В контексте анализируемых проблем чрезвычайно интересны положения и выводы наиболее известных представителей евразийского направления российской мысли (Н.С. Трубецкой, Г.В. Вернадский, П.Н. Савицкий, Л.П. Карсавин и др.). Представителями евразийства природный фактор бытия русского народа оценивается однозначно положительно. Причем все они отдавали явное предпочтение пространству над временем, видели в доминировании времени над пространством явление глубоко чуждое всей неевропейской части планеты, включая и Россию как шестую часть суши. Такой взгляд обусловлен прежде всего тем, что географическая среда России («местоположение», «месторазвитие») выступает, согласно им, главной предпосылкой возникновения особой евразийской цивилизации. Специфика же географической среды (пространства) России – это «государство-континент». Именно особое «ощущение континента» определяет основу духовного строя России – Евразии. Это обстоятельство принципиально отличает ее от Западной Европы, для которой характерно «ощущение моря»[144]. В целом, теоретики евразийства очень тонко ощущали обусловленность культуры народов конкретными географическими обстоятельствами.
Категория месторазвития позволяет показать единство социально-временного аспекта бытия народа с аспектом социально-пространственным, который характеризуется отношением социального субъекта к внешнему миру, к его «вмещающему ландшафту». Евразийцы впервые показали, что социальное время и социальное пространство в существовании и деятельности этноса различимы только в абстракции, так как в реальности они представляют собой диалектическое единство, которое мы по аналогии с теорией относительности рискнем назвать социальным пространственно-временным континуумом. Подобно тому как в квантовой механике нельзя отделить время от пространства и далее от вещества и поля, в социальной жизни нельзя отделить социум от социального пространства и времени. Таким образом, в теорию географической среды внесено существеннейшее дополнение: речь идет не только о влиянии последней на социум (Монтескье) и об обратном влиянии (Гер-дер), но и – это главное – о слиянии в единое целое социальноисторической среды и ее территории.
Категория месторазвития играет ключевую роль в евразийском понимании историософии России – Евразии, особого мира, особой культуры, особой судьбы евразийского социума. По убеждению евразийских теоретиков, месторазвитие евразийской культуры, значительно отличающееся от европейского и азиатского месторазвития соответствующих культур, предопределяет и культурно-исторический тип цивилизации, возникшей и совпадающей с территорией Российской империи и почти повторяющей ее территорией Советского Союза. Именно в этом месторазвитии существует евразийская цивилизация, отличная как от европейской, так и от азиатской, где, как в громадном горниле, сплавились судьбы этнически разных составляющих. Не этнические, не конфессиональные, не экономические принципы являются главенствующими в этом пространственно-временном социальном континууме, а синтетический принцип месторазвития «стяжает», объединяет различные социальные организации.
Методологическая роль категории месторазвития весьма значительна не только для периода 1920-х гг., когда она впервые была введена в научный обиход, но и сегодня. Именно эта категория, хотя и под другим названием, является центральной в современной геополитике, к основоположникам которой с полным правом можно причислить и евразийцев. Именно евразийцы первыми обратились к геополитике как к науке, именно они основали русскую школу геополитики. Евразийская доктрина, по мнению А. Дугина, – доктрина во многом геополитическая, а идеологи евразийцев достигли в этой области столь важных и высоких результатов, что их вполне можно поставить в один ряд с классиками геополитической науки Хэлфордом Макиндером (1861–1947), Альфредом Мэхэном (1840–1914), Видалем де ла Блашем (1845–1918), Карлом Шмиттом (1888–1985), Карлом Хаусхофером (1869–1946), Николасом Спикме-ном (1893–1943) и т. д. Здесь же заметим, что не с меньшим основанием евразийцев можно считать и основоположниками русской экологии, ибо именно они, рассматривая взаимодействие социального субъекта во взаимообусловленном существовании с социальным пространством, подчеркивали, что социальный субъект не только «усваивает» и делает социальное пространство «частью своего жизненного мира», но и тревожится о нем как о «своем внешнем теле».
Говоря о социальном пространстве, надо обратить внимание и на проблему территориально-культурной идентичности, которая в нем формируется. Территориально-культурная идентичность – это переживаемые и осознаваемые смыслы культурно-географической реальности (И.Я. Левяш). Они формируют «практическое чувство» и осознание «почвенной» сопричастности к определенной территориальной общности как специфическому жизненному пространству. Эта идентичность устанавливается как результат двух процессов – объединения и различения. Чтобы идентифицировать территориальную культурно-цивилизационную общность, ее необходимо для себя «определить» и одновременно тделить от других общностей. Поэтому истинное значение такой идентичности предполагает все сходства и различия, объединения и противопоставления общественной жизни.
Территориальная культурно-цивилизационная идентичность связана со специфическим пониманием территории, переживанием индивидом ее культурных и цивилизационных обстоятельств и черт. Они характеризуют данную территориальную общность как ментально «свою». В силу идеального «перевоплощения» себя в члена территориальной общности, обстоятельства ее существования и сама эта жизнь в совокупности различных аспектов приобретают личностный смысл.
В заключение следует отметить, что, хотя природно-климатический фактор фатально и не предопределяет характер и направленность развития экономики и дает широкий простор для исторического творчества, он, тем не менее, является таким наследством, от которого не может эмансипироваться ни один народ.
Кроме того, чрезвычайно важно подчеркнуть, что предлагаемая природная интерпретация целого ряда феноменов социального бытия, рассмотрение его в аспекте взаимоотношения природы и общества никак не противоречит другим ракурсам изучения человеческой истории. Ибо в реальности ни один подход к анализу общественной жизни, какой бы значимый и плодотворный он не был, не может выступать в качестве универсального. Глубоко прав был Н. Бор, когда говорил о том, что никакое сложное явление нельзя описать с помощью одного языка (т. е. на основе одной какой-либо концепции или парадигмы). Истинное понимание может дать только голограмма, т. е. рассмотрение явления в разных ракурсах, его описание с помощью различных интерпретаций.
Раздел VОбщество как исторический процесс
Глава 19Развитие общества как естественно-исторический процесс. Формационное членение истории
Формационный подход к пониманию истории был создан немецкими философами К. Марксом и Ф. Энгельсом. В дальнейшем над его развитием трудилось несколько поколений марксистов, стремящихся создать цельную теоретическую систему, лишенную внутренних противоречий и обладающую высокой объяснительной способностью.
Суть формационного подхода, или материалистического понимания истории, как его называл сам К. Маркс, можно сформулировать следующим образом: основой общественной жизни, или фундаментом общества, является способ производства материальной жизни, необходимый для удовлетворения материальных потребностей людей. Способ производства первичен по отношению к общественному сознанию и обусловливает «социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»[145]. Но сам способ производства материальных благ носит развивающийся, конкретно-исторический характер, что приводит к изменению социальной системы в целом и ее движению от этапа к этапу. Так мы выходим к категории общественно-экономической формации, которая занимает в материалистическом понимании истории центральное место.
Понятие общественно-экономической формации обозначает у Маркса логически обобщенный тип (форму) организации социально-экономической жизни общества и складывающийся на основе выделения у различных конкретно-исторических обществ общих черт и признаков, прежде всего в способе производства. Иными словами, это исторически определенный тип общества, представляющий собой особую ступень в его развитии («общество, находящееся на определенной ступени исторического развития, общество со своеобразным отличительным характером»).
Под формацией, следовательно, нельзя понимать какое-то эмпирическое общество (английское, немецкое и т. д.) или какое-то совокупное геополитическое сообщество (Запад, Восток). Формация в этом смысле – высоко идеализированный, абстрактно-логический объект. Вместе с тем формация – это и реальность, выступающая как общее в социально-экономической организации жизни различных конкретных обществ.
Формулировка понятия «общественно-экономическая формация» – непростое дело. Введение в научный оборот данного понятия было мощным интеллектуальным прорывом. Сложность состояла в том, что всякое человеческое общество в целом состоит из множества более мелких, частных общностей (человечество, раса, нация, класс, производственный коллектив, семья, религиозная община и т. п.). Развитие человечества в целом, т. е. всемирная история, складывается из множества частных историй этих общностей. В истории человечества нельзя найти даже два полностью идентичных социальных организма. Каждое отдельное, частное общество имеет свои индивидуальные особенности.
Неповторимость, индивидуальность истории единичных общественных организмов всегда бросалась в глаза исследователям. Всемирная история представала как бесконечное и бессистемное нагромождение случайных событий, в которых нет никакого порядка и закономерности. Для того чтобы преодолеть хаос и произвол, господствовавшие во взглядах на историю, как-то систематизировать массу исторических событий, необходимо было прежде всего выделить и зафиксировать в научных понятиях элементы всеобщего, повторяющегося во всех явлениях и событиях мировой истории, другими словами, применить к анализу исторического процесса общенаучный критерий повторяемости, закономерности событий. Накопленный исторический материал, наглядно свидетельствовавший о разнообразии различных человеческих обществ и этапов их развития, нуждался в упорядочивании и систематизации. Предлагавшийся некоторыми историками принцип выделения в истории эпох Древней, Средневековой и Новой истории не отвечал этим требованиям, так как не давал возможности понять, чем одна эпоха принципиально отличается от другой и каковы причины их смены.