществляется воспроизводство человека и общества. В нем потребительная стоимость предметов потребления оказывается лишь моментом, а конечным результатом выступает уже не продукт производства, а сам человек и само общество. Закон потребительной стоимости, соответственно, приобретает форму социологического закона, выражающего человеческое развитие.
Превосходить своими результатами свои же затраты —это, как явствует из сказанного, коренное свойство труда и человека как работника. Чем же его объяснить, можно ли принять этот принцип за аксиому так же, как в случае со стоимостным принципом равенства затрат и результатов?
Очевидно, что превышение результатов труда над его затратами достигается в первую очередь за счет использования человеком энергетических сил природы и технико-технологических средств как усилителей сил труда. Этот источник возрастания потенциала труда не нуждается в особых доказательствах, на этом обычно строится теория роста производительности труда. Что же касается возвышения сил самого человека, применяемых им в своем труде, то здесь следует иметь в виду, по крайней мере, два не очень изученных источника, делающих результат труда выше его затрат. Ими являются: а) потребление людьми жизненных средств, повышающих потребительную силу общества и его трудовой потенциал, реализующихся в увеличении конечного результата труда; б) использование дополнительных производительных сил труда, возникающих из способов совместной деятельности людей (силы кооперативного, обобществленного труда).
Относительно первого источника, т. е. как из потребительных жизненных средств может возникнуть превышающий соответствующие затраты результат, в научной литературе сказано очень мало. Можно сослаться на представителей теории потребления, опирающихся на концепции предельной полезности и данные психологии. Так, согласно С. А. Первушину, «экономически целесообразным будет лишь потребление, удовольствие от которого превышает тягостность затрат на него, которое дает известную положительную разницу» {187}. Для обозначения этой разницы вводятся по аналогии с производством понятия «потребительская прибыль», «потребительский доход», «потребительская рента», призванные отразить дополнительный результат от потребительной деятельности. Соответственно, С. А. Первушиным делается поправка ко второму закону Г. Госсена. Вместо предельной полезности продукта ставится предельный доход потребителя: «моментом, определяющим потребление, является не предельная полезность, а предельный доход, предельная рента потребителя» {188}. Определяется предельный доход (как и предельная полезность) на основе ранжирования получаемого удовольствия от потребления последних долей благ, т. е. на основе субъективных предпочтений людей. Определенным шагом вперед в этом вопросе явилась теория потребительского излишка (А. Маршалл, Д. Хикс и другие). Особая заслуга здесь принадлежит французскому экономисту М. Алле («Theorie generale des surplus», Paris, 1989), предложившему концепцию распределяемого излишка, связанного с высвобождением того или иного блага.
Более плодотворным представляется объяснение дополнительной результативности, получаемой трудом от потребления жизненных средств, по объективным критериям, в частности посредством превращения энергии, воплощенной в предметах потребления, в человеческую энергию, позволяющую труду достигать результата, превышающего затраты. В этом отношении можно сослаться на работу С. А. Подолинского «Труд человека и его отношение к распределению энергии», в которой труд представлен процессом, увеличивающим бюджет энергии человека и обладающим, в отличие от механических процессов, коэффициентом полезного действия выше ста процентов. Автор, например, полагал, что энергия, накопленная в земледельческом продукте и реализуемая при его потреблении, в два десятка раз превышает количество энергии, затраченной человеком на земледелие. Можно, конечно, эти «разы» объяснить тем, что человек использует и сохраняет в земледельческом продукте солнечную энергию. Но это не отрицает решающей роли труда в сбережении этой энергии и в увеличении бюджета энергии, находящейся в распоряжении человека. Труд при своей реализации сберегает энергии в десятки раз более, чем он сам заключает. Соответственно, труд им трактуется как «действия, увеличивающие бюджет превратимой энергии человечества» {189}.
Безусловно, жизненные средства должны быть включены в состав факторов (кроме природных двигательных сил, технических средств), усиливающих результативность труда. Здесь важно выяснить, какой вид энергии, получаемой человеком от потребления жизненных средств, более всего сберегает затраты труда и тем самым увеличивает его продуктивность. Известно, что мускульная сила человека, используемая в качестве двигательной силы, составляет мизерную долю в производимой для этих целей мировой энергии. Соответствующие расчеты свидетельствуют, что производимая, например, в 2000 г. в мире электрическая энергия способна была бы потенциально высвободить в течение года труд 70 млрд человек, занятых производством двигательной энергии на основе использования мускульной силы, т. е. число лиц, примерно в десять раз превышающее общую численность населения земного шара {190}.
Другое дело — физическая и умственная энергия людей, используемая ими при обслуживании технических и технологических процессов и связанная с исполнительными функциями человека при машинах и механизмах. Эта функция, усиливающая продуктивность техники и технологических процессов, является основной формой, в которую превращается энергия потребляемых жизненных средств. И здесь через труд сберегается энергии тоже в десятки раз больше, чем расходуется в процессе труда: при помощи техники высвобождается громадное количество живого исполнительского человеческого труда.
Особая значимость в сбережении человеческого живого труда принадлежит умственной энергии, приобретаемой человеком вследствие потребления жизненных средств и духовных благ, затраты на создание которых не идут ни в какое сравнение с теми результатами, которые дает практическое использование знаний, информации, опыта. Можно еще раз напомнить, что только одно изобретение паровой машины Джемсом Уаттом, по словам Ф. Энгельса, принесло миру в первые пятьдесят лет своего использования больше, чем мир с самого начала затратил на развитие науки {191}. По подсчетам С. Г. Струмилина, результаты, получаемые от работы обученных рабочих, превышают соответствующие затраты на школьное обучение в 27,6 раза {192}.
Эффект от потребления человеком материальных и духовных благ лучше всего выразить в обобщенном виде понятием «потребительная сила» труда (соответственно, человека и общества), которая вполне согласуется с подобными же характеристиками труда: «рабочей силой» человека, «производительной силой» труда и т. п. Можно, следовательно, ставить вопрос о превращении потребительной силы в рабочую силу и в производительную силу, и наоборот, а также говорить о возрастании потребительной силы общества и человека, о способах и факторах ее увеличения. Введение в экономический анализ понятия потребительной силы, т. е. способности к потреблению, позволяет более основательно выделить объективное содержание потребительной деятельности, отмежеваться от часто встречаемой психологической ее характеристики, ставящей ее в полную зависимость от субъективных оценок.
Категория потребительной силы, и это главное в данном случае, позволяет потребительную деятельность объяснить законами движения потребительной стоимости и преодолеть ограничения, накладываемые на нее законом стоимости. Поскольку потребительная стоимость рабочей силы и ее мера заключены не в труде, овеществленном в ней, не в ее стоимости, то обусловленность потребления (спроса) стоимостью (доходами), рабочим временем попадает в ложное положение. При обилии произведенных для рынка товаров человек может оказаться не только за чертой бедности, но и лишиться необходимых средств к существованию. Рынок признает только платежеспособного покупателя, того, у кого есть деньги. Он в этом отношении безразличен к потребителю: товар достается тому, кто может заплатить, а не тому, кто больше всего нуждается, имеет настоятельную «склонность» к потреблению. В рамках закона стоимости для громадной массы трудящегося населения мера потребления обусловливается стоимостью рабочей силы, мерой необходимого по условиям ее воспроизводства труда. В данном случае для определения величины потребления пользуются единицей труда и заработной платой за эту единицу труда — единицей заработной платы в ее денежном выражении. Соответственно, потребности и потребление получают свое выражение в платежеспособном спросе, а их зависимость от меры труда (производства) — в предложении товаров. Спрос и предложение выступают двумя переменными величинами, измеряемыми денежной мерой.
Другой характер носит общественная мера потребления, которая исходит из потребительной силы и базируется не на стоимостной, а на потребительностоимостной основе. Она должна отвечать природе самой потребительной силы. Там, где господствует потребительная стоимость и сами потребности обусловливают пределы рабочего времени, необходимого для их удовлетворения, рабочее время теряет свое значение меры потребления, ибо оно само удлиняется или сокращается в зависимости от того, сколько нужно доставить того или иного количества потребительных стоимостей. Смысл общественного прогресса в этом отношении сводится к тому, чтобы потребление не определялось минимумом времени, необходимым для производства, поскольку само «рабочее время перестает и должно перестать быть мерой богатства, и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости» {193}.
Сокращение рабочего времени, обусловленное научно-техническим прогрессом, не может приниматься за признак уменьшения потребления. Наоборот, экономия рабочего времени должна вести к увеличению богатства общества и свободного времени. Последнее, превращаясь в мерило развития человека как истинного богатства, тем самым становится и мерой развития способности к потреблению, мерой потребительной силы общества. Это соответствует требованиям закона потребительной стоимости, согласно которому высвобождаемое в результате реализации потребительной стоимости время превосходит затраченное рабочее время и, следовательно, потребление, совершаемое в свободное время, должно измеряться последним. Когда же в качестве меры используется рабочее время, то такое потребление свидетельствует по существу о бедности. Рабочее время, в том числе прибавочное, поглощая почти все время трудящихся масс, лишает их свободного времени, которое становится временем для немногих. Они и получают простор для своего развития, в том числе и для потребления.
При характеристике потребительной способности общества нельзя ограничиваться ее рассмотрением только «в-себе», т. е. в рамках взаимоотношения численности потребителей и величины их потребности в тех или иных благах, выраженных, например, в единицах этих благ или потребительской корзины. Потребительная сила должна быть определена не только как сущее «в-себе», но и в своем «для-себя» бытии, в зависимости от факторов, влияющих на нее. К этим факторам относится прежде всего производительная сила общества, а также состояние пропорций распределения продукта на части, предназначенные для личного и производительного потребления, пропорциональность распределения труда по подразделениям производства, соответствие этого распределения структуре потребностей общества. Потребительная сила общества в общем и целом, в конечном счете, представляет собой функцию его производительной силы. Еще классиками политической экономии было установлено, что чем больше производится потребительных стоимостей, тем выше уровень удовлетворения потребностей людей. Впоследствии, в частности, в работах Дж. М. Кейнс эта концепция была подвергнута критике. Она, по мнению Дж. М. Кейнса, была построена на основе натурального обмена, не учитывала самостоятельной роли денег {194}. Дж. М. Кейнс предложил исходить не из производства, не из предложения, а из спроса, объективные факторы которого лежат на стороне дохода и его различных компонентов.
Нельзя, конечно, недооценивать влияния потребления на величину производства, но оно не отменяет решающей роли производства в удовлетворении потребностей, т. е. не следует пренебрегать общей зависимостью потребительной силы от производительной силы общества. Более того, многие проблемы спроса и предложения, не решаемые с позиции опосредствующих их стоимостных механизмов, легко могут быть решены, если исходить из взаимодействия производства и потребления в потребительностоимостной плоскости. Ф. Энгельс был прав, видя истинный смысл конкуренции (соревнования) во взаимоотношениях потребительной и производительной сил. В будущем строе, достойном человечества, по его мнению, не будет иной конкуренции, кроме этой. Общество должно будет рассчитывать, что можно произвести при помощи находящихся в его распоряжении средств и сообразно с отношением своей производительной силы к массе потребностей определять уровень удовлетворения потребностей {195}.
Если производительную силу общества выразить величиной высвобождаемого из сферы материального производства труда (производительного рабочего времени), то этот высвобождаемый для других видов деятельности труд (время) в расчете на душу населения будет индексом роста потребительной силы. Увеличение производительности труда в общественном масштабе предполагает, что существующие потребности удовлетворяются применением в производстве меньшего количества труда (времени), чем прежде. Следовательно, высвобождаемый труд (время) может быть затрачен на удовлетворение новых или других потребностей, не реализуемых в прежних условиях. Отношение же высвобождаемого из сферы материального производства труда к занятому в ней труду может служить нормой потребительной способности общества. Эта норма является критерием, по которому определяется возвышение потребностей. Содержанием этого процесса будет образование новых или реализация ранее не удовлетворенных потребностей. Их возрастание обеспечивается в первую очередь превращением сэкономленного в материальном производстве труда и рабочего времени в другие виды деятельности, порождающие и удовлетворяющие новые потребности. Тем самым в возвышении потребностей закон потребительной стоимости получает свое адекватное выражение.
С ростом производительности труда норма потребительной способности неизбежно повышается, что никак не умещается в стоимостную схему движения конечного совокупного продукта, предлагающую падение этой нормы в связи с растущим преобладанием труда по производству той части продукта, которая идет не на личное, и на производственное потребление. Повышение же потребительной способности общества подчиняется другому закону — закону возвышения потребительной стоимости и может быть выражено схемами воспроизводства, построенными на потребительностоимостной основе. Из них следует приоритетность потребления и его определяющее влияние на объемы производственного накопления. В этом случае конечным результатом общественного материального производства следует считать фонд индивидуального потребления, а затраты деятельности по реализации этого фонда, в том числе по воспроизводству рабочей силы, должны быть исключены из состава издержек материального производства.
Если же подходить к этому вопросу со стороны изменения стоимостного строения производства (капитала), то приходится признать постоянное увеличение труда, расходуемое на производство средств производства, и сравнительное уменьшение труда, затрачиваемого на производство предметов потребления. Из изменения этого соотношения (C>V) следует, что развитие производительной силы не сопровождается таким же развитием потребительной силы общества. Наоборот, ограниченное потребление населения становится полюсом, противостоящим стремлению капитала развивать производительные силы. В результате того, что этому стремлению противостоит падающее потребление масс, возникают кризисы, разрушающие производительные силы и еще больше снижающие уровень потребления населения. Чтобы не допустить возможности делать такие выводы из анализа движения стоимости, ее защитникам ничего другого не остается, как изъять из стоимости конечного продукта стоимость средств производства (С), растворить ее в стоимости необходимого и прибавочного продукта (V+M), т. е. вернуться к положению А. Смита о том, что конечный продукт по стоимости полностью разлагается на заработную плату, прибыль, ренту. На деле же нет никакой необходимости возвращаться от К. Маркса к А. Смиту. Надо лишь признать, что законом эквивалентного обмена (законом стоимости) не объясняется ни источник происхождения прибавочной стоимости, ни соответствующий рост потребления общества. Для этого следует обращаться к потребительной стоимости рабочей силы — к труду, в горниле которого человек создает больше, чем затрачивает.
Не приводит ли эта асимметрия затрат и результатов к нарушению пропорциональности между производством и потреблением? Ведь мы привыкли видеть ее в равновесии спроса и предложения, обусловленном рыночным механизмом и стоимостной эквивалентностью. Это представление, однако, поверхностно и ошибочно. В действительности стоимостной механизм разрушает единство производства и потребления, их соответствие. Последнее достигается лишь в том случае, когда производство непосредственно подчинено потреблению, а условия потребления определяют время, затрачиваемое на производство материальных и духовных благ, причем пропорциональность достигается здесь на основе неравновесности результатов и затрат труда. Если бы потребительная стоимость рабочей силы равнялась затратам труда на ее воспроизводство, то ее полезный эффект составлял бы нуль, и мы имели бы дело опять-таки с «нулевым» ростом.
Другим источником превышения результатов труда над его затратами, лежащим на стороне самой человеческой деятельности, является, как уже сказано, ее коллективный характер, общественный (совместный) способ ее осуществления. В условиях совместной деятельности получается результат, намного превышающий сумму достижений отдельных тружеников, работающих изолированно. Он возникает из создаваемой совместной деятельностью общественной производительной силы, которая также превосходит сумму сил отдельных работников. Трудно даже представить, какое поистине громадное богатство создается благодаря превращению труда в общественный процесс, его обобществлению в масштабах всего общества, включая воссоединение физической деятельности с умственной на базе высоко развитых технологий и концентрации средств производства.
Преимущества совокупного работника, не интегрируемого и не сводимого к сумме сил его составляющих, дали повод говорить о создании некоего «социального капитала», нередко отождествляемого с обычным капиталом. В смысле особой общественной производительной силы, подчиняемой капиталом и используемой им для своего возрастания, можно пользоваться этим понятием в значении метафоры. Если же его трактовать как самовозрастающую стоимость, то это было бы не только неуместным, но и ошибочным. Дело в том, что продукт кооперативного процесса труда, взятого в качестве стоимости, не может быть больше суммы затрат рабочего времени отдельных лиц. С точки зрения производства стоимости, безразлично, создают ли ее работники по отдельности или они это делают совместно [17]. Дополнительный результат совместного труда является следствием возвышения общественной потребительной стоимости рабочей силы, а не ее меновой стоимости, как бы ни эксплуатировалась ее потребительная стоимость.
Результатом совместного, кооперированного труда в потребительностоимостном отношении является высвобождаемый применением его общественных производительных сил живой человеческий труд. Из объема высвобождаемого труда должны быть вычтены затраты труда работников, обслуживающих этот совместный труд — главным образом, работников управления, необходимых для согласования индивидуальных работ, контроля, учета и выполнения других подобных функций. Этого рода затраты ныне обычно называют «социальными» или «трансакционными» издержками, необходимыми для обеспечения взаимодействия людей в их общественном трудовом процессе (раньше они относились к затратам непроизводительного труда). Их экономия считается критерием, по которому оценивается воздействие системы управления и социальных институтов на аллокацию ресурсов и структуру производства, следовательно, на эффективность производства.
Такого рода критерий, т. е. затратный подход, отождествляя затраты с результатами, не выводит за пределы стоимостной эквивалентности, не позволяет выявить действительные результаты, касающиеся развития самого человека. Ведь затраты труда для обслуживания трансакционной сферы своим источником имеют тот же высвобожденный из производства и превращенный в управленческую и иную деятельность труд. Экономить его — значит или экономить уже затраченное, или увеличивать за счет этой экономии сферу затрат производительного труда, что не согласуется с научно-техническим прогрессом и с ростом производительных сил труда.
§ 3. Способы увеличения потребительной стоимости, свойственные живому труду
Если из анализа труда непосредственно нельзя переходить к объяснению увеличения капитала (в конечном счете, труд при капитализации превращается в прибавочную стоимость и капитал), то для объяснения увеличения потребительной стоимости не только можно, но необходимо обращаться к труду. Поэтому производство прибавочной стоимости, ее абсолютной и относительной формам мы должны противопоставить производство прибавочной потребительной стоимости и ее форм, с которыми связано действительное экономическое развитие и преодоление самого отношения прибавочной стоимости к необходимому труду.
Преобразуется прежде всего содержание понятия общественно необходимого труда: этот труд становится необходимым не по отношению к стоимости рабочей силы, ее воспроизводства, а по отношению к потребительной стоимости средств, необходимых для удовлетворения потребностей общества. Это означает, что имеется в виду не рабочее время, необходимое для создания стоимостей, равных стоимости жизненных средств, нужных для обеспечения существования рабочего, а относительная необходимость общественных потребностей, удовлетворяемых продуктами различных видов труда.
В рамках общественно необходимого труда, рассматриваемого и понятого с позиций производства потребительной стоимости, может быть выделено понятие прибавочного труда и прибавочного продукта в значении потребительной стоимости. В этом случае прибавочный труд отдельного работника, выполняемый им за пределами его насущных потребностей, по существу представляет собой труд для общества, а прибавочный продукт — общественные фонды потребления. Тот и другой вид труда, соответствующее им общее количество рабочего времени здесь определяются кругом расширяющихся потребностей общества и его членов.
В этом смысле прибавочный труд вообще как труд сверх меры данных потребностей всегда должен существовать. Его определенное количество требуется не только для создания страхового фонда и фонда для расширения процесса воспроизводства, но и как материальный базис всего общественного развития и всей культуры вообще. Избыток в виде прибавочного продукта был и остается основой всякого общественного и духовного прогресса.
Там, где речь идет о производстве потребительной стоимости, прибавочный труд предполагает ограничение всего рабочего времени, посвященного материальному производству, пределами разумных потребностей, связанных с развитием человека и общества, а не с всякого рода бесполезными излишествами. От развития производительных сил, от производительности труда зависит величина производства нужных потребительных стоимостей, и, соответственно, продолжительность как общего, так и прибавочного рабочего времени общества. В итоге богатство будет определяться не продолжительностью прибавочного труда, а его производительностью. Прибавочный труд может быть велик при общей небольшой продолжительности рабочего дня и, наоборот, занимать небольшое время при более или менее большой продолжительности рабочего дня. При всем при этом там, где господствует производство потребительной стоимости, величина рабочего времени не приобретает важного значения, как это происходит при капитализме, ибо его продолжительность определена потребностями в жизненных средствах и средствах развития для самих работников. Они, следовательно, сами определяют продолжительность своего рабочего времени.
Это, однако, не умаляет общей значимости прибавочного труда и прибавочного продукта для судеб общественного развития. К. Маркс вполне обоснованно полагал, что та форма, в которой этот прибавочный труд выжимается из непосредственного производителя, отличает экономические формации общества друг от друга и может служить надежным критерием социального прогресса. Лишь в обществе, в котором господствует производство во имя наилучшего удовлетворения потребностей всех, снимается противоположность и антагонизм между необходимым и прибавочным трудом, их различенность в социальном отношении теряет смысл. Весь труд становится необходимым, но таковым он делается по отношению к производимой потребительной стоимости, идущей на удовлетворение нужд всего общества. Это дает основания для того, чтобы снять само деление труда на необходимый и прибавочный с тем, чтобы прибавочный продукт выступал в качестве продукта, необходимого для общества. Если ту часть общественного продукта, которая идет на индивидуальное потребление работника, довести до уровня, достаточного для его полного развития, а другую его часть свести к той мере, которая необходима в данных условиях для образования общественных фондов потребления и для расширения воспроизводства опять-таки в степени, определяемой общественной потребностью, то необходимый и прибавочный труд, и, соответственно, необходимый прибавочный продукт теряют значение двух противоположностей и приобретают значение лишь различных форм существования общественно необходимого труда и продукта [18].
Соответственно, при рассмотрении производства потребительной стоимости мы будем иметь в виду именно этот смысл общественно необходимого труда, т. е. труда, необходимого по условиям производства не стоимости, а потребительной стоимости.
Известно, какое серьезное значение имеет повышение производительной силы труда для уменьшения необходимого и увеличения прибавочного труда как основы увеличения прибавочной стоимости. Но мы должны знать, что все способы, используемые для повышения производительной силы труда, имеют отношение не к труду, выраженному в стоимости, а к процессу труда, производящего потребительную стоимость. Действительное богатство общества, как известно, по своему содержанию тоже состоит из потребительных стоимостей. Объяснить возможность увеличения этого богатства законом производства стоимости тоже невозможно, ибо в этом законе предполагается тождество стоимостных затрат и результатов. Соответственно, все развитие производительных сил касается не меновой стоимости, а потребительной стоимости.
Участие труда в увеличении производства потребительной стоимости может быть сведено к двум общим моментам: к продолжительности времени труда и его производительности. По аналогии можно говорить об абсолютной и относительной прибавочной потребительной стоимости.
Очевидно, что при данном уровне развития производительных сил масштабы производства продуктов как потребительных стоимостей будут зависеть от объема применяемого рабочего времени: продукт восьми часов труда представляет собой вдвое большую величину, чем продукт четырех часов труда. При производстве потребительной стоимости, как было сказано, важно лишь учитывать то обстоятельство, что общий объем рабочего времени будет определяться наличными потребностями общества.
По-другому воздействует труд на производство дополнительной потребительной стоимости со стороны своей производительной силы. Прежде всего, надо иметь в виду, что это воздействие существенно отличается от производства прибавочной стоимости. Стоимость, представленная в прибавочном продукте, может не возрастать, если в нем заключено одно и то же количество рабочего времени. Вовсе не обязательно, чтобы прибавочный продукт, полученный в результате повышения производительности труда, выражался в увеличивающейся стоимости. Если, например, восемь метров ткани являются продуктом такого же количества рабочего времени, которое раньше выражалось в четырех метрах ткани, то восемь метров ткани заключают в себе стоимость не бо́льшую, чем раньше включали в себя четыре метра. Прибавочная потребительная стоимость не обязательно влечет за собой увеличение стоимости. Наоборот, повышение производительности труда в общем случае уменьшает стоимость, хотя увеличивает ее прибавочную часть. Но последняя проистекает не из созданных дополнительно потребительных стоимостей, а из того, что уменьшается необходимый труд. Совсем по-другому производительность труда влияет на производство потребительной стоимости.
Развитие производительных сил и повышение производительности труда непосредственное отношение имеют не к меновой стоимости, а к потребительной стоимости. Поэтому все способы и средства повышения производительности труда относятся к процессу труда, а не к процессу увеличения стоимости.
Об этом свидетельствует, в первую очередь, исходная и основная форма повышения производительной силы труда —кооперация. Она одновременно является и всеобщей формой, поскольку имеет дело с общественной формой труда, которая составляет базис всех форм организации труда, предназначенных для увеличения его производительности. Вместе с тем она одновременно имеет и свою особую, исходную форму, отличную от своих развитых форм и одновременно образующих их основу.
В этой своей исходной форме кооперация представляет собой трудовое взаимодействие многих работников для достижения одного и того же результата, для производства одной и той же потребительной стоимости или одного и того же полезного эффекта. Особенность этого непосредственного трудового взаимодействия — это обмен и взаимодействие деятельностей, отсутствие обмена меновых стоимостей. С самого начала истории наивысшие достижения человечества, такие как ирригационные системы Месопотамии и Египта, Великая Китайская стена и пирамиды Хеопса, создавались на основе кооперативного обобществления труда, базирующемся не на товарном обмене, а на обмене деятельностью. Да и в наше время многие общечеловеческие достижения, например, использование атомной энергии, строительство международной космической станции, были сделаны благодаря системам обмена деятельностью, а вовсе не путем товарного обмена.
Дело в том, что новая производительная сила возникает из обобществленного посредством кооперации труда, производящего не стоимость, а потребительную стоимость. С точки зрения производства стоимости, будет безразличным, производят ли ее тысяча работников каждый отдельно, или вместе. В обоих случаях стоимость их продукта будет равна сумме общественно необходимого времени, затраченного на создание этой стоимости.
То же самое можно сказать о производстве прибавочной стоимости. Ее масса будет равна этой же прибавочной стоимости, которую доставляет отдельный рабочий, помноженной на число всех одновременно занятых рабочих. Число это само по себе не влияет и на норму прибавочной стоимости. Качественные изменения в процессе труда тоже безразличны для производства товарной стоимости. В производстве стоимости множество всегда имеет значение только суммы многих отдельных единиц. [19]
По-другому происходит производство потребительной стоимости. Именно из кооперированного труда, создающего потребительную стоимость, возникает новая (общественная) его производительная сила, умножающая результаты труда.
Эмпирически это подтверждается экономической практикой и данными, представленными в работах самых различных экономистов. Возросшая производительная сила труда посредством придания ему общественной (кооперативной) формы обнаруживается во многих случаях и получается разными способами его кооперирования.
а) Из сложения многих индивидуальных сил труда, например, при подъеме тяжестей возникает повышенная механическая сила труда. Десять человек могут поднять, например, громадное бревно, что не под силу двум или трем грузчикам.
б) Объединение однородных или разнородных операций или фаз трудового процесса позволяет достичь полезного эффекта, получение которого невозможно при обособленном их выполнении отдельными работниками. Даже простая цепочка лиц, передающих друг другу ведра с водой, позволяет потушить пожар быстрее, чем если бы каждый доставлял воду своим ведром отдельно.
Если же процесс труда сложен и состоит из различных специфических операций, то кооперация дает возможность распределить их между различными работниками, выполнять одновременно и тем самым сократить время, необходимое для изготовления данного продукта.
в) Важную роль выполняет совместный труд, объединяющий много рабочих дней для производства, требующего приведения в движение большого количества труда в критические моменты, например, в уборке урожая, в сенокосе и др., требующих для своего завершения коротких промежутков времени.
Все эти и другие положительные результаты возникают из простейшей общественной формы труда, т. е. кооперации, порождающей специфическую производительную силу труда. Она реализуется в увеличении потребительной стоимости продукта и сопровождается уменьшением рабочего времени, необходимого для достижения определенного полезного эффекта. Его получение в хозяйственной практике является обычным явлением.
Не так просто обстоит дело с теоретическим объяснением создания новой производительной силы общественного труда. Из-за того, что ее причина может быть изъята из состояния и возможностей самого труда, от его носителей и приписана, например, капиталу, ее сущность может быть извращена настолько, что ее возникновение отводится не труду, а капиталу, даже если последний называется «человеческим», «социальным» и т. п. капиталом.
При научном подходе к проблеме приходится обращаться к закону превращения количественных изменений в качественные, к вопросам о соотношении целого и части, множества и его составляющих единиц, общества и индивида. Предпосылкой образования новой производительной силы является, безусловно, общность труда, его общественная форма. Поэтому надо признать преимущество общественного над индивидуальным, родовых потенций работников над индивидуальными. Нельзя, конечно, отрицать и необходимость материального обеспечения кооперированного труда — концентрации средств производства, их пространственного расположения и распределения, обобществления их применения. И все же главная причина возникновения новой производительной силы заложена в самом труде.
Чтобы ее выявить, необходимо обращаться к потребительной стоимости труда и рабочей силы, что, к сожалению, осталось в тени из-за того, что труд в экономической науке до сих пор представляется лишь в его стоимостном выражении. Между тем все то, что повышает производительность труда, имеет отношение, как было сказано, к труду, производящему не стоимость, а потребительную стоимость. Причина, порождающая повышение производительной силы труда, заложена в его свойстве создавать результат, превосходящий его затраты. В этом и состоит потребительная стоимость труда, умножение которой посредством кооперации предстает как общественная производительная сила труда.
Очевидно, что без названной способности индивидуального труда, т. е. из ничего (эмерджентно), новая общественная производительная сила труда возникнуть не может. Но она не может появиться и без соответствующей общности труда, за которой в конечном счете стоит такое социальное образование, каким является само общество в образе общественной формы трудовой деятельности.
К более развитым формам, чем простая кооперация, порождающим также новую производительную силу труда, относится кооперация, основанная на разделении самого процесса труда, производящего опять-таки потребительную, а не меновую стоимость. Подобное разделение труда имеет место внутри предприятия (фирмы), оно базируется не на обмене товаров, а на трудовом обмене, т. е. обмене деятельностями. Работники здесь объединены в общественные формы труда не как самостоятельные товаропроизводители, а как выполняющие различные виды деятельности в совокупном процессе производства того или иного продукта.
В отличие от простой кооперации, в которой совместный труд осуществляется преимущественно при выполнении одной и той же работы, при разделении труда, о котором здесь идет речь, кооперируются многие рабочие, выполняющие различные работы, необходимые для производства данного продукта. Уже это соединение различных функций и особых видов деятельности, работа друг для друга делают данную форму кооперации мощным средством повышения производительной силы труда и сокращения непосредственного рабочего времени, необходимого для производства нужной потребительной стоимости.
Разделение труда и основанного на нем способа соединения и обмена деятельностей при производстве потребительной стоимости необходимо строго отличать от разделения общественного труда, при котором объединение совершаются на основе товарного обмена между разными отраслями производства, а также от общественного разделения труда внутри общества.
Двойственная природа, присущая труду, сохраняет свое значение и для разделения труда, т. е. для различения разделения труда, которое имеет место при производстве потребительной стоимости, от разделения труда, выражающего взаимодействие работников при создании товарных стоимостей. Первый тип разделения существенно отличается от второго типа. При первом типе происходит прямое, не опосредованное обменом товаров сотрудничество особых видов труда для создания потребительных стоимостей. Это разделение труда является предпосылкой существования второго его типа, т. е. исходным пунктом и основой последнего.
Отсутствие указанного разграничения двух типов разделения труда как в прошлом, так и в настоящее время, не может быть оправдано как с точки зрения науки, так и практики. В свое время К. Маркс за это упрекал А. Смита, который, начав свое «Исследование о природе и причинах богатства народов» с разделения труда, тем менее не понял разницы между двумя видами разделения труда, постоянно смешивал их не только как связанных друг с другом, но и как противостоящих друг другу форм разделенного труда. В производстве булавок, на примере которого А. Смит рассматривал разделение труда, в действительности объединяются различные трудовые операции, продукты которых не выступают особыми товарами. Другое дело, когда речь идет о разделении труда между различными его отраслями, производящими особые товары, например булавки и пряжу. Подобное разделение возникает и развивается из товарно-стоимостного обмена, предполагая обособление и отделение друг от друга особых отраслей труда. А. Смит не усматривал в этом типе разделения труда характерную для капиталистического производства форму, смешивая ее с разделением труда, происходящим вне товарного обмена.
Первоначальной форме разделения труда, происходящего в условиях производства потребительной стоимости, особо важное значение придавали мыслители древности. Платон, например, в разделении труда видел способ, благодаря которому продукты приобретают лучшее качество, т. е. оценивал его с позиций исключительно потребительной стоимости. Это качество достигается тогда, когда ее производит не каждый, а тот, который к этому делу имеет особые способности. Разнообразию потребностей должно соответствовать разнообразие способностей отдельных работников к отдельным видам труда, посредством которого удовлетворяются разные потребности.
Родоначальники классической политической экономии обращают внимание главным образом на другой тип разделения труда — тот, который связан с производством меновых стоимостей и влияет на стоимость товара. У А. Смита разделение труда выступает средством «увеличения производительной силы труда», благодаря которой уменьшаются издержки воспроизводства рабочей силы, сокращается необходимое рабочее время, что выгодно для предпринимателя, поскольку увеличивается относительная прибавочная стоимость за счет сокращения стоимости рабочей силы.
Различие между типами разделения труда и соответствующими типами обмена нашло признание в современных теориях трансакционных издержек. Фирмы, по мнению Р. Коуза, возникли именно потому, что внутри них отсутствуют трансакционные издержки, связанные с обменом меновых стоимостей, т. е. с рыночным обменом, издержки которого здесь устранены. При этом их отсутствие и наличие издержек, связанных только с обменом потребительных стоимостей, ведет к сокращению трансакционных издержек, ибо затраты на организацию фирмы и управление оказываются намного меньшими, чем получаемая фирмой экономия на трансакционных издержках.
Способы совместной деятельности, способствующие увеличению потребительной стоимости, не исчерпываются разделением труда. Другой, более высокой формой является кооперация, основанная на сочетании и перемене труда. Уже в условиях простой кооперации возникают формы деятельности, при которых работники сочетают основные виды трудовых функций. При обычной рыбной ловле, например, рыбаки могут попеременно грести, править рулем, опускать сети, не закрепляя этих функций за отдельными лицами.
В современном автоматизированном производстве обслуживающие разные машины рабочие-многостаночники тоже не нуждаются в закреплении разных функций за разными рабочими. Напротив, в условиях современного научно-технического прогресса нет необходимости мануфактурно закреплять распределение работников между различными машинами и прикреплять их навсегда к одним и тем же видам работ. С этого начинается перемена труда в качестве такого способа совместной деятельности, который противостоит разделению труда между разными людьми в производственном процессе. Труд в этом случае остается дифференцированным, но работники перестают быть узкоспециализированными людьми.
Глава 8. Закон потребительной стоимости и формы его проявления
Подход к производству потребительной стоимости с социально-экономической стороны позволяет ставить вопрос об общих и специфических законах его функционирования и развития. Этому вопросу мы придаем особое значение. Первое, что нужно сделать, — это сформулировать закон производства потребительной стоимости в простом виде, который отражал бы отношение (связь) между трудом и его результатом (продуктом), но вместе с тем был бы противоположностью закону стоимости (последний тоже является законом взаимодействия труда и его результата).
§ 1. Обратная зависимость меры труда от потребительной стоимости продукта
Если законом стоимости выражается связь, идущая от живого труда, взятого в его общественно необходимых затратах, к его результату, овеществленному в стоимости, то закон производства потребительной стоимости, наоборот, устанавливает зависимость затрат живого труда от общественной потребительной стоимости продукта, от потребности в нем.
В первом законе стоимость результата определяется общественно необходимым для его производства трудом, т. е. мы исходим из затрат труда. Вторым законом выражается обратная связь — мы исходим из потребительной стоимости продукта и идем в обратном направлении — к созидающему ее труду, чтобы определить, сколько нужно затратить труда, чтобы иметь данную потребительную стоимость и удовлетворить данные потребности в ней. По закону стоимости этого нельзя сделать, ибо в нем труд обусловливает лишь стоимость продукта, сама же «стоимость» труда, его величина остаются необъясненными. Труд, его затраты в рамках закона стоимости не приобретают своей причинной обусловленности, и поэтому мы лишены возможности их определить, что, безусловно, свидетельствует об ограниченности стоимостной теории и соответствующей ей практики.
Закон потребительной стоимости преодолевает эту ограниченность, — он является законом, по которому общество определяет, сколько времени необходимо уделять материальному производству, чтобы удовлетворять свои жизненные потребности. Ввести этот закон в экономическую науку, даже в его исходной общей форме, не так-то легко. Кажется чем-то само собой разумеющимся, что можно определить действие закона потребительной стоимости через отношение полезности продукта к овеществленному в нем труду. Но как только трактовка данного закона переводится в эту плоскость, так неизбежно мы встаем на путь, который ведет к закону стоимости.
Вековое господство стоимости, если даже результат берется как потребительная стоимость, заставляет всякому взаимодействию труда и его результата придать стоимостный характер, рассматривать его в рамках теории стоимости и ее законов. Конечно, производство потребительной стоимости (как и стоимости) требует определенного, причем необходимого для удовлетворения данной потребности количества затрат труда. Но если потребительную стоимость (полезность) результата хотят определить через эти необходимые (предельные, оптимальные, дифференциальные и т. п.) затраты, а не наоборот, то законы движения потребительной стоимости оказываются частным случаем (или дополнением) законов стоимости.
Этого, к сожалению, не избежал и В. В. Новожилов при анализе затрат и результатов труда. Он полагал, что общественные затраты труда и времени, необходимые по условиям потребления и равные затратам по условиям производства, а также соответствующие суждения К. Маркса об этом новом смысле общественно необходимого рабочего времени, свидетельствуют лишь о более развитом выражении закона стоимости, учитывающем не только условия ее производства, но и условия ее реализации в потреблении, т. е. если товар не покупается, то затраченный на него труд перестает быть необходимым. Вследствие этого, по мнению В. В. Новожилова, соответствие производства потребностям, а также труда, необходимого по условиям потребления (реализации стоимости), труду, необходимому по условиям производства стоимости, осуществляется на основе затраченного труда.
Все потребительские оценки как средств производства, так и предметов потребления должны быть выражены в той же единице, в какой измеряются затраты общественного труда {196}. В этом случае измерение осуществляется по закону стоимости, и речь идет лишь о том, чтобы учесть зависимость меновой стоимости от потребительной, т. е. то обстоятельство, что потребительная стоимость есть предпосылка меновой стоимости, без первой нет и второй. По этой причине приходится обращаться к услугам потребительной стоимости как предпосылке меновой стой- мости и на этой основе считать необходимыми только затраты на производство тех товаров, которые покупаются, потребляются. Затраты здесь ставятся в зависимость от платежеспособного спроса, от товаропотребителей, что не выводит за рамки стоимостного отношения.
В рамках же закона потребительной стоимости необходимый труд и необходимое рабочее время приобретают совсем иной, противоположный смысл: не они служат мерой меновой стоимости, а сами становятся необходимыми по требованиям удовлетворения потребностей в данных потребительных стоимостях. Необходимый труд, взятый в этом смысле, не имеет отношения к меновой стоимости, не является ее эквивалентом.
В законе потребительной стоимости предпосылкой в движении последней выступают не затраты труда на ее создание, не ее обусловленность этими затратами, а, наоборот, обусловленность затрат труда потребительной стоимостью продукта и стоящими за ней потребностями общества. Величина и пределы затрат труда в этом случае обусловливаются потребностями, а время труда, оставаясь полюсом данного экономического отношения, приобретает принципиально иное значение.
Когда говорится о необходимом рабочем времени общества в смысле того времени, которое нужно обществу израсходовать для удовлетворения данных потребностей, то это время не выступает мерой стоимости продукта. Такого рода необходимый труд имеет отношение к потребительной, а не к меновой стоимости {197}. Здесь имеется в виду не то рабочее время, которое нужно для создания той или иной стоимости, в том числе стоимости суммы благ, необходимых рабочему для своего существования и для воспроизводства своей рабочей силы. Здесь, согласно К. Марксу, речь идет об относительной необходимости потребностей, удовлетворяемых продуктами тех или иных видов труда, например об удовлетворении потребностей в питании посредством земледельческого труда, который в этом отношении является самым необходимым {198}.
В общем же виде такого рода необходимое рабочее время определяется и многими другими обстоятельствами, связанными с потребительной стоимостью, ее потреблением и потребностями людей. Нужно указать прежде всего на то, что именно потребительная стоимость жизненных средств работника диктует, сколько надо затратить труда и времени на их производство [20]. Рабочее время и количество производительного труда, необходимые для жизни общества, зависят от количества нуждающихся в средствах существования, т. е. от общего количества потребителей и потребительских «корзин», от потребительной силы общества. Объем необходимого рабочего времени, в свою очередь, находится в зависимости от другого потребительностоимостного фактора— производительной силы общества. Последняя во многом предопределяет численность занятых производительным трудом, и, следовательно, общий объем необходимого рабочего времени данного общества.
Зависимость затрат труда и рабочего времени от потребностей общества и от необходимых для этого потребительных стоимостей, существующих в виде средств для жизни и средств для труда, очевидна. Возникает, однако, вопрос: не будут ли эти затраты, взятые по отношению к потребительной стоимости, ее мерой, измерением, т. е. нельзя ли потребительную стоимость измерять тем же затраченным трудом (как и стоимость), но с той лишь разницей, что он затрачен по условиям потребления, а не производства? Если воспользоваться примером К. Маркса относительно того, что Робинзон на своем острове распределял свое рабочее время и свои трудовые функции согласно полезным эффектам предметов потребления, то нельзя ли такое распределение рабочего времени (в зависимости от потребительной стоимости продукта) считать отношением, в котором «уже заключаются все существенные определения стоимости» {199}.
Такое утверждение будет неправильным, ибо оно сводит потребительную стоимость к стоимости и возвращает к закону стоимости. Но отсюда не следует, что эти два закона нигде не пересекаются, что закон потребительной стоимости в снятом виде не содержит в себе отрицаемое стоимостное отношение продукта к созидающему его труду и что, наоборот, требование закона потребительной стоимости затрачивать в производстве рабочее время труда, лишь необходимого по целям потребления (лишнее, не потребленное пропадает), не учитывается в законе стоимости. К тому же оба закона имеют общее основание — труд.
Поскольку потребительная стоимость продукта нуждается для своего производства в необходимом для этого рабочем времени, то между нею и трудом складывается определенное экономическое отношение, обладающее своими специфическими качественными и количественными характеристиками.
Прежде всего они касаются отношения соответствия или несоответствия (пропорциональности или непропорциональности) между потребительной стоимостью и трудом, их равенства или неравенства (в том числе, равен ли труд по условиям создания потребительной стоимости труду по условиям создания меновой стоимости). Ставя проблему таким образом и решая ее, мы тем самым переходим к новой характеристике движения потребительной стоимости — к его стороне, выражающей направленность отношения между потребительной стоимостью и трудом, и теперь добавляем характеристику их взаимодействия в плане их пропорциональности, соответствия друг другу.
В целом, это другое определение закона, или второй закон потребительной стоимости, касается общих рамок соотношения производства и потребления и обусловленных ими частных форм их взаимодействия, например спроса и предложения, взятых в плоскости производства и обмена потребительных, а не меновых стоимостей. Поскольку производство и потребление в этом аспекте должны в конечном счете совпадать (соответствовать друг другу), то закон потребительной стоимости выступает как отношение пропорциональности между различными массами потребительных стоимостей и соответствующих им потребностей, с одной стороны, и различными количественно определенными массами совокупного общественного труда, с другой.
В своем потребительностоимостном определении труд распределяется (разделяется) в соответствии с различными потребностями общества в разного рода потребительских благах. В этом разделении труда обнаруживается действие закона потребительной стоимости, который, как основание, в определенных исторических условиях реализуется в форме отношений меновой стоимости. Когда, например, промышленный и земледельческий труд внутри общества распределяется пропорционально потребностям в соответствующем роде продуктов, то их обмен осуществляется по их стоимостям (или по ценам производства). В этом случае необходимый труд по условиям производства потребительной стоимости совпадает с необходимым трудом по условиям производства стоимости, т. е. в том смысле, что труда употреблено лишь необходимое, пропорциональное количество. Если же продукта того или иного рода производится больше, чем это нужно для удовлетворения потребностей в нем, то часть продукта будет излишней, бесполезной, а соответствующий труд уже не будет необходимым.
Потребительная стоимость здесь обнаруживает себя опять-таки как предпосылка меновой стоимости: потребительная стоимость известной массы общественных продуктов зависит от того, адекватна ли она количественно определенной общественной потребности в продукте каждого особого рода и, следовательно, от того, пропорционально ли в соответствии с этой общественной, количественно определенной потребностью распределен труд между различными сферами производства. Именно общественная потребность, т. е. потребительная стоимость в общественном масштабе, определяет здесь долю всего общественного рабочего времени, которая приходится на различные особые сферы производства. Но это все тот же закон, который обнаруживается уже по отношению к отдельному товару, а именно: потребительная стоимость товара есть предпосылка его меновой стоимости, а потому и его стоимости {200}.
Совпадение требований этих двух законов (закона потребительной стоимости и закона стоимости) в одном из пунктов взаимодействия труда и его продукта нередко служит поводом для их отождествления, или, точнее, для определения стоимости через потребительную стоимость, и наоборот. Поскольку якобы для удовлетворения определенной общественной потребности требуется определенное, необходимое количество труда, то такого рода пропорциональность и есть эквивалентность необходимого труда и стоимости. Соответственно, труд, затраченный по условиям потребления (производства потребительной стоимости) должен быть якобы равным труду по условиям производства меновой стоимости. Это далеко не так.
Ограничение стоимости ее предпосылкой — потребительной стоимостью (весь продукт удается продать лишь так, как если бы он был произведен в необходимой пропорции с потребностями), хотя и выражает более развитую форму закона стоимости (применительно ко всей массе товаров, а не просто к отдельному товару), вовсе не означает, что соответствие производства потребностям осуществляется при равенстве потребительной стоимости (и потребительских оценок) затратам труда в рамках закона стоимости (более развитого его выражения) {201}.
Частный случай совпадения нельзя возводить в принцип, т. е. в конечном счете в равенство потребительной стоимости и стоимости. Если бы это было так, то мы оказались бы безоружными в решении многих принципиальных вопросов экономической науки, не смогли бы объяснить главное — как возможно получение прибавочной стоимости и вообще превосхождение результата над затратами, что имеет прямое отношение к категории полезности по ее определению. В самом деле, допустим, что потребительная стоимость пропорциональна, равна затратам труда, необходимым для ее производства. Тогда потребительная стоимость рабочей силы (труда) будет эквивалентна (равна) обмениваемым на нее затратам труда (стоимости жизненных средств), необходимым для ее воспроизводства, и объяснение прибавочной стоимости вообще становится невозможным.
Это касается не только потребительной стоимости рабочей силы, но и всех других факторов производства. Если, например, потребительная стоимость техники была бы эквивалентна затратам труда на ее производство, то ее полезный эффект равнялся бы нулю и не было бы смысла пользоваться техникой в производстве.
Невозможность объяснения такого рода явлений в рамках закона стоимости и трудовой теории стоимости заставляет обращаться к потребительной стоимости и ее законам. Несмотря на то, что эти законы в некотором аспекте базируются на одном и том же требовании (и в том и другом случае, например, производство и потребление в конечном счете должны соответствовать друг другу), законы потребительной стоимости составляют противоположность законам стоимости, являются отрицанием последних.
§ 2. Превышение результата труда над затратами
Если закон стоимости основывается на принципе эквивалентности общественно необходимых затрат и стоимости товара, то закон потребительной стоимости в своем сущностном определении базируется на противоположном принципе — труд по условиям производства потребительной стоимости не равен, не эквивалентен труду не только по производству стоимости, но и по созданию потребительной стоимости. Казалось бы, например, что вне эквивалентности затрат и результата, содержащихся в законе стоимости, немыслимо соответствие между производством и потреблением.
Но это не так. На самом деле закон стоимости не предполагает такого соответствия, ибо движение стоимости находится в отношениях обратной пропорциональности как с ростом производительности труда, так и с возвышением потребностей. И наоборот, соответствие производства и потребления достигается тогда, когда потребительная стоимость продукта превышает затраты труда на его производство. Этого рода диспропорция как раз и обеспечивает пропорциональность производства и потребления, поскольку здесь допускается возвышение потребностей при минимизации трудовых затрат.
Этот принцип — главное в определении закона потребительной стоимости, ибо им объясняется все то, что не подпадает под объяснительную силу закона стоимости, например понимание того, почему при эквивалентном обмене рабочая сила производит прибавочную (дополнительную) стоимость.
Более того, превосходство результата труда по своей полезности (потребительной стоимости) над затратами труда на его достижение составляет, по нашему глубокому убеждению, смысл и назначение человеческой деятельности и всего развития общества. Вот почему объяснению того, как, по каким законам происходит прирост потребительной стоимости (полезности), мы должны уделить особое внимание.
До сих пор мы ограничивались довольно-таки абстрактными и поверхностными определениями потребительной стоимости —ее трактовкой как полезности вещи, продукта, делающей их благами. Речь не шла о ее возрастании, увеличении, о получении прибавочной (дополнительной) потребительной стоимости продукта или о ее убывании по мере насыщения соответствующей потребности.
Для решения этих вопросов требуется более глубокое, сущностное определение самой потребительной стоимости, позволяющее понять ее динамику, изменение степени полезного эффекта блага. Подобно тому как для объяснения само- возрастания стоимости (производства прибавочной стоимости) недостаточны законы простого товарного хозяйства, так и для понимания процесса увеличения потребительной стоимости факторов и продукта производства нельзя ограничиваться знаниями того, что полезность продукта и потребность в нем обусловливают время, необходимое для его производства, и что время и труд должны распределяться пропорционально потребности в определенной массе потребительных стоимостей. Необходимо еще знать законы, согласно которым прирастает потребительная стоимость факторов производства в процессе их производительного потребления.
Прежде чем приступить к анализу этого рода законов, необходимо предварительно определить потребительную стоимость основных факторов производства — средств производства и рабочей силы, с точки зрения их участия в увеличении потребительной стоимости результата производства, в создании новой производительной и потребительной силы общества.
Что касается потребительной стоимости материальных средств производства, полученной ранее в качестве продуктов производства, то она, реализуясь в производственном потреблении, сводится в конечном счете к замещению ими живого человеческого труда, к его высвобождению и, следовательно, к повышению производительной силы функционирующего труда.
Конечно, это не исключает характеристики средств производства или производительных благ с точки зрения их служения удовлетворению человеческих потребностей, а также определения их ценности через ценность создаваемого при их помощи продукта, в частности заключительного, конечного продукта, удовлетворяющего непосредственно человеческие потребности {202}.
Проблема заключается в том, как определить полезность (ценность) самого этого конечного продукта, что взять для его оценки вместо субъективного критерия полезности. Трудовая теория потребительной стоимости предлагает для этого вполне объективный критерий — замещение, высвобождение средствами производства живого человеческого труда, увеличение его производительности.
Потребительная стоимость машины, по утверждению К. Маркса, — это есть замещение ею труда. Прошлый труд, овеществленный в виде потребительной стоимости средств производства, в этом случае выступает как средство высвобождения живого труда или уменьшения численности рабочих. При этом высвобождаемого труда должно быть больше, чем было затрачено на создание данных средств производства, на достижение данной экономии труда. Затраты же абстрактного труда (издержки производства), образующие стоимость, составляют некую антиполезность, они должны вычитаться из полезного действия средств производства, из их потребительной стоимости {203}.
В итоге разность между высвобождаемым и затраченным трудом будет характеризовать величину полезности средств производства, их потребительную стоимость, реализуемую в процессе производительного потребления [21].
Потребительная стоимость другого основного фактора производства—рабочей силы, реализуясь в процессе живого труда, тоже сводится к избытку того количества труда, которое доставляется рабочей силой, над тем его количеством, которое затрачено на ее воспроизводство.
Когда эти затраты реализуются в стоимости рабочей силы, то избыток принимает форму дополнительной продолжительности рабочего времени (прибавочного рабочего времени и прибавочного труда), превышающего необходимое рабочее время, затраченное на воспроизводство самой рабочей силы. Затраченный прошлый труд, который заключен в рабочей силе, и тот живой труд, который ею выполняется, —это две совершенно различные величины. Первая определяет величину меновой стоимости рабочей силы, вторая — величину ее потребительной стоимости.
Потребление рабочей силы (ее использование как потребительной стоимости) доставляет больше труда, воплощается в большем количестве овеществленного труда, чем содержится в ней самой как меновой стоимости. Потребительная стоимость рабочей силы определяется не тем рабочим временем, которое необходимо, чтобы сохранить и воспроизвести эту силу, а тем, в течение которого она используется в труде, например одним рабочим днем, а меновая стоимость — только половиной рабочего дня {204}.
С этой точки зрения меновая стоимость рабочей силы, равная необходимому для ее воспроизводства рабочему времени, будет минусом по отношению к ее потребительной стоимости. Это, однако, не означает, что дополнительная стоимость, создаваемая сверх стоимости жизненных средств работника, является результатом производительности его труда. Новая стоимость добавляется исключительно за счет продолжительности рабочего времени, прибавления дополнительного количества рабочего времени, а не за счет потребительной стоимости труда, ее возросшей производительной силы, которая в общем случае уменьшает стоимость продукта. Прибавочная стоимость может возникнуть только в том случае, если рабочая сила применяется в течение большего количества рабочего времени, чем время, которое было затрачено на ее воспроизводство.
В противоположность этому возрастание потребительной стоимости рабочей силы зависит в первую очередь от производительности, качества рабочей силы. Здесь продолжительность рабочего времени теряет свое ведущее значение [22]. Наоборот, чем меньше времени тратится на воспроизводство той же самой потребительной стоимости, тем полезнее, производительнее рабочая сила, тем выше ее потребительная стоимость.
В общеэкономическом смысле, тождественном потребительностоимостному подходу, прирост потребительной стоимости рабочей силы обнаруживается в том факте, что работник обычно производит больше, чем потребляет, что из производства выходит большее количество потребительной стоимости, чем в нем потребляется.
Что же касается доставляемого рабочей силой избытка труда над затратами ее собственного воспроизводства, то это достигается тем, что потребительная стоимость рабочей силы увеличивается за счет использования потребительной стоимости материальных средств производства и природных сил, с одной стороны, и умножением собственной субъективной производительной силы работника посредством потребления им материальных и духовных благ в процессе воспроизводства своей рабочей силы, с другой стороны.
За счет этого происходит замещение, высвобождение малоквалифицированного простого труда высококвалифицированным, сложным трудом, сопровождающееся уменьшением общего количества труда, поскольку большее количество простого труда равняется меньшему количеству сложного. Труд, высвобожденный в результате внедрения более квалифицированного труда, будет большим, чем затраты на подготовку квалифицированных работников.
Таким образом, потребительная стоимость рабочей силы может быть выражена:
а) отношением всего количества функционирующего труда к его части, затрачиваемой на собственное воспроизводство рабочей силы;
б) отношением высвобождаемого труда (более простого) к затратам на подготовку высококвалифицированного труда, замещающего простой труд.
Что касается затрат на приобретение жизненных средств и их потребление, то они не имеют прямого отношения к процессу самого труда, являются его внешним условием, не входят в него, а если и входят, то лишь как материал для поддержания дееспособности работника.
Однако это не значит, что за пределами процесса труда отпадает вопрос о потребительной стоимости жизненных средств. Здесь мы можем лишь предварительно сказать, что потребительная стоимость предметов потребления в конечном счете реализуется тоже в высвобождении труда, достигаемом за счет замещения сложным трудом более простого труда, но это касается уже потребительного производства, в котором осуществляется воспроизводство человека и общества. В нем потребительная стоимость предметов потребления оказывается лишь моментом, а конечным результатом выступает уже не продукт производства, а сам человек и само общество. Закон потребительной стоимости соответственно приобретает форму социологического закона. Об этом более подробно будет сказано в другом месте.
По отношению же к продукту производства потребительная стоимость средств производства и рабочей силы реализуется в более высокой потребительной стоимости самого продукта, которая, однако, выявляется в процессе его производительного потребления в виде, с одной стороны, новых материальных продуктов (техники), а с другой — жизненных средств, потребляемых рабочей силой. Продукты, вступая в качестве средств труда в новый процесс труда, утрачивают свой характер продуктов, становятся «жизненными» средствами труда.
Из анализа потребительной стоимости продуктов труда, реализуемой в их потреблении как факторов производства, средств труда и рабочей силы, следует, что потребительная стоимость последних может быть сведена к одной и той же основе — высвобождаемому, незатраченному труду, взятому в соотношении с затраченным трудом. Эта общая основа делает потребительные стоимости соизмеримыми [23]. Тем самым получает решение одна из серьезнейших проблем экономической науки — соизмерение потребительных стоимостей, причем оно осуществляется на объективной, трудовой основе.
О том, как на этой основе измеряется и соизмеряется потребительная стоимость материальных средств производства (техники), можно узнать из монографии В. Г. Долгова «Управление научно-техническим прогрессом: потребительностоимостные основы» (Л., 1988). Сравнительный анализ и соизмерение потребительной стоимости робототехники и рабочей силы с использованием математического аппарата содержатся также в работе Н. Ф. Дюдяева «Промышленные роботы и экономия живого труда: потребительностоимостной анализ» (Саранск, 1991).
Итак, закон потребительной стоимости в его общем сущностном виде выражает экономическую связь между трудом, высвобожденным в результате реализации конкретного труда в полезных свойствах продукта при его потреблении, и трудом, затрачиваемым на производство этого продукта. Полезные свойства продукта, его потребительная стоимость в данном случае заключаются в совокупной величине замещенного, сэкономленного труда, полученного при его использовании в качестве средств производства.
На той и другой стороне отношения выступает труд, составляющий общую платформу для их взаимодействия и соизмерения: труд выполняет свое назначение созидателя продукта в качестве конкретного труда, реализующегося в его полезностных свойствах, и сохраняет свое значение затрачиваемого рабочего времени на производство данного полезного эффекта продукта, причем в количестве, определяемом объемом потребности в этом продукте. Закон, таким образом, выражает условия и предпосылки движения труда как источника потребительностоимостного богатства, а вовсе не изменение натуральных свойств продукта или движение потребительной стоимости как носителя меновой стоимости, ибо в таком смысле потребительная стоимость относится к товароведению.
Сферой действия закона производства потребительной стоимости остается труд, рассматриваемый в качестве источника материального богатства. Теория закона исходит из решающей роли труда, и с этой точки зрения методологическим принципом исследования движения потребительной стоимости продукта труда выступает трудовая концепция.
Сохраняет силу и отношение произведенного полезного продукта к источнику своего происхождения — к реальному труду и к его естественной мере — рабочему времени. Дело лишь в том, что это время перестает служить измерителем потребительной стоимости. Им выступает уже не затраченное, а высвобожденное время. В этом суть решения проблемы. Поиски единицы (предела) полезности наподобие особого веса самой тяжести или особой температуры самой теплоты не могли увенчаться успехом, ибо в такой постановке эта проблема неразрешима.
Между тем закон потребительной стоимости имеет не менее четкую количественную определенность, чем закон стоимости. Потребительная стоимость любого продукта труда может быть сведена к одинаковой основе — высвобождаемому благодаря его полезности живому труду, а единица этого сэкономленного труда может служить не менее добротной мерой потребительных стоимостей продукта, чем единица затраченного, овеществленного в них общественного труда для измерения стоимостей. Надо лишь иметь в виду, что экономия труда в роли полезного эффекта не имеет затратного характера, а потому единицей его измерения служит высвобождаемый труд, соизмеряемый с затратами труда на достижение указанного полезного эффекта. Величина потребительной стоимости продукта, соответственно, определяется экономией общественного труда, рассчитываемой как разность между количеством высвобожденного живого труда и объемом труда, затраченного на достижение данного полезного эффекта. Как в первом, так и во втором случае речь идет о труде, выраженном одной и той же мерой (временем), что создает общее основание для их соизмерения. Сведенные к нему различные потребительные стоимости становятся количественно сравнимыми. Их нельзя выразить количеством воплощенного в них труда. К ним применяется другое мерило, которое лежит вне природы продукта как меновой стоимости [24]. Этой мерой, не обнаруживаемой в рамках отношений меновой стоимости и стоимостной формулы, является, повторяем, сэкономленный, незатраченый труд, т. е. совсем не тот труд, который овеществляется в продукте, затрачивается на его производство. Общественно необходимые затраты труда из доминанты превращаются в условия производства потребительной стоимости.
Если в законе стоимости потребительная стоимость продукта выступает в роли ограничителя стоимости, то в законе потребительной стоимости такую роль уже выполняют затраты рабочего времени. Они, не теряя своей функции созидающей продукт субстанции, тем не менее не могут уже составлять меру его потребительной стоимости. Высвобождаемый последней труд должен быть больше затраченного. Нарушается, следовательно, стоимостное равенство. Вместо него принципом хозяйствования становится другое правило: труд по условиям производства должен быть меньше труда по условиям потребления. Соответственно на практике мы должны вести хозяйство так, чтобы результаты производства росли быстрее, чем затраты, чтобы наращивание вклада в удовлетворение потребностей происходило при наименьших затратах всех видов ресурсов. Такая практика подчиняется закону потребительной стоимости.
Мы полагаем, что только на этой основе можно преодолеть затратный подход к оценке результатов производства и построить антизатратный хозяйственный механизм, отвечающий условиям повышения эффективности производства. В рамках общих условий движения стоимости результат не может быть больше затраченного на его производство общественного труда. Закон стоимости неизменно устанавливает, что из меньшего нельзя получить большее. В этой плоскости названное выше общее условие эффективности не выполняется. В стоимостных рамках при уменьшении затрат необходимого труда увеличивается лишь стоимость прибавочной части продукта, но за счет такого же уменьшения стоимости его необходимой части. Меньшими затратами необходимого труда достигается больший результат в виде увеличения прибавочного труда, воплощенного в прибавочном продукте, но в пределах того, что суммарная стоимость продукта не может быть большей, чем общественно необходимые затраты труда на ее производство, т. е. согласно закону стоимости. Совсем по-иному выглядит эффективность в рамках отношений потребительной стоимости: здесь больший результат — увеличивающаяся масса сэкономленного в материальном производстве труда — достигается за счет уменьшения затрат живого труда.
Обсужденный выше закон потребительной стоимости выражает предпосылки и результаты движения этой стоимости с общей, сущностной стороны. Сущность же, как известно, выступает в формах своих проявлений, которые могут не только не совпадать с сущностью, но и скрывать ее, и даже искажать. В своем действительном функционировании закон потребительной стоимости тоже облекается в конкретные формы, далеко не совпадающие с его абстрактно общим определением.
§ 3. Экономия времени как мера производительной и потребительной силы труда
Наиболее адекватной формой движения потребительной стоимости в сфере ее производства является экономия труда, выраженная в соответствующем законе. Высвобождаемый труд, проистекающий из повышения потребительной стоимости факторов производства, необходимо предполагает соответствующую экономию применяемого, затрачиваемого труда, в которой проявляется закон потребительной стоимости, хотя и в достаточно модифицированном виде. В частности, экономия труда, вызываемая возвышением потребительной стоимости, может выступать, во-первых, лишь как экономия затрачиваемого необходимого рабочего времени, которая реализуется в соответствующем увеличении затрат прибавочного труда. Экономия на труде здесь осуществляется за счет рабочего, а не в пользу рабочему. Во-вторых, экономия принимает форму экономии прошлого труда (т. е. экономии на применении средств производства) и сбережения соответствующих затрат с тем, чтобы присвоить большее количество прибавочного труда. В указанных обоих случаях речь идет об экономии в стоимостных рамках.
В действительности экономия на средствах производства возникает из их функционирования не как стоимостных, а как потребительностоимостных факторов, т. е. как производительных сил. В той мере, в какой средства производства входят в процесс производства и функционируют в нем, они выполняют эту свою роль исключительно со стороны своей потребительной, а не меновой стоимости. Та помощь, которую машины оказывают рабочим, зависит не от стоимости, а от потребительной стоимости машин. Точно так же то количество труда, которое способен впитать предмет труда (сырой материал), зависит не от его стоимости, а от его количества, если не изменяется производительность труда.
Противоположным по отношению к экономии труда выражением действия закона потребительной стоимости может служить наличие излишнего, несэкономленного живого или овеществленного труда. В этом случае движение потребительной стоимости характеризуется с отрицательной стороны: если машина не используется в производстве, она ржавеет, теряет или не выявляет свою потребительную стоимость; если люди оказываются без работы, их рабочая сила также теряет свою потребительную стоимость. В итоге те и другие оказываются излишними. Стало быть, наличие экономии труда и рабочего времени свидетельствует о возвышении потребительной стоимости, их отсутствие, наоборот, делает полезный эффект нулевым.
Экономия, возникающая из концентрации средств производства, их применения в массовом масштабе, своим источником опять-таки имеет потребительностоимостные условия, поскольку средства производства функционируют в условиях обобществленного, общественно-комбинированного труда.
Закон экономии труда в рамках отношений стоимости не выявляет своей настоящей, потребительностоимостной сущности. Наоборот, экономия труда предстает как экономия прошлого (овеществленного) труда, т. е. стоимости, что может дать повод считать источником прибавочной стоимости не дополнительное количество затрачиваемого живого прибавочного труда, увеличивающегося за счет сокращения необходимого труда, а экономию на самой стоимости (прошлого, овеществленного труда), что противоречит самому понятию экономии.
Действительная экономия имеет отношение к движению потребительной стоимости, к ее повышению. Когда К. Маркс писал о том, что всякая экономия в конечном счете сводится к экономии времени и что экономия времени, равно как и планомерное распределение рабочего времени по различным отраслям производства, остается первым экономическим законом на основе коллективного производства и даже законом в гораздо более высокой степени, то он имел в виду не экономию того рабочего времени, которым измеряется меновая стоимость. К. Маркс специально подчеркивал, что смысл указанной экономии времени «существенно отличается от измерения меновых стоимостей (работ или продуктов труда) рабочим временем» {205}. Этим пояснением сформулированного закона он отчетливо противопоставляет его закону стоимости, на основе которого нельзя измерить экономию времени, возникающую из движения потребительной стоимости.
Это обстоятельство следует учитывать и при характеристике другой существенной формы проявления сущности движения потребительной стоимости — закона возвышения производительности труда.
Известно, что производительность труда характеризует конкретный труд, производящий потребительную стоимость. По этой причине повышение производительности труда в его собственном смысле выражается в том, что доля живого труда, заключающегося в его продукте, уменьшается, а доля прошлого труда увеличивается, но увеличивается так, что общая сумма труда уменьшается, следовательно, количество живого труда сокращается больше, чем увеличивается объем прошлого труда.
Повышение производительности труда — противоположный (минусовый) по отношению к стоимости результат, оно уменьшает последнюю. Все надбавки к стоимости не могут превысить ее понижение, вытекающее из уменьшения живого труда, и, значит, понижение стоимости не может считаться экономией, если на оплачиваемой части живого труда не сберегается больше, чем прибавляется прошлого труда.
Поскольку производительность труда касается потребительностоимостной сущности труда, то ее по существу нельзя определять и измерять посредством стой- мостных категорий, а потому неуместно было бы утверждение о том, что в экономии труда как показателе его производительности должны суммироваться живой и прошлый (овеществленный в стоимости) труд, что для этого недостаточна величина экономии живого труда.
Прошлый труд, поскольку он уже затрачен, овеществлен, не может быть причислен к сэкономленному труду. Экономия же в применении средств производства может обнаруживать себя лишь в росте несвершенного, неовеществленного рабочего времени, к чему и сводится суть всякой экономии. Прошлый же труд оказывается на стороне затраченного, а не сэкономленного труда. Сэкономленный труд в этом случае будет на стороне результата, ибо он не суммируется с затраченным трудом, а, наоборот, из него вычитается последний.
С этой точки зрения не может быть признано достаточно адекватным закону потребительной стоимости определение производительности труда через отношение измеренной в натуральных единицах потребительной стоимости к затратам труда на ее производство. Когда в результатах оказываются вместо величины высвобождаемого труда тонны, метры, объемы и т. д. продукции, которые сопоставляются с затраченным на их производство трудом, мы неизбежно переводим измерение потребительных стоимостей в плоскость затрат рабочего времени, т. е. измеряем их меновой стоимостью.
Такой подход не освобождает нас от смешения результатов с затратами (об этом справедливо предупреждал В. В. Новожилов), не приводит к оценке производительности труда через его результат, а не затраты. Конечно, для этого надо знать, каких затрат стоит производство результата, но этого недостаточно. Надо еще знать, каким является сам результат труда.
Безусловно, этот результат будет представлять собой разность между тем, что труд дает, и тем, что он берет, т. е. она выступает как приращение массы потребительных стоимостей. Однако в натуральных единицах эту разность, по мнению В. В. Новожилова, нельзя измерить из-за разнородности потребительных стоимостей и затраченных на них средств производства. Ее, утверждает В. В. Новожилов, можно измерить лишь косвенно в единицах стоимости или в единицах затрат труда. Нужно только, чтобы при измерении производительности труда это косвенное измерение отражало «физический объем» произведенного приращения потребительных стоимостей {206}.
Чтобы отказаться от услуг стоимости при определении производительности труда, как раз и нужно представить результат труда как высвобождаемый в процессе потребления разнообразных потребительных стоимостей труд и на этой основе преодолеть постулируемую несоизмеримость потребительных стоимостей как между собой, так и с затраченным на их производство трудом.
Этому собственно потребительностоимостному требованию более всего отвечает измерение общественной производительности труда (производительной силы общества) посредством величины сэкономленного, незатраченного обществом труда в производстве благодаря использованию потребительной стоимости различных факторов производства.
Когда же движение производительной силы труда, экономию труда укладывают в прокрустово ложе стоимости, а закон стоимости объявляют инструментом и конкретным выражением повышения эффективности производства, то это приводит к ложным выводам относительно судеб развития всего человечества. Примером могут служить суждения о том, что уже в первые десятилетия XXI столетия экономический рост в мире практически прекратится, будет происходить спад всей мировой экономики и придет конец саморазвитию общества.
В данном случае ограничения, накладываемые на экономическое развитие стоимостными механизмами (значением стоимости быть минусом по отношению к производительности), выдаются за пределы экономического роста вообще. Между тем действительное развитие производительных сил касается их движения как потребительной стоимости и не нуждается в стоимостном «обеспечении». Потребительностоимостные механизмы, призванные вытеснить и заменить стоимостные формы, могут и должны послужить гораздо более важным гарантом дальнейшего саморазвития общества, чем стоимость.
Если оценивать будущее мировой экономики с этих позиций, то нельзя согласиться с прогнозами относительного ее всеобщего спада в начале столетия. Можно надеяться, что человечество сумеет осознать пределы своего роста и перейдет на новые принципы экономической деятельности и соответствующим образом изменит общественное устройство. В потребительностоимостной экономике будущее общество найдет свое экономическое основание и начнет развиваться на адекватной себе основе.
Экономией рабочего времени и ростом производительности труда обусловлена закономерность движения потребительной стоимости — возвышение потребностей и уровня их удовлетворения. Если в результате роста производительности труда при том же объеме рабочего времени производится больше потребительных стоимостей, то этим создается возможность лучшего удовлетворения необходимых жизненных потребностей. Уровень их удовлетворения увеличивается при условии роста объема продукции в единицах времени. Когда же сберегается рабочее время, то за счет соответствующего увеличения свободного времени общества создается возможность для появления новых потребностей и для всестороннего развития личности, если новые потребности этому способствуют.
Итак, закон потребительной стоимости есть закон движения создающего потребительную стоимость труда, его производительной и потребительной силы. Его вполне можно назвать общим законом социально-экономического развития общества, включающим в качестве своих всеобщих форм закон экономии времени труда, роста производительной силы труда (производительности труда) и возвышения потребительной силы труда (возвышение потребностей) Уже то обстоятельство, что всесторонность развития, потребления и деятельности как отдельного человека, так и общества, зависит от сбережения времени, свидетельствует о социальной сущности данного закона (законов).
Его (их) действие может быть выражено количественно, что сделано известными отечественными авторами книги «Математическое обеспечение управления. Мера развития общества» (М., 1996) М. И. Гвардейцевым, П. Г. Кузнецовым, В. Я. Розенбергом {207}. Исходным берется социальное время как мера деятельности общества. Предполагается, что: а) все социальное время затрачивается на удовлетворение потребностей общества, б) каждой удовлетворенной потребности соответствует часть социального времени и наоборот, в) между составными частями социального времени и удовлетворяемыми потребностями существует взаимно однозначное соответствие {208}.
Количественно социальное время общества определяется как произведение численности его членов на тот или иной отрезок астрономического времени, например год. Удобным для вычислений масштабом социального времени предлагается единица, равная одному миллиону человеко-году (1 МГ). В СССР, например, в 1989 г. объем социального времени составил 286,7 МГ по сравнению с 264,5 МГ в 1980 г., 241,7 МГ в 1970 г. и 178,5 МГ в 1950 г. Социальное время, в свою очередь, делится на две известные части: необходимое (НВ) и свободное (HS). Объективным критерием общественного развития выступает сокращение необходимого и соответствующее увеличение свободного времени, т. е. смещение границы между ними в сторону сокращения необходимого времени.
«Этот критерий, — как справедливо утверждают авторы, — в равной степени пригоден при обосновании любого практического решения, принимаемого при управлении в обществе. Он применим в масштабе планеты, страны, области, города, биржи, предприятия, фирмы. Только те решения, которые соответствуют данному критерию, способствуют прогрессу общества» {209}.
Сокращение необходимого социального времени, выраженное в уменьшении рабочего времени при производстве данного объема потребительных стоимостей, или же выраженное в увеличении объема потребительных стоимостей при сохранении данной величины необходимого времени, отражает другая форма критерия общественного развития — рост производительности общественного труда. В качестве примера количественной оценки общественного развития на основе этого критерия можно привести расчеты, содержащиеся в работах К. Маркса, в частности расчеты, касающиеся роста производительной силы английского общества за период с 1770 по 1840 г.
Динамика производительности труда за период 1770-1840 гг*
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 125.
Из приведенного расчета видно, что производительность рабочего дня за указанный период (70 лет) увеличилась в 27 раз (108 : 4 = 27), т. е. в 1840 г. за день производилось в двадцать семь раз больше, чем в 1770 г.
Что касается измерения общественного развития уровнем удовлетворения по
требностей, то этот критерий в количественном отношении может быть представлен, с одной стороны, величиной свободного времени (для потребностей, связанных с развитием личности), с другой — ростом объема производимых потребительных стоимостей (для удовлетворения жизнеобеспечивающих потребностей) на единицу времени. В последнем случае приходится пользоваться нормативами, необходимыми для установления уровня удовлетворения отдельных потребностей, т. е. по их видам.
Можно их измерить и обобщенным методом. Авторы указанной книги в качестве такого обобщения предлагают показатель мощности «энергетического потока, материализованной в средствах, нашедших потребителя в обществе» {210}. Этот показатель, по их мнению, гораздо более объективный, чем сравнение по денежному доходу на душу населения.
Представляет несомненный интерес измерение уровня удовлетворения необходимых жизненных потребностей по физическому объему общественного фонда потребления, совмещенного с экономией (высвобождением) труда, исчисленного в человеко-годах, т. е. предполагающего взаимно однозначное соответствие между удовлетворенными необходимыми потребностями и сокращением необходимого рабочего времени. Такого рода расчеты сделаны В. С. Вечкановым и Г. С. Вечкановым в книгах: «Эффективность производства и ее слагаемые» (отв. ред. В. С. Вечканов. Л., 1983) и в совместной книге «Ускорение и эффективность производства» (Л., 1989).
Авторы исходят из того, что мерой развития и эффективности общественного материального производства должен быть взят физический объем фонда потребления, создаваемый в среднем одним производительным работником в единицу рабочего времени:
где Дп — физический объем фонда потребления, Тж —численность производительных работников (затраты живого труда) {211}.
Расчеты показывают, что динамика фонда потребления совпадает с динамикой экономии рабочего времени, что свидетельствует о единстве форм (законов), выражающих общественное развитие. Это видно из приведенных авторами показателей движения фонда потребления и экономии рабочего времени.
Как явствует из приведенных данных, рассчитанных по статистическим сборникам ЦСУ, за 15 лет годовое производство фонда потребления увеличилось в расчете на одного работника материального производства на 77,2%. Соответственно, экономия труда, полученная в 1980 г. от повышения эффективности производства (по сравнению с 1965 г.), в форме экономии живого труда выразилась в количестве 96,1 млн годовых работников. С вычетом перерасхода труда, связанного с повышением фондоемкости (—22,7 млн) и потребляемого овеществленного в средствах производства труда (—2,4 млн), общая экономия труда составила 71,0 млн годовых работников. Если эту сумму сэкономленного труда отнести к числу занятых в материальном производстве в 1980 г., то получится тот же самый искомый процент, который определяется по показателю фонда потребления (71,0 : 91,9) • 100 = 77,2 {212}.
Таким образом, заключают авторы, в показателе — производство физического объема фонда потребления в единицу рабочего времени — выражается экономия все-Динамика фонда потребления и экономии труда в общественном производстве СССР за период 1965-1980 гг.*
* Эффективность производства и ее слагаемые. Л., 1983. С. 79.
го потребляемого и накопляемого труда. Это значит, что повышение (уменьшение) уровня удовлетворения потребностей и сокращение (увеличение) рабочего времени могут быть выражены одной величиной.
Производительную и потребительную силу труда можно представить как силу развития. Авторы книги «Математическое обеспечение управления. Мера развития общества» предлагают в качестве единицы этой силы и, следовательно, силы социального развития, такую силу, которая сокращает долю необходимого социального времени на один человеко-год. При ограничении объема социального времени одним миллионо-человеко-годом эта единица (РВ) будет означать 10-6 МГ. Соответственно, сила развития F = +1РВ уменьшает необходимое время (НВ) на 10-6МГ, а F = —1РВ, наоборот, увеличивает это время на 10-6МГ {213}.
Посредством предложенной единицы одновременно измеряется и потребительная сила — уровень удовлетворения потребностей.
Глава 9. Обмен и распределение потребительных стоимостей
§ 1. Обмен и обращение потребительных стоимостей
Для того чтобы реализоваться, т. е. быть потребленными, произведенные потребительные стоимости должны пройти лежащие между производством и потреблением фазы: обмен (обращение) и распределение. Необходимость этих фаз обычно связывается с движением товаров как стоимостей. Что касается потребительных стоимостей, то их потребление может происходить непосредственно вслед за их производством, т. е. не предполагать обмена. В определенных условиях потребительная стоимость продуктов реализуется для людей помимо обмена, через непосредственное отношение человека к вещи. Там, где имеют место коллективное производство и коллективная собственность, возможно участие в коллективном потреблении без товарного обмена.
Это обстоятельство дает повод придать обмену общественный характер лишь как обмену стоимостей. Если же дело касается обмена деятельности и продуктообмена на основе потребительной стоимости, то они лишаются определенности общественной формы. Именно поэтому обмен потребительских стоимостей оказался вне предмета классической политической экономии, чем соответственно воспользовался в свое время маржинализм. С целью не связывать обмен со стоимостной эквивалентностью, что только и делает его, согласно взглядам классиков, возможным, К. Менгер предложил другое основание для обмена благ —их неравноценность. Обмен происходит потому, что в распоряжении одного хозяйствующего субъекта находится конкретное количество благ, имеющих для него меньшую ценность, чем другие конкретные количества благ, которыми распоряжается другой хозяйствующий субъект и который их оценивает ниже, чем первый субъект {214}. Обмен, следовательно, оказывается экономически возможным только между такими двумя лицами, которые определяют ценность предлагаемой для обмена и получаемой в результате обмена вещи неодинаковым, даже противоположным образом {215}.
К. Маркс не ограничился анализом субъективных мотивов обмена потребительных стоимостей, а указал на объективную природу их обмена — общественный характер труда. При такой предпосылке не обмен первоначально придает труду характер всеобщности, а заранее данный коллективный характер труда определяет участие работника в общем продукте вне стоимостного обмена. Обмен, имеющий место первоначально в производстве, был бы не обменом меновых стоимостей, а обменом деятельностей и их продуктов, которые определялись бы коллективными потребностями.
Если при господстве меновой стоимости обмен обусловливает общественный характер производства (труда), то в условиях потребительностоимостного обмена, наоборот, труд в качестве общественного труда, еще до обмена, предполагает его общественный характер. Именно поэтому отдельное лицо независимо от того, какую особую потребительную стоимость оно создает трудом, благодаря общественному характеру своего труда получает право не на особенную потребительную стоимость, а на участие в потреблении коллективной продукции, в коллективном потреблении. В этом случае участие отдельного человека в мире продуктов не опосредуется обменом его особого продукта на особый продукт другого лица, а определяется общественными условиями производства{216}.
Рассмотрение производства со стороны его потребительностоимостной основы предполагает, что обмен и обращение должны осуществляться на этой же основе. Речь должна идти не о тех формах обращения, которые касаются движения меновой стоимости, а о тех, в которых происходит обмен потребительных стоимостей. В этом своем качестве обращение в общем его виде можно представить, во-первых, как обмен деятельностей и способностей, совершающийся в самом производстве; во- вторых, как обмен различных производителей продуктами своей деятельности, обусловленный качественной дифференциацией (разделением) труда, и, в-третьих, как обмен продуктов, предназначенных для индивидуального потребления. Все эти акты обращения (обмена) имеют место в любом обществе. В производстве, основанном на стоимости, они составляют натуральное содержание обращения, выступают его внешними условиями.
Знание названного содержания имеет существенное значение для разработки теории обращения применительно к воспроизводству человека. Но оно недостаточно, если неизвестно, какую социально-экономическую форму принимает этот базис обращения в том или ином обществе. Вне формы товарно-денежного обращения, оборота капитала он, бесспорно, не остается чисто натуральным образованием. Более того, общественная форма, которую этот базис создает, обладает свойствами социального отношения не в меньшей мере, чем обращающиеся деньги и капитал. Например, обмен, имевший место в исторически первых формах производства, не был обменом меновых стоимостей. Но, будучи обменом деятельностей, он не терял своего социального содержания — функции обслуживания коллективных потребностей, коллективных целей, предполагающих участие каждого члена общины в коллективном мире продуктов. Точно так же в будущем обществе, по мысли К. Маркса, когда отпадут денежный капитал и денежное обращение, функции по обслуживанию берет на себя продуктообмен как социально-экономическая форма. Дело будет сводиться к тому, что общество наперед рассчитывает, сколько труда, средств производства и жизненных средств оно должно тратить на то или иное производство, и производит соответствующий обмен деятельностей и обмен продуктов {217}.
К. Маркс вслед за Ф. Кэнэ обратил внимание на обмен прежде всего как на отношение, связывающее производство с человеческим потреблением. Именно это звено выпадает как из сферы обращения стоимости (стоимость не потребляется), так и из сферы обращения капитала. Трата прибавочной стоимости капиталистом на собственное потребление не входит в процесс обращения его капитала. Точно так же и расходование рабочим заработной платы на покупку товаров не составляет звена в обращении капитала, несмотря на то, что оно обусловливает его. Соответственно утверждение о том, что накопление капитала совершается за счет индивидуального потребления, представляется иллюзией, противоречащей сущности капиталистического производства, поскольку подобное представление означало бы, что целью и побудительным мотивом капиталистического производства является потребление, а не получение и накопление прибавочной стоимости.
Иное дело, когда непосредственной целью производства становится наиболее полное удовлетворение потребностей самих трудящихся. В этих условиях именно потребление придает смысл всему обращению, становится его предопределяющим фактором. Обращение начинает базироваться на принципах движения потребительной стоимости подобно тому, как непосредственно общественный труд предполагает непосредственную, т. е. не опосредованную стоимостью, подчиненность производства удовлетворению человеческих потребностей. Освободившись из-под ига стоимости, обмен продуктов находит в потреблении меру своего движения. При этом величина обращающейся потребительной стоимости продукта заложена уже «не в овеществленном в продукте труде, а проистекает из природы этого продукта как потребительной стоимости, и притом потребительной стоимости для других»{218}.
Таким образом, если мерой продукта, обращающегося как стоимость, служит количество овеществленного труда, существующее в обращении, то мерой продукта как потребительной стоимости является нечто принципиально иное — количество потребности в этом специфическом продукте. Совокупное потребление выступает в качестве меры всей обращающейся потребительной стоимости, а потому и определителем количества рабочего времени, затраченного на ее производство. «Тем самым, — замечал К. Маркс, — в ложное положение поставлены: с одной стороны, безразличие стоимости как таковой по отношению к потребительной стоимости, а с другой стороны, овеществленный труд вообще как субстанция и мера стоимости» {219}. В этих положениях К. Маркс развивает сформулированный еще в «Нищете философии» тезис о том, что в будущем обществе потребление не только не будет определяться временем, необходимым для производства, а, наоборот, само время, нужное для производства того или иного продукта, будет определяться степенью его общественной полезности.
Если исходить из этой потребительностоимостной основы, то общей формой обращения (вместо такой же формы обращения стоимости: Д-Т-Д и Д-Д7) становятся фигуры «человек — продукт производства—человек» (Ч-П-Ч) и «человек — развитый человек» (Ч-Ч′), т. е. обращение капитала как стоимости заменяется обращением «человеческого» богатства—человеческого развития как формы основного богатства общества. Человек, присваивая продукт, тем самым и воспроизводит себя: при простом воспроизводстве он воспроизводит свое существование (жизнь), при расширенном — себя и как развивающуюся личность.
Иными словами, производство, превращаясь в арену непосредственного воспроизводства самого человека, неизбежно соответствующим образом модифицирует обращение. Будучи в материальном отношении обменом продуктов, обращение делает своим социальным содержанием движение и взаимообмен функций человека — функций по созиданию продукта и функций по его потреблению как способов собственного воспроизводства и развития.
В этом случае преобразуются сами стадии обращения. В той мере, в какой члены общества с самого начала выступают собственниками средств производства и жизненных средств, им нет необходимости покупать на рынке средства производства и рабочую силу, однако и здесь производству предшествует акт обращения. Человек, чтобы вступить в процесс производства, должен сначала быть потребителем произведенных жизненных средств, т. е. в производство он вступает, осуществив функции потребителя. На этой первой стадии обращения происходит переход от человека как потребителя к человеку как производителю своей жизни (Чп-Чпр). Акт перехода от потребления к производству предполагает, что в процессе индивидуального потребления предпосланные производству жизненные средства превращаются в плоть и кровь производителя.
Потребление, предшествующее производству, придает обращению новое качество, не присущее обороту капитала. Личное потребление рабочего не входит в кругооборот индивидуального капитала, жизненные средства выталкиваются из его обращения, так как предназначены для потребления (чужого); их потребление только предполагается как условие производительного потребления рабочей силы капиталом, т. е. лишь постольку, поскольку рабочий своим индивидуальным потреблением поддерживает и воспроизводит себя как рабочую силу. Он «для того, чтобы постоянно находиться на рынке в качестве материала, пригодного для эксплуатации капиталистом, прежде всего должен жить, следовательно, должен поддерживать себя индивидуальным потреблением» {220}. При обращении потребительных стоимостей индивидуальное потребление не только входит в обмен, но занимает место первого акта обращения, поскольку речь идет о движении, о воспроизводстве самого человека как главного богатства. Общество интересует в первую очередь, каким человек входит в стадию производства, ибо производство для человека должно стать ареной применения знаний, экспериментальной наукой, школой дисциплины труда. На этой стадии решается много новых проблем, не возникающих в условиях обращения стоимости. Потреблением задаются количественные пропорции вовлекаемых в обращение средств производства и труда, прошлого и живого. Решается, следовательно, вопрос о том, чтобы количество средств производства было достаточным для поглощения количества труда, соответствующего требованиям потребления. Жизненных средств, в свою очередь, также должно быть достаточно, чтобы данную массу труда вовлечь в производство. В итоге размеры продукта, создаваемого производством, должны определяться не масштабами самого производства и необходимостью его постоянного расширения, как это происходит при производстве стоимости, а кругом общественных и личных потребностей, подлежащих удовлетворению на данной ступени развития производительных сил.
На стадии производительного потребления, т. е. производства (Пр), факторы последнего превращаются в продукт, обладающий независимым от процесса производства существованием и имеющим потребительную форму, отличную от потребительной формы элементов процесса производства. В производственный процесс индивидуальное потребление не входит: вместо жизненных средств в производстве фигурирует потребительная стоимость рабочей силы (Чпр), т. е. живой труд, живой работник. В этом смысле обращение потребительной силы человека прекращается, на ее место вступает его движение как производительной силы, т. е. человек из состояния своего функционирования как потребителя переходит в свое функционирование в качестве производителя и соответственно расходует приобретенную в процессе потребления и развития физическую и духовную энергию, физические и умственные способности.
Последняя стадия обращения (П-Ч) начинается с вышедшего из производства продукта, в котором элементы процесса производства приобретают новую потребительную форму, а полезность конкретного труда превращается в полезность продукта. Она становится новой по сравнению с потребительными свойствами израсходованных средств производства, является приращенной полезностью, ибо предполагает затраты нового полезного труда. Продукт (П) одной своей частью возвращается в производство, а другой — переходит в индивидуальное потребление, образуя стадию обращения «человеческого» (не стоимостного) богатства. Обращение соответственно имеет две исходные составные оси: а) обращение средств производства; б) обращение функций человека, обмен деятельностей и способностей людей вместе со средствами их жизни и развития. Второй аспект обращения приобретает наиболее важное значение для будущего общества. В то же время он остается менее всего разработанным, несмотря на то, что человеческое общество должно интересоваться прежде всего лучшим удовлетворением потребностей и развитием трудящихся.
Весьма важной для теории обращения является проблема взаимодействия двух подразделений общественного производства на потребительностоимостной основе [25], т. е. без обращения денежного капитала и при первенстве производства средств потребления, которому принадлежит в данном случае роль первого подразделения. Эта основа позволяет решить вопрос о достижении пропорциональности и соответствия в обмене между производством и потреблением и является необходимым условием и базой планомерного развития общества, его планирующей деятельности. На стоимостной основе этого достигнуть нельзя.
Потребительная стоимость продукта и его потребление в принципе не могут соответствовать (быть пропорциональными) общественно необходимому времени его производства, составляющему стоимость продукта. Предложение продукта в качестве потребительной стоимости не определяется овеществленным в нем трудом и рабочим временем. К продукту применяется совсем иное мерило, зависящее от объема потребностей, а также от степени нужды в нем, но лежащее вне меновой стоимости самого продукта. Хотя индивидуальное потребление, отмечал К. Маркс, является необходимым, имманентным моментом процесса воспроизводства, потребление и производство никоим образом не идентичны. Капиталистический способ производства основывается как раз на том, что потребление и производство совершенно непропорциональны друг другу; напротив, они расходятся в той же пропорции, в какой развивается капиталистический способ производства {221}.
Не будет идентичности (пропорциональности) производства и потребления и в том случае, если в обществе сохранится товарное обращение. Каков бы ни был способ производства, на основе которого производятся продукты, входящие в обращение как товары, —это нисколько не изменит их характера как товаров, и в качестве товаров они одинаково должны пройти процесс обмена и сопровождающие его изменения формы. К. Маркс резко выступал против возможности совместить производство стоимости с установлением между ним и потреблением имманентной соразмерности, регулируемой непосредственно членами общества. Не может быть ничего ошибочнее и нелепее, отмечал он, чем предполагать контроль объединенных индивидов над совокупным производством на основе меновой стоимости и денег {222}. К. Маркс называл иллюзорными представления сторонников тех социалистических школ, которые воображали, что можно покончить с капитализмом, применив к нему вечные законы товарного производства.
Такие иллюзии обычно сопровождаются попытками поставить на место производства, основанного на стоимости, производство, базирующееся непосредственно на потребительной стоимости, и соответственно вместо обмена стоимостей (товаров) — обмен труда и продуктов. В результате такой подмены производство и потребление «рисуются» имманентно пропорциональными, не допускается превышения одного над другим, кроме случаев ошибочного, неправильного подсчета. В наше время обычно говорят о равновесии спроса и предложения, об установлении равновесных цен, способных приводить предложение в согласие со спросом, ибо предложение вроде бы должно представлять собой спрос, измеряемый количеством (объемом) самого предложения, т. е. тождественность в обмене стоимостных эквивалентов выдается как тождество стоимости и потребительной стоимости [26].
Действительное соответствие производства и потребления может иметь место только в том случае, если производитель и потребитель идентичны. Это происходит лишь в условиях производства и обращения, непосредственно основанных на потребительной стоимости. Как стоимость рабочая сила фигурирует в качестве составной части стоимости капитала, товарного мира и подчиняется вместе с ними законам их обращения. Однако человек как носитель рабочей силы, хотя и является продуктом общественного процесса воспроизводства вместе с вещественным продуктом, не составляет части последнего. Его движение как потребителя и производителя, а не как стоимости его рабочей силы предполагает, что речь идет об общественном продукте, который, поступая в общественное потребление, обращается не как стоимость и, следовательно, не по законам рынка. Вот почему движение общественного продукта не может быть сведено к обращению и возмещению его стоимости. Обращение этого продукта обусловлено потребительной стоимостью составных частей. Выделение этой стороны обращения общественного продукта приобретает весьма существенное значение для практики в будущем, ибо оно должно стать главным содержанием обращения в условиях производства во имя удовлетворения потребностей.
Обращению общественного продукта как потребительной стоимости присуща та решающая особенность, что его основанием служит движение конкретного, а не абстрактного труда. И в области анализа обращения общественного продукта необходимо исходить из строгого разграничения сторон труда, из его двойственного характера: в качестве затраты рабочей силы труд создает стоимость; в качестве конкретного, полезного труда — предметы потребления (потребительную стоимость). «Сумма общественного продукта, I+II, предметы потребления и средства производства, рассматриваемые по своей потребительной стоимости, конкретно, в их натуральной форме, являются продуктами труда текущего года, однако лишь постольку продуктом самого этого труда, поскольку он рассматривается как полезный конкретный труд, а не как затрата рабочей силы, не как труд, создающий стоимость» {223}. Что касается присоединенного в течение года абстрактного труда, то он воплощается лишь во вновь созданной стоимости, которая не имеет абсолютно ничего общего ни с конкретной природой средств производства, ни с конкретной природой вида труда, превращающего эти средства производства в продукт. Вновь созданная стоимость не представляет всего общественного продукта, поскольку она меньше стоимости этого продукта и не имеет отношения к его движению в качестве результата полезного труда, израсходованного в своих многочисленных формах. Только благодаря конкретному труду, а не затрате рабочей силы как таковой средства производства приобретают в продукте новую потребительную форму, отвечающую человеческим потребностям и пригодную для производительного или индивидуального потребления.
Без выделения этой потребительной стороны обращающегося продукта и отграничения ее от стоимостной стороны нельзя объяснить возможность расширенного воспроизводства потребительной силы самих непосредственных производителей и приращения в развитии их способностей. Ведь если исходить из динамики вновь создаваемой стоимости общественного продукта, то с ростом производительности труда эта стоимость должна уменьшиться. Значит, и потребление рабочих, определяемое в этих стоимостных рамках их необходимым рабочим временем, неизбежно должно сокращаться. Соответственно, сохранив названное условие, будущее общество не сможет не только поднять уровень потребления рабочих, но и ухудшит его. К этому ошибочному выводу, как показал В. И. Ленин, пришла в свое время Р. Люксембург, полагая, что «формула C>V, будучи переведена с капиталистического языка на язык общественного процесса труда, означает не более, как следующее: чем выше производительность человеческого труда, тем короче то время, в течение которого данное количество средств производства превращается в готовый продукт. Это — всеобщий закон человеческого труда, он имеет силу в будущем, при социалистическом общественном строе» {224}.
Ошибка Р. Люксембург в данном случае проистекала из того, что динамику стоимости продукта (под влиянием роста производительности труда), подчиненную закону стоимости, она выдала за всеобщий закон человеческого труда, т. е. закон стоимости пыталась выразить посредством потребительностоимостной формы. «Выраженный в вещественной потребительной форме совокупного общественного продукта, — писала она, — этот закон должен проявляться во все более возрастающем применении общественного рабочего времени на производство средств производства по сравнению с производством средств потребления. В социалистически организованном и планомерно руководимом общественном хозяйстве этот процесс должен был бы продвигаться еще быстрее, чем в современном капиталистическом обществе» {225}.
В. И. Ленин назвал этот вывод вздорным, искажающим теорию К. Маркса {226}. Решение проблемы он видел в том, что доля труда, воплощенного в предметах потребления рабочих, при социализме должна намного превосходить долю труда, реализованного в накопленной части продукта. Если, например, в созданном в данном году продукте будет реализовано 1500 единиц труда, то потребление рабочих будет составлять 1200 единиц, а накопляемая часть —всего 300 единиц, т. е. фонд потребления эксплуататоров переходит в фонд потребления рабочих {227}. Дело, однако, не только в этом. Расширенное воспроизводство потребительной силы трудящихся осуществляется не просто на базе сокращающегося объема вновь затрачиваемого рабочего времени, хотя и при относительном росте доли продукта, идущего на индивидуальное потребление, но и на основе роста высвобождаемого техникой труда, т. е. сэкономленного, а не затраченного рабочего времени. Обращение этой экономии на базе расширенного воспроизводства — вот что должно стать главным предметом анализа в политической экономии, выходящей за пределы товарного обращения.
Без перевода теории обращения на эту основу, т. е. на платформу закона потребительной стоимости и его развитой формы, касающейся производства «приращения» в развитии личности и благосостояния каждого (вместо производства стоимости и прибавочной стоимости), не решить проблему внутреннего соответствия производства общественным потребностям, особенно вопрос о реализации дополнительной потребительной силы трудящихся, связанной с возвышением потребностей. Не помогает здесь и прогрессивное изменение соотношения между С и V, какого бы превосходства ни достигал С над V в результате роста производительности труда.
Потребление рабочего, замыкаемое на стоимостной принцип — затраченное необходимое рабочее время, — никогда не может быть больше затрат этого времени на воспроизводство рабочей силы. Из равенства труда по условиям производства и по условиям потребления не получить ни единой дополнительной единицы «приращения» в развитии личности непосредственного производителя. Такое «приращение» может дать лишь их неравенство, когда труда по условиям производства будет затрачиваться меньше, чем высвобождаться труда, необходимого для расширенного воспроизводства способностей и потребностей непосредственного производителя. Это зависит уже от роста потребительной стоимости средств производства, рабочей силы, а вовсе не от соотношения времени, затрачиваемого на производство средств производства и на производство жизненных средств, т. е. не от отношения C>V. Наоборот, чем больше в производстве будет действовать прошлого труда по сравнению с применяемым живым трудом, тем выше будет потребительная сила трудящихся.
§ 2. Распределение благ по потребительной стоимости
Закон потребительной стоимости, как и все экономические законы, представляя прежде всего движение производства, одновременно является законом распределения. То, что производство делает своей конечной целью, распределение должно сделать результатом производства, т. е. оно выступает способом реализации цели производства.
Наиболее очевидно действие названного закона в сфере распределения условий производства и труда: их распределение между отраслями народного хозяйства в конечном счете осуществляется в зависимости от потребностей в различных благах, т. е. удовлетворение разнообразных потребностей людей требует приложения соответствующего количества различных видов труда и производства различного количества продуктов. Это требование является условием функционирования любого производства в той мере, в какой конечным результатом производства являются потребление и воспроизводство самого человека. Всем известно, «что для соответствующих различным массам потребностей масс продуктов требуются различные и количественно определенные массы общественного совокупного труда. Очевидно само собой, что эта необходимость распределения общественного труда в определенных пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определенной формой общественного производства, — измениться может лишь форма ее проявления. Законы природы вообще не могут быть уничтожены» {228}.
Наиболее основательно этот закон может выявить себя при социализме, в котором производство должно находиться под действительным предопределяющим это производство общественным контролем. Обществом создается связь между количеством общественного рабочего времени, затрачиваемым на производство какого- либо определенного предмета, и размерами общественной потребности, подлежащей удовлетворению при помощи этого предмета, т. е. на основе планового распределения устанавливается надлежащее соотношение между различными трудовыми функциями и различными потребностями.
К сожалению, планирование этих пропорций в нашей стране не учитывало требования закона потребительной стоимости, оно базировалось на затратном, стоимостном принципе, что не могло не привести к серьезным диспропорциям в распределении средств производства и труда, с одной стороны, и удовлетворении потребностей надлежащим количествам жизненных благ —с другой. Дальнейшее расширение затратного принципа в сфере распределения не могло не сопровождаться углублением разрыва между производством и потреблением, нарастанием кризисных явлений в этой области. Отсюда — настоятельная необходимость в преодолении затратных основ распределения средств производства и труда и перевода распределения на потребительностоимостную основу [27].
Закон потребительной стоимости является регулятором распределения не только труда и условий производства, но и предметов индивидуального потребления. Однако его применение к сфере распределения жизненных благ вызывает наибольшие трудности. По какому критерию они распределяются — остается тайной тайн экономической науки. По этому вопросу мы не находим четкого ответа в работах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина.
На поверхности общественной жизни незыблемым «социалистическим» принципом выступает распределение жизненных благ по труду. Редко кто задумывался над тем, что это значит по существу, по какому труду осуществляется распределение. Если речь идет об абстрактном труде и имеются в виду его общественно необходимые затраты на производство жизненных средств или результаты труда в виде стоимости этих средств, то их распределение происходило бы по стоимости рабочей силы, по затратному принципу. Соответственно рабочая сила воспроизводилась бы в сфере распределения, как и всякий товар, — по закону стоимости. Рабочий, получая эквивалент общественно необходимых затрат своего труда, никогда не смог бы рассчитывать на приращение своего благосостояния и развития: полученным продуктом он лишь возмещал бы затраты своего труда. Эквивалентный и тем более неэквивалентный обмен стоимости рабочей силы и жизненных средств этого не допускает. Но мы и не хотели этого признавать, полагая, что в социалистических условиях рабочая сила теряет свойства товара, а труд перестает оплачиваться по стоимости рабочей силы. Тогда оставался открытым вопрос, по какому закону осуществляется распределение жизненных благ, как трактовать принцип распределения по труду.
К. Маркс, Ф. Энгельс и В. И. Ленин не считали возможным распределение при социализме по стоимости рабочей силы, по затратам абстрактного труда. Вместе с тем они не исключали труд из критериев распределения. Проводя параллель с простым товарным производством, К. Маркс считал, что рабочее время должно служить мерой не только индивидуального участия в совокупном труде, но и в индивидуально потребляемой части совокупного продукта {229}. Он допускал обмен трудовыми эквивалентами: то же самое количество труда, которое рабочий дал обществу в одной форме, он получает (после соответствующих вычетов) обратно в другой форме {230}.
Эта аналогия может быть рационально понята в том случае, если здесь иметь в виду под трудом конкретный труд, т. е. рассматривать труд со стороны его роли созидателя не стоимости, а потребительной стоимости. К. Маркс, как потом разъяснил Ф. Энгельс, не мог принять тезис Е. Дюринга о том, что в будущем социалистическом обществе, сохраняющем товарное производство, «не только продукт труда, но и самый труд должен непосредственно обмениваться на продукт: час труда — на продукт другого часа труда» {231}. В более или менее развитом товарном производстве этого не может быть, ибо в таком случае продукт труда был бы товаром (стоимостью), а стоимость рабочей силы определяется вовсе не произведенным ею продуктом, а воплощенным в ней трудом. При подобном положении вещей, когда происходит только обмен труда на труд (в форме живого труда или его продукта), предполагается отделение работника от собственности и превращение продукта в стоимость. Обмен труда на труд, хотя и кажется условием наличия собственности у работника, на деле имеет своей предпосылкой отсутствие собственности у работника на объективные условия труда.
Если же рабочая сила (труд) обменивается на свой (полный) продукт (одного часа труда на продукт другого часа труда), то обмен труда происходит уже не по закону стоимости, а по закону потребительной стоимости. Предпосылкой такого обмена будет не просто труд, а собственность работника на материальные условия своего труда. Там, где у К. Маркса или Ф. Энгельса встречаются формулировки, похожие на принцип распределения по труду применительно к социализму, имеется в виду потребительностоимостная, а не стоимостная природа труда. К сожалению, они не всегда четко проводили это разграничение в вопросах распределения. А в молодости Ф. Энгельс допускал возможность потребительностоимостного выражения стоимостного обмена. Тем самым авторы давали повод отождествлять обмен стоимостных эквивалентов — стоимости рабочей силы на стоимости жизненных средств —с обменом трудовых эквивалентов: час труда на продукт другого часа труда.
В потребительностоимостной трактовке распределения учет труда нужно рассматривать не с позиций того, сколько среднего труда затрачено по условиям производства на жизненные средства, а по затратам труда, связанным с условиями их потребления, т. е. с той точки зрения, что удовлетворение определенных потребностей требует затраты определенного количества труда. Именно этот труд — труд по условиям потребления — должен учитываться в качестве меры участия как всего общества, так и отдельного человека в индивидуально потребляемой части продукта: чтобы получить определенную долю продукта для потребления, нужно затратить определенное количество труда.
Труд учитывается не только с точки зрения затрат на производство продукта, но и с точки зрения потребления, если общество не в силах обеспечить своих членов благами по потребностям. В той мере, в какой обмен потребительными стоимостями определяет смысл простого товарного производства, правомерно проводить аналогию между распределением по труду на основе потребительной стоимости и распределением в условиях простого товарного производства.
Другой, не менее важный аспект состоит в следующем: обществу и людям недостаточно знать, что количеством затрат общественно необходимого труда определяется стоимость жизненных средств и, следовательно, уровень платежеспособного потребления; надо еще знать, чем определяется величина того живого труда, который они должны затратить, чтобы получить то или иное количество жизненных благ. Люди должны знать, сколько надо трудиться, чтобы получить определенное благосостояние и развитие, а не наоборот — сначала трудиться, а потом ждать, насколько повысится их благосостояние. Эта задача не может быть решена на основе закона стоимости, она решается на базе противоположного принципа — закона потребительной стоимости. Если воспроизводство рабочей силы по ее стоимости (иначе говоря, зарплата) определяется общественно необходимыми затратами труда на производство потребляемых рабочим жизненных благ, то сами эти затраты (затраты труда на их производство) определяются уже не стоимостью, а потребительной стоимостью жизненных благ. Последние потребляются не как меновые, а как потребительные стоимости. Как стоимости они лишь обмениваются, продаются и покупаются. Именно потребительная стоимость жизненных средств «определяет издержки производства рабочей силы» {232}, и соответственно «доля рабочего в стоимости продукта определяется не стоимостью продукта, а потребительной стоимостью продукта, т. е. не затраченным на него рабочим временем, а его свойством сохранять живую рабочую силу» {233}, потребительной стоимостью продукта.
Затраты конкретного труда по условиям потребления не могут быть определены в рамках закона стоимости. Согласно этому закону стоимость жизненных средств определялась бы тем, сколько на них затрачивается необходимого труда, а сами эти затраты труда — стоимостью жизненных средств, т. е. мы не смогли бы выйти из замкнутого логического круга: стоимость жизненных средств определяется необходимым трудом на их производство, а необходимый труд — стоимостью обмениваемых на него жизненных средств. Мы, таким образом, повторили бы то определение стоимости А. Смита, в котором он делал «мерой стоимости товаров меновую стоимость труда, фактически — заработную плату, ибо заработная плата равна тому количеству товаров, которое приобретается взамен определенного количества живого труда, или равна тому количеству труда, на которое может быть куплено определенное количество товаров. Здесь масштабом стоимости и основанием для ее объяснения объявляется сама стоимость, — получается, следовательно, порочный круг» {234}. Выйти из этого круга можно, лишь обратившись к потребительной стоимости жизненных средств и самой рабочей силы. Подобно тому, как закон стоимости не объясняет возникновения прибавочной стоимости, так он не объясняет, сколько обществу надо затрачивать конкретного труда, чтобы так или иначе удовлетворять потребности людей. Потребительная стоимость жизненных средств не имеет никакого прямого отношения к общественно необходимым затратам труда по условиям производства продукта.
Рабочее время может определять стоимость жизненных средств, необходимых для воспроизводства рабочего, но не наоборот: стоимость этих средств не может определять рабочее время, необходимое для воспроизводства рабочего. Это время определяется уже другим фактором — потребительной стоимостью жизненных средств и стоящими за ними потребностями. Реализуется же потребительная стоимость жизненных благ в потребительной стоимости самой рабочей силы, а последняя—в живом труде, в его созидательных качествах, в способности производить больше, чем надо для содержания рабочего. Отсюда следует, что стоимостному принципу распределения жизненных благ с самого начала противостоит другой способ распределения — потребительностоимостный. В рамках закона потребительной стоимости исходным в распределении выступает уже не стоимость рабочей силы, а ее потребительная стоимость. Соответственно, этот способ распределения исходит из необходимости непосредственного удовлетворения жизненных потребностей и воспроизводства человека как носителя труда и субъекта общественных отношений. В этой плоскости лежат критерий и мера потребительностоимостного распределения.
Для обеспечения существования человека, восстановления и воспроизводства его жизненных сил этот критерий можно установить, исходя из обычаев и привычных потребностей. В первобытных обществах, не достигших высокого развития производительных сил, основой распределения как труда, так и жизненных благ служили потребительная стоимость продуктов и потребности человека. И в наше время мерой для обычного содержания человека являются расчеты прожиточного минимума, рационального потребительского бюджета, исходящие из потребительской «корзины», из суммы продуктов и промтоваров. Именно ими определяются минимальная заработная плата и денежное (стоимостное) выражение жизненных средств, а не наоборот.
Таким же способом можно установить максимальные для данного периода потребительские бюджеты и соответствующие им уровни возможных доходов. Они определялись бы не источником доходов (зарплата для наемных работников, предпринимательский доход и процент — для нанимателей рабочей силы и т. д.), не игрой цен, а потребностями развития личности и нужным для этого уровнем благосостояния. Да и само развитие производства больше всего стимулируется таким способом распределения, который позволяет всем членам общества всесторонне развивать, поддерживать и проявлять свои способности.
Способ распределения на основе потребительной стоимости жизненных средств позволяет установить количество труда, необходимого для удовлетворения соответствующих потребностей. Однако в этом случае труд будет необходим не по условиям производства стоимости, не тем трудом (рабочим временем), который реализуется во вновь созданной в течение данного года стоимости, а трудом, необходимым по условиям потребления, который реализуется в годовом продукте как в потребительной стоимости. Его (труд) можно рассчитать по следующей формуле:
Фр = Уп х Нч х Зн,
где Фр — годовой фонд рабочего времени; Уп — норма потребления продукта; Нч — численность населения; Зн — нормативные затраты труда.
Зная научно установленные нормы питания, техническую вооруженность труда (его производительность), урожайность полей, продуктивность скота и т. п., можно рассчитать нужное количество конкретного труда для всей потребительской «корзины», а также труда для производства соответствующих средств производства по их потребительной стоимости. Если же исходить из стоимостных расчетов, то легко нарушить всякую пропорциональность между потреблением и затратами труда по условиям потребления. Как бы ни повышались цены на продукты, их производство, доставка и реализация оказываются не под силу обществу: оно не способно выделить для этого нужное количество труда. Стоимость и абстрактный труд оказываются бессильными. Общество вынуждено обращаться к непосредственному обмену потребительных стоимостей, распределять их по карточкам.
Соответствие труда по условиям потребления труду по условиям производства выражает лишь самое простое и очевидное требование закона потребительной стоимости, выступающее условием функционирования стоимости в простом товарном производстве. Необходимый по условиям потребления труд содержит в себе потенциал не только для обеспечения обычного существования человека на основе обмена трудовыми эквивалентами, но и для его свободного развития, расширенного воспроизводства его способностей и благосостояния. Это последнее обстоятельство связано с тем, что потребительная стоимость жизненных средств, эффект их потребления всегда являются большими, чем затраты на их производство.
Затраты на воспроизводство рабочей силы и соответственно на производство ее жизненных средств бывают всегда меньшими, чем высвобождаемый этой рабочей силой труд. Если, например, в стране в таком-то году 7,8 млн работников обеспечивали потребности остальной части населения в зерне, картофеле, овощах, мясе и молоке, то тем самым они освобождали от участия в их производстве громадное число людей.
Именно поэтому мерой потребительной силы труда, вырастающей из потребительной стоимости жизненных средств, является отношение сэкономленного рабочего времени к рабочему времени, используемому в их производстве (по условиям потребления). Высвобождаемое, сэкономленное в производстве рабочее время не может быть равным затраченному рабочему времени, первое всегда больше второго. В этом состоит социально-экономический смысл полезности как всех создаваемых человеком средств, так и естественных сил природы, используемых обществом.
Получать жизненные блага по потребительной силе своего труда — не значит распределять их по затратам труда, даже если они берутся как затраты конкретного труда. Это вернуло бы распределение к стоимостному принципу, к тому, что экономия рабочего времени в производстве жизненных средств неизбежно снизила бы стоимость рабочей силы, уменьшила бы стоимостной объем потребления рабочих. На практике такое получается как раз в периоды наибольшей экономии рабочего времени в сфере материального производства. Все попытки согласовать повышение производительности труда с аналогичным ростом заработной платы обычно бывают неудачными.
Это явление вполне объяснимо, ибо в стоимостной плоскости требования закона потребительной стоимости могли бы быть осуществлены лишь в том случае, если бы по мере уменьшения затрат труда удешевлялись жизненные средства и за счет этого рабочие смогли бы увеличить свое потребление. Однако в настоящее время надеяться на снижение цен пропорционально росту производительности труда и экономии рабочего времени не приходится. Жажда прибыли подавляет всякую возможность снижения цен.
Распределение не по эффективности затрачиваемого труда, не по его производительной, а по потребительной силе существенно изменяет способ распределения жизненных благ. Рабочий получает возможность через экономию рабочего времени превращать возросшую производительную силу в свою новую дополнительную потребительную силу —не только содержать себя, но и приобретать условия для своего развития. Он получает экономически обоснованное право на часть им же сэкономленного рабочего времени в виде сокращения рабочего дня и увеличения продолжительности своего свободного времени.
Что же касается распределения по эффективности, производительности труда, то в лучшем случае рабочий может надеяться на приращение своего материального благосостояния за счет роста массы производимых предметов потребления в тех же рамках рабочего времени. Несмотря на привлекательность принципа распределения по эффективности труда, по его производительности, без перевода производительной силы труда в форму его потребительной силы этот принцип не срабатывает, поскольку он непосредственно не содержит в себе критерия распределения и потребления. Если производительность труда определяется сопоставлением его полезного результата в натуральных единицах данного вида потребительной стоимости с трудоемкостью, то это говорит лишь о том, что при более высокой производительности труда выпускается больше продуктов за ту же единицу времени. Из этого, однако, автоматически не следует повышения благосостояния работника.
Условия производства продукта и условия его реализации не совпадают. Если первые зависят лишь от производительной силы труда, то вторые опосредуются достигнутой пропорциональностью в развитии различных отраслей народного хозяйства и потребительной силой общества. Последняя же определяется не абсолютной производительной и не абсолютной потребительной силой людей, а потребительной силой, ограничиваемой данными отношениями распределения, т. е. в зависимости от способа распределения.
При потребительностоимостном способе распределения необходимо сначала выразить полезность продукта труда количеством замещаемого, сэкономленного живого труда за вычетом затрат труда на достигаемую величину экономии. Затем следует таким образом измеренную производительную силу труда перевести на язык его потребительной силы, определив потребительную стоимость рабочей силы. Так, для капитала потребительная стоимость рабочей силы заключается в избытке того количества труда, которое доставляется рабочей силой, над тем количеством труда, которое осуществлено в ней самой.
Мы полагаем, что распределять жизненные средства на основе сэкономленного труда можно столь же успешно, как и на основе затраченного труда. На индивидуальном уровне нормой распределения для рабочего было бы отношение сэкономленного им труда к затраченному, а по аналогии с товарным производством и на более привычном языке —его прибавочного труда к необходимому, взятыми в их общеэкономическом смысле. Прибавочный труд рабочего в этом случае представлял бы собой сэкономленный труд тех, кто не участвует в материальном производстве, т. е. без этого труда рабочих они вынуждены были бы участвовать в производстве своих жизненных средств. Что значит распределять жизненные блага по этой норме?
Во-первых, она предполагает, что распределение с самого начала происходит с учетом не просто и не только затрат необходимого труда, как это вытекает из принципа «от каждого по способностям, каждому по труду», а по всему, в том числе прибавочному (в указанном смысле), труду. Продукт труда достается самим трудящимся, а произведенный ими излишек (над жизненными средствами для их собственного сохранения, воспроизводства) служил бы для развития самих рабочих, для того чтобы они могли равноправно пользоваться всеми приобретениями науки и культуры.
Во-вторых, благосостояние рабочего определялось бы не стоимостью его рабочей силы, общественно необходимыми, усредненными, уравненными для данного периода затратами на ее воспроизводство, а уровнем прибавочного продукта, который, в свою очередь, определяется отношением этого продукта к той части продукта, в которой выражается только необходимый труд. Соответственно степень богатства рабочего измерялась бы относительной величиной потребляемого им прибавочного продукта. В стоимостном же измерении, как это происходит ныне, норма прибавочного продукта скорее свидетельствует об изъятии у рабочего прибавочного продукта.
Проблема состоит в том, чтобы норму прибавочного продукта, рассматриваемую по аналогии со стоимостным механизмом распределения, превратить из нормы изъятия прибавочного продукта у рабочих в норму получения ими своих доходов, т. е. сделать так, чтобы рабочие распределяли между собой производимый ими продукт так же, как это делали капиталисты — по норме прибавочного продукта или по ее модификации — средней норме прибыли (рентабельности).
Подобную перестройку, например, осуществили в своем хозяйстве работники дагестанского Союза собственников «Шукты». Каждый работник, имея на своем счету заработанную им долю из коллективного богатства, не только возмещает из своего дохода затраты на средства своего существования, но и получает определенный процент прибыли. Что же касается служащих, управленцев и других непроизводственных работников, то их существование и благосостояние ставятся в зависимость от доходов производственников, —они получают определенный процент от этих доходов. Например, благосостояние зоотехника находится в прямой зависимости от доходов доярок, от результатов их труда {235}.
На уровне всего общества потребительностоимостный механизм распределения претерпевает существенную модификацию. Последняя обусловлена прежде всего тем обстоятельством, что общественные производительные силы труда, возникающие из общественных комбинаций труда, из его соединения с наукой, дополняются общественной потребительной силой труда. Эта сила реализуется в надындивидуальном потреблении, за которым стоят совместно удовлетворяемые потребности людей в образовании, здравоохранении и защите окружающей среды, благах культуры и т. д. Очевидно, что только по этой причине норма общественного прибавочного продукта будет иной, чем норма индивидуального прибавочного продукта рабочего. Первая будет выше второй, поскольку общественные производительные силы труда реализуются в дополнительной массе общественного продукта как потребительной стоимости. Соответственно, общественная потребительная сила труда будет не вычетом, а плюсом к его индивидуальной потребительной силе.
Кроме того, подлежащий распределению продукт в его потребительной форме будет совсем иным, чем продукт в своей стоимостной форме. И не только потому, что первый является результатом конкретного труда, а второй — абстрактного. Так, присоединенный в течение года абстрактный труд воплощается лишь во вновь созданной стоимости, не представляющей всего годового общественного продукта: она меньше стоимости годового продукта. Главное же состоит в том, что без выделения потребительной формы общественного продукта невозможно объяснить расширенное воспроизводство потребительной силы непосредственных производителей, приращение их благосостояния, возвышение их потребностей. Ведь если исходить из распределения продукта как вновь созданной стоимости, то по мере повышения производительной силы труда эта стоимость должна уменьшиться. Вследствие этого и потребление, определяемое (в этих стоимостных рамках) необходимым временем труда, неизбежно должно сокращаться. Согласно закону возрастания органического строения производства (C>V) все большая часть общественного рабочего времени будет затрачиваться на производство средств производства, а все меньшая его часть — на производство жизненных благ. При сохранении стоимостных рамок невозможно будет поднять уровень потребления рабочих. Наоборот, их потребление, определяемое необходимым рабочим временем и стоимостью необходимого продукта, неизбежно должно сокращаться.
Принципиальное решение этой проблемы опять-таки возможно лишь на потребительностоимостной основе. Расширенное воспроизводство потребительной силы трудящихся может осуществляться не на базе затрат их необходимого рабочего времени, а посредством присвоения сэкономленного времени, все более растущего свободного времени общества. Эта экономия зависит от повышения потребительной стоимости средств производства и рабочей силы, а вовсе не от соотношения времени, затрачиваемого на производство средств производства и на производство жизненных благ, т. е. не от отношения С>V. Наоборот, чем больше экономится живого труда, тем выше будет потребительная сила трудящихся.
Иные формы приобретает распределение сэкономленного рабочего времени. Вместо нормы прибавочного труда (отношение прибавочного к необходимому рабочему времени) главным способом ее распределения выступает норма свободного времени общества (отношение незанятого в материальном производстве времени к занятому рабочему времени). Если на индивидуальном уровне (у рабочего) эта норма в настоящий период характеризуется отношением его двух-трехчасового свободного времени к его семичасовому рабочему времени и составляет 30-40%, то для занятых в непроизводственной сфере она будет намного выше — 130-140%. В зависимости от этих норм распределяются условия развития между разными группами населения: у одних членов общества они оказываются минимальными, у других — максимальными.
Что же касается количественных соотношений между работниками производительного и непроизводительного труда, то они зависят от разных обстоятельств. Число живущих на доход по сравнению с численностью производительных рабочих может быть велико потому, что значительная часть годового продукта идет на потребление, а не на воспроизводство материальных условий производства. Или же потому, что высока производительность труда производительных рабочих, позволяющая иметь достаточно большой объем прибавочного продукта и содержать значительное количество непроизводительных работников. Существенное значение имеют и развитость потребностей, и потребительная сила общества: если они низки по уровню своего развития, то меньшим количеством прибавочного продукта можно содержать большее количество непроизводительных работников.
Перевод распределения на потребительностоимостную основу существенным образом изменил бы весь современный механизм и порядок формирования доходов, базирующихся на разделении доходов на заработную плату, прибыль (процент) и ренту. Дело в том, что общественный продукт, рассматриваемый как результат конкретного труда, например масса потребительных стоимостей, произведенных в течение года, далеко не совпадает со вновь созданной в данном году стоимостью, распадающейся на указанные виды доходов. Так, вновь произведенная стоимость, отнесенная к предметам индивидуального потребления и подлежащая распределению как таковая, меньше стоимости всей массы предметов потребления, поскольку в них содержится еще и стоимость превращенных в продукт средств производства и сырья.
Главное же состоит в том, что без выделения потребительной формы общественного продукта, без его деления (не стоимостного) на предметы индивидуального и производственного потребления нельзя обосновать реальный процесс воспроизводства общества, в частности расширенное воспроизводство потребительной силы непосредственных производителей, приращение их благосостояния. Ведь распределение продукта в его стоимостной форме предполагает, что рамки индивидуального потребления рабочего совпадают со стоимостью необходимого продукта и с затраченным на его производство необходимым рабочим временем, которые по мере роста производительности труда должны сокращаться. Вот почему и потребление, определяемое этими стоимостными формами, неизбежно должно уменьшаться. Потребительностоимостная формула позволяет избежать этого, а расширенное воспроизводство рабочей силы и, следовательно, индивидуальное потребление здесь ставятся на первое место при распределении общественного продукта. Тем самым преодолевается остаточный принцип, согласно которому продукту, предназначенному для индивидуального потребления, в распределительной схеме отводится последнее место.
К сожалению, в этом духе, т. е. в стоимостном смысле, в литературе чаще всего трактуется порядок распределения общественного продукта, содержащийся в «Критике Готской программы». Упускается из виду, что К. Маркс при перечислении вычетов из общественного продукта ставил на последнее место часть предметов потребления, распределяемых между индивидуальными производителями, исключительно для того, чтобы опровергнуть тезис Ф. Лассаля «о неурезанном трудовом доходе», чтобы доказать, что этот доход действительно урезается. Из этого не следует, что К. Маркс отрицал необходимость первоочередного развития подразделения производства, создающего предметы потребления и приоритет воспроизводства самого производителя по сравнению с воспроизводством средств труда. Наоборот, в схемах воспроизводства, отражающих движение потребительной формы продукта, на первое место ставится подразделение, производящее предметы индивидуального потребления.
Да и в самом тексте «Критики Готской программы» четко разграничиваются два смысла «трудового дохода» — доход как продукт труда и как стоимость этого продукта (в последнем случае должны различаться вся стоимость продукта и ее вновь созданная часть). К. Маркс, говоря о распределении в будущем обществе, имел в виду не стоимость, а потребительную стоимость распределяемого совокупного общественного продукта. В таком случае распределение предметов индивидуального потребления должно быть осуществлено до фазы производства. Иначе человек не может вступать в производство: его индивидуальный труд должен непосредственно, с самого начала существовать как составная часть совокупного труда и вознаграждаться тоже непосредственно. Этого не происходит, если производители обменивают свои продукты в качестве стоимостей.
Лишь после того, как распределением выполнено первое условие производства— обеспечено надлежащее содержание производительного работника и его семьи (воспроизводство рабочей силы общества), может идти речь о распределении другой части предметов индивидуального потребления, необходимых для удовлетворения совместных потребностей и для развития общества. Когда выполнены условия воспроизводства самих людей, решается вопрос о восстановлении средств и материалов труда и расширенном их воспроизводстве, о дальнейшем обеспечении роста благосостояния и развития общества.
И ранее, и ныне у нас распределение предметов индивидуального потребления по труду осуществляется на базе старого принципа —на основе личной (частной) собственности рабочего на свою рабочую силу, сдаваемую в наем. Рабочая сила находится на положении товара, а труд — на положении наемного труда. В результате собственность на рабочую силу как на товар и частнотоварный способ распределения предметов индивидуального потребления вошли в непримиримое противоречие с общественной собственностью на материальные средства производства: непосредственные производители все более отчуждались от общественной собственности, становились безразличными к ней и враждебными к ее реальным распределителям — государственному управленческому аппарату.
Общество оказалось перед дилеммой, как осуществлять распределение: либо по труду, который равен стоимости жизненных средств, рабочей силы, либо по труду, определяемому потребительной стоимостью жизненных средств. В первом случае мы имели дело со стоимостной формой реализации принципа распределения по труду, т. е. рабочему возмещается стоимость его рабочей силы, он получает лишь ту часть созданного им же продукта, которая необходима для воспроизводства его рабочей силы. Прибавочный продукт, доставляемый его трудом, не включается в этот эквивалент, а присваивается другими. Это означает, что уменьшается сама возможность развития и роста благосостояния рабочего.
При господстве системы найма практически весь прибавочный продукт забирает наниматель — таков закон отношения найма, закон поведения нанимателя. Отношение стоимости при обмене труда на продукт выступает по существу отношением эксплуатации. Собственность рабочего на свою рабочую силу неизбежно предполагает наемный труд, отчуждение рабочего от прибавочной части продукта своего труда —его эксплуатацию. Если наниматель не присваивает прибавочный продукт рабочего, то рабочий ему просто не нужен. В свою очередь, рабочий, имей бы он такую же собственность, как и наниматель, не стал бы вступать с ним в отношения найма.
Для реального обеспечения социальной справедливости нужен новый курс. Квинтэссенция его — распределение жизненных средств по законам потребительной стоимости. Особенность рабочей силы как потребительной стоимости, в отличие от ее стоимости, состоит в том, что реализация первой предполагает доставление рабочим большего количества труда, чем затрачивается на производство его жизненных средств. Рабочий может с полным основанием претендовать не только на тот объем жизненных средств, который равен стоимости его рабочей силы, но и на дополнительное количество жизненных благ и средств развития, доставляемых его же живым трудом. То, что рабочий получает часть прибавочного продукта в качестве своего дохода, он обязан уже не только своему труду, но и своей собственности на средства производства, тому, что он является работающим собственником. Здесь главное в том, что собственность на средства производства становится условием собственности на продукт своего труда.
Если общественная собственность ограничивается в своей реализации (аренда, кооперативы), то многие общие блага, предназначенные для совместного потребления (образование, медицинское обслуживание), перестают быть достоянием каждого члена общества, его непосредственной собственностью, переходят в разряд платных услуг, равное пользование которыми общество уже не обеспечивает. Рост объема платных услуг рассчитан на имущественную дифференциацию граждан, предполагает еще большую социальную несправедливость для трудового народа.
Всякое преимущество в собственности, предоставленное отдельному коллективу, человеку, неизбежно наносит вред другим коллективам. Вот почему необходимо, чтобы коллективная собственность выступала как индивидуальная, т. е. как собственность каждого. Нет никакой нужды раздавать средства производства, передавать их в частную собственность, для этого достаточно предоставить право самим трудящимся распоряжаться тем продуктом, в который они превращают средства и предметы труда, право претендовать на долю дохода от собственности на средства производства, задействованные в создании продукта. Чтобы не оказаться в кризисе, необходимо было бы разрешить противоречия, вызвавшие кризис, а именно — противоречие между обобществлением производства, общественной собственностью на его материальные средства, с одной стороны, и наемным характером труда, приводящего их в действие, — с другой. Социализма не будет, если рабочая сила остается товаром, а рабочий — собственником лишь своей рабочей силы. В условиях рынка рабочей силы, т. е. дальнейшего углубления наемного характера труда, невозможно гарантировать освобождение и от другого следствия наемного труда — безработицы. Без преодоления самого наемного труда невозможно гарантировать и право на труд — на это реальное завоевание народа. Наличие наемного труда — не принцип социализма, а государственно-бюрократическая форма организации труда, присущая государственному капитализму, когда наймом занимается не отдельный предприниматель, а государство как орган управления, представляющий всех нанимателей.
Избавиться от всего этого рабочие смогут, если откажутся вступать в отношения купли-продажи своей рабочей силы, активно выступая против рынка рабочей силы. Они вполне обоснованно могут отказываться от участия в работе предприятий, в которых частные собственники являлись бы хозяевами, а рабочие — их наемной рабочей силой. Рабочие коллективы могут сами взять на себя функции коллективного собственника и превратить данное предприятие в народное, собственное предприятие. Они могут не согласиться и с тем, что переход к отношениям рынка рабочей силы и к массовой безработице неизбежен, что им нет альтернативы.
Такой альтернативой может служить организация производства, в которой рабочая сила перестает быть товаром. Она должна функционировать только как потребительная стоимость. Тогда действительной целью производства станет удовлетворение потребностей людей, воспроизводство самого человека.
Эта тенденция в определенной мере обнаруживает себя и в современном капиталистическом мире. Возникают предприятия, на которых собственниками и распределителями продукции становятся сами работники. Так, например, в США по системе ESOP (план участия работников в акционерной собственности компаний) работают многие предприятия. Они охватывают значительную часть всей рабочей силы. В Испании существует федерация производственных кооперативов «Мондрагон» [28].
На подобных предприятиях, кроме улучшения экономических показателей, преодолевается отчуждение работников от средств производства и результатов труда, достигается определенная справедливость в отношениях распределения. Фирмы «Мондрагона», например, около 70% своей прибыли распределяют между работниками пропорционально их заработной плате и трудовому стажу, 10% прибыли расходуют на общие социальные нужды: образование, культуру, жилье, остальные 20% прибыли инвестируют в производство, в развитие кооперативов.
Трудовая коллективная собственность позволила фирмам установить систему сомоуправления. Высшим руководящим органом кооператива является общее собрание, которое выбирает правление, социальный совет и контрольную комиссию. Причем выборы осуществляются не по количеству акций или величине пая, как это происходит в акционерных обществах, а по принципу «один человек — один голос». Каждые десять работников посылают в социальный совет своего представителя.
В СССР в свое время аналогичные функции выполняли собрания трудовых коллективов и их советы, функционировавшие на всех предприятиях и во всех учреждениях. Они составляли важный орган самоуправления, мощное средство социальной защиты работников. Дело шло к тому, чтобы трудовые коллективы превратить в исходные ячейки в выборах как в местные, так и высшие государственные советы, т. е. выстроить избирательную систему не по территориальному, а по производственному принципу (как это было до принятия конституции 1936 г.).
После реставрации капитализма в современной России собрания и советы трудовых коллективов, а также возможность организации предприятий с собственностью работников исчезли как из Гражданского кодекса, так и из Трудового кодекса Российской Федерации. Однако вопреки запретам законодательства реальная практика заставляет обращаться к воле трудовых коллективов. Если, например, на предприятии имеются организации разных профсоюзов, то для решения общих вопросов (о начале или прекращении забастовки, о заключении коллективного договора и др.) приходится собирать трудовой коллектив и на его собрании решать эти вопросы. Ректор, например, Санкт-Петербургского государственного университета выбирается на конференции трудового коллектива (его представителей), хотя в Уставе университета в системе органов управления этот орган не значится. Его создания не предусматривают официальные законы.
Реальная политика рано или поздно заставит законодателей России признать существование трудовых коллективов и издать соответствующие законы, как это сделано в США, в Испании и других странах. Придется восстановить ранее действовавший закон о трудовом коллективе, а также ввести соответствующие изменения в Трудовой и Гражданский кодексы Российской Федерации.
«... Вся так называемая всемирная история есть не что иное, как порождение человека человеческим трудом...».
К. Маркс