Любое предпринятое нами значимое действие может влиять на наше мнение о самих себе (Schlenker & Trudeau, 1990; Vallacher & Wegner, 1985). Просоциальное поведение не является исключением из этого правила. Например, Элизабет Мидларски и Робин Немерофф (Midlarsky & Nemeroff, 1995) обнаружили, что спустя 50 лет после Холокоста самооценка спасителей евреев все еще была повышенной благодаря помощи, которую они оказали. Действительно, оказание экстренной или многократной помощи не только повышает самооценку людей, но также заставляет их впоследствии считать себя более склонными к альтруизму (Cialdini, Eisenberg, Shell & McCreath, 1987). Возможно, это помогает объяснить озадачивающий, но приятный поворот событий, наблюдавшийся американскими благотворительными организациями в конце 2005 года. В том году беспрецедентное количество стихийных бедствий – включая ураганы «Катрина» и «Рита», обрушившиеся на американское побережье Мексиканского залива, ужасающее землетрясение в Пакистане, цунами в Юго-Восточной Азии, которое унесло жизни 230 000 человек, и войну в Судане, лишившую крова тысячи людей, – породило столь же беспрецедентные проявления помощи от американского народа. Удивительно, что ни в одном из случаев помощи не отмечалась обычная «усталость доноров», которую благотворительные учреждения зачастую наблюдают сразу после успешной кампании по сбору средств, когда люди какое-то время отказываются снова вносить пожертвования (Strom, 2006). Вместо этого приходящиеся на конец года праздничные пожертвования в 2005 году оказались такими же, как всегда, или даже еще большими (Crary, 2005). Как можно объяснить отсутствие в этом случае усталости доноров? Как ни странно, возможно, ключевую роль сыграла именно длинная череда трагедий, заставившая американцев опустошать свои кошельки. В конце этой длинной серии альтруистических поступков граждане США, принимая решение сделать праздничное пожертвование, возможно, исходили не из того, что «я уже пожертвовал», а из того, что «я – жертвователь».
Поскольку просоциальное поведение влияет на наше мнение о себе, мы можем использовать его для управления Я-образом (Я-концепцией) двумя основными способами: можно использовать его, чтобы улучшить и подтвердить наши самоопределения (Madon et al., 2008; Swann, 1990). Например, если нужно поддержать свое Я, то вы можете оказать кому-либо услугу, и – как у помогавших во время Холокоста – ваше мнение о себе улучшится. Или, если ваше представление о себе уже включало альтруистический компонент – скажем, вы всегда считали себя отзывчивым или щедрым, – то вы могли бы помочь нуждающемуся человеку, чтобы подтвердить это представление; здесь целью было бы не улучшение Я-концепции, а ее подтверждение (Grube & Piliavin, 2000; Penner & Finkelstein, 1998). Бет Старк и Кей До (Stark & Deaux, 1994) обнаружили подтверждение действия этого процесса самопроверки в исследовании волонтеров, участвующих в программе реабилитации бывших заключенных. Лучшим прогностическим фактором готовности волонтера продолжить участие в программе было его ощущение, что эта работа является «важным отражением того, кто я такой». В следующем разделе мы рассмотрим несколько факторов, помогающих людям определить, кто они такие, и в соответствии с этим влияющих на просоциальное поведение.
Личные нормы и религиозные кодексы
Люди, склонные помогать другим, часто сообщают, что принять решение об оказании помощи их подтолкнули собственные убеждения и личные ценности. Исследования благотворительности и волонтерства в Соединенных Штатах позволили обнаружить, что 87 % опрошенных ссылались на сформировавшиеся у них личные ценности как на причину своих действий; ни один другой фактор не упоминался так часто (Hodgkinson & Weitzman, 1990; рис. 9.3). Подобный паттерн обнаружился, когда Марк Снайдер и Аллен Омото (Snyder & Omoto, 1992) спросили у 116 волонтеров в центре помощи больным СПИДом, почему они решили помочь; безусловно, большинство волонтеров (87 %) указали на связь этой работы с их личными ценностями.
Если, как представляется, убеждения и ценности, формирующие Я-образ человека, могут мотивировать его просоциальное поведение, то люди, которые наиболее полно интернализовали (включили) просоциальные убеждения и ценности в свой Я-образ, должны иметь наиболее сильную мотивацию к оказанию помощи (Reed & Aquino, 2003). Для доказательства этой гипотезы рассмотрим, как влияют на оказание помощи два вида интернализованных убеждений и ценностей – личные нормы и религиозные кодексы.
Рис. 9.3. Причины, которыми благотворители объясняют пожертвования. Ходжкинсон и Вейцман (Hodgkinson & Weitzman, 1990) дали благотворителям список личных причин оказания помощи и попросили отметить относящиеся к ним.
(И) Личные нормы. По мнению Шалома Шварца (Schwartz, 1977), интернализованные убеждения и ценности, объединяясь, образуют личные нормы конкретного человека, которые представляют собой индивидуальные внутренние стандарты определенного поведения. Личные нормы имеют два важных отличия от социальных норм. Во-первых, в случае личных норм стандарты надлежащего поведения находятся в самом человеке, а не снаружи в моральных предписаниях данной культуры. Во-вторых, одобрение и неодобрение соответствующего поведения также исходит от самого человека, а не извне; то есть он сам «похлопывает себя по плечу» (за поведение, соответствующее стандартам) и «бьет себя по рукам» (за поведение, нарушающее стандарты). Таким образом, если вы, исходя из собственных представлений об оказании помощи, дадите доллар бездомному, то это произойдет потому, что сначала вы ищете совета в себе самом, а не снаружи, и впоследствии сами вознаграждаете себя за то, что действовали в соответствии с собственными правилами, а не нормами общества. В целом исследования подтверждают точку зрения Шварца. Люди с твердыми личными нормами, касающимися донорства крови, поочередного использования автомобилей или программ по вторичной переработке отходов, с большей вероятностью занимаются такой деятельностью (Harland, Staats & Wilke, 2007; Hopper & Nielsen, 1991; Schwartz & Howard, 1982).
(И) Религиозные и моральные кодексы. Наш Я-образ иногда подвержен влиянию особенностей групп, к которым мы принадлежим (Turner, Hogg, Oakes & Reicher, 1987). Некоторые из этих групп имеют кодексы поведения, поощряющие просоциальные действия. Например, во всех основных мировых религиях забота о людях и самопожертвование ради них считаются важными моральными принципами (Dovidio, Piliavin, Schroeder & Penner, 2006). Следовательно, можно надеяться получить больше помощи от людей, которые считают себя верующими. В общенациональных опросах обычно обнаруживается именно такая зависимость; кроме того, люди, чья приверженность вере выражается в регулярном участии в богослужениях, занимаются благотворительностью активнее тех, кто посещает богослужения нерегулярно (Penner, 2002; Volunteering in the U. S., 2005).
Личные нормы – интернализованные убеждения и ценности, сочетание которых образует внутренние стандарты поведения человека.
Более впечатляющим доказательством роли религиозного самоопределения в принятии решения об оказании помощи служит одновременно отрезвляющая и обнадеживающая история Реджинальда Денни. Двадцать девятого апреля 1992 года суд присяжных Лос-Анджелеса оправдал по всем обвинениям четырех белых полицейских, которые нанесли тяжелые побои (это было зафиксировано видеокамерами и получило широкую огласку) Родни Кингу, темнокожему мужчине. Решение присяжных всколыхнуло улицы южного Лос-Анджелеса, спровоцировав 72-часовой бунт среди жителей, преимущественно относящихся к национальным меньшинствам, которые полагали, что справедливость была попрана. Повсюду бродили банды, занимавшиеся грабежами, поджогами и террором. Особенно доставалось белым и автомобилистам, случайно попавшим в это враждебное, расистски настроенное окружение. Одним из таких людей был водитель грузовика Реджинальд Денни. Он был вытащен из машины и безжалостно избит ногами группой молодых темнокожих мужчин, которые оставили его лежащим без сознания на перекрестке. Все это снималось журналистами с вертолета и сразу транслировалось на экраны телевизоров в тысячи домов.
Живущая в десяти минутах езды от этого перекрестка темнокожая женщина Лей Юилл увидела происходящее по телевизору и помчалась на помощь Денни. На месте к ней присоединились еще два афроамериканца, которых также побудило к оказанию помощи увиденное по телевизору. Один из них, Титус Мерфи, был плотного сложения инженером, достаточно крупным, чтобы защитить Денни от дальнейшего избиения. Другой, Бобби Грин, был водителем грузовика, который знал, что сможет отогнать машину Денни к больнице, – что он и сделал со скоростью 90 километров в час, посадив Юилл в кабину, в то время как Мерфи стоял на подножке и крепко держал Денни. Если мы можем отчасти объяснить решения Мерфи и Грина прийти на помощь их физическими способностями (Cramer, McMaster, Bartell & Dragra, 1988), то как понять действия Лей Юилл, хрупкой 38-летней женщины, работавшей врачом-диетологом? Что могло заставить ее преодолеть расовый антагонизм и броситься помогать одному из «них»? Когда ее спросили об этом, она сообщила о себе и своей семье то, что, по ее мнению, было единственным правильным ответом на заданный вопрос: «Мы – христиане» (Deutsch, 1993).
Зло или помощь – выбор не зависит от цвета кожи. Видеорепортаж с вертолета зафиксировал, как Реджинальда Денни избивают около его грузовика. На последующей пресс-конференции Лей Юилл объяснила, что она приняла решение оказать помощь, исходя из своей религиозной Я-концепции.
Мобилизующая сила самоопределения также позволяет лучше понять благожелательное отношение Семпо Сугихары к жертвам нацистских преследований. Как и Лей Юилл, Сугихару однажды попросили объяснить его благородные действия; отвечая, он также указал на свою принадлежность к некой группе, определившей его убеждения. «Вы должны помнить, – сказал он, – что я происхожу из семьи самурая». Корреспондент был озадачен, поскольку традиции японских самураев всегда отличались воинственностью, и продолжил расспросы. Сугихара признал, что самураи известны яростными атаками на противника, но преследуемые евреи, появившиеся у его дверей в июле 1940 года, едва ли были противоборствующей стороной. Они были беззащитными жертвами; следовательно, на них распространялось правило из самурайского кодекса чести бусидо: «Когда раненая птица залетает в плащ самурая, для него дело чести – защитить ее. Он не должен отдавать ее кошке» (М. Токейер, частная беседа, 19 мая 1994 года). Итак, наши действия часто определяются представлениями о том, кто мы такие или кем мы хотим быть. Когда уже имеющиеся или желаемые Я-концепции требуют оказать помощь, нуждающиеся в ней люди часто получают ее (Shariff & Norenzayan, 2007).
Наклеивание ярлыков и сосредоточенность на себе
Если верно, что просоциальный Я-образ побуждает людей помогать другим, то любой ситуационный фактор, который напоминает людям об их просоциальной природе, должен повышать их мотивацию к оказанию помощи. Было обнаружено подобное действие двух таких факторов: наклеивания ярлыков и сосредоточенности на себе.
(С) Влияние наклеивания ярлыков. Социологам давно известно, что один из способов решить для себя, какова наша внутренняя сущность, состоит в том, чтобы посмотреть, как другие реагируют на нашу внешнюю сторону. Чарльз Хортон Кули (Cooley, 1922) предложил понятие «зеркальное я», предполагающее, что на наш Я-образ оказывает большое влияние то, как нас воспринимают окружающие. Социологи использовали эту точку зрения, чтобы объяснить, как негативные социальные ярлыки – «ненормальный» или «преступник» – могут стать причиной антисоциального поведения в будущем (Becker, 1963; Schur, 1971). Однако психологов больше интересует изучение влияния позитивных социальных ярлыков на просоциальное поведение. Например, Джоан Грузек с коллегами (Grusec et al., 1978) обнаружили, что те дети, которым говорили, что они добрые и заботливые, чаще анонимно отдавали свои призы за участие в эксперименте другим детям; более того, три недели спустя эти дети все еще стремились помогать другим (Grusec & Redler, 1980). Просоциальные ярлыки влияют и на взрослых. Жители города Нью-Хейвен, штат Коннектикут, которым сообщали, что они добрые и щедрые, через одну-две недели после этого охотнее жертвовали средства Обществу рассеянного склероза (Kraut, 1973).
(С) Сосредоточенность на себе. Поскольку большинство из нас ценит помощь (Dovidio, Piliavin, Schroeder & Penner, 2006), очевидно, что ситуационные факторы, заставляющие сосредоточиться на своих личных ценностях, должны стимулировать наши усилия по оказанию помощи. Исследователи разработали несколько творческих приемов для того, чтобы сфокусировать внимание испытуемых на самих себе – заполнить биографический опросник, позировать для фото, наблюдать за собой на видеомониторе, разглядывать себя в зеркале, – и все они побуждают сосредоточенных на себе испытуемых больше помогать другим (Abbate et al., 2006; Gibbons & Wicklund, 1982; Verplanken & Holland, 2002). Например, Клаудия Гувер, Элизабет Вуд и Эрик Ноулз (Hoover, Wood & Knowles, 1983) обнаружили, что пешеходы, которых останавливали и просили позировать для фото (для студенческого проекта по фотографии), становились более сосредоточенными на себе, на что указывало количество местоимений первого лица («Я», «мне», «меня»), использованных в последующем интервью. Кроме того, после позирования для фото люди охотнее помогали собрать конверты, которые уронил прохожий, по сравнению с пешеходами, которые не позировали.
Но, как ни странно, некоторые исследования показали, что приемы сосредоточения на себе также могут ослаблять желание помочь (Gibbons & Wicklund, 1982; Rogers et al., 1982; Verplanken & Holland, 2002). Как мы можем объяснить это кажущееся противоречие? Прежде всего, следует признать: сосредоточение на себе не гарантирует, что при этом вы обратите внимание именно на ценность оказания помощи. Предположим, вы только что провалили экзамен и что-то – скажем, взгляд в зеркало – заставило вас сосредоточить внимание на самом себе. По всей вероятности, даже если вам представится возможность оказать помощь, ваше внимание не будет сконцентрировано на личной ценности, касающейся оказания помощи; скорее всего, вы сосредоточитесь на беспокойстве и фрустрации, связанных с неудачей на экзамене. Таким образом, можно предположить, что, когда вы озабочены личной проблемой, сосредоточенность на себе будет ориентировать вас на решение проблемы, а не на ценность оказания помощи, и вы вряд ли будете кому-то помогать.
Однако если у вас нет никакой серьезной личной проблемы, когда вы сосредоточены на себе, и вам представилась реальная возможность кому-то помочь, то вы будете ориентироваться на свои внутренние ценности, касающиеся помощи, и вероятность оказания помощи повысится (Framing, Nasby & McManus, 1998). По сути, именно это подтвердили результаты исследования, проведенного в Техасском университете Фредериком Гиббонсом и Робертом Виклундом (Gibbons & Wicklund, 1982). Наличие рядом с испытуемыми зеркала уменьшало готовность к помощи у тех, кто полагал, что плохо справился с заданием, но увеличивало готовность к помощи у тех, кто полагал, что прекрасно справился, и, следовательно, не испытывал никакого беспокойства о себе, которое отвлекало бы от помощи другим.
В целом исследование Гиббонса и Виклунда (Gibbons & Wicklund, 1982) продемонстрировало, что люди оказывают помощь чаще, когда сосредоточенность на себе сочетается с явной потребностью в помощи – потому что такая потребность направит внутренний фокус внимания на ценности, касающиеся оказания помощи. Однако когда потребность в помощи неочевидна или неоправданна или когда мысли человека заняты какой-то личной проблемой, сосредоточенность на себе не заставит человека помочь другим, поскольку его фокус внимания – хоть и внутренний – не будет направлен на ценности, касающиеся оказания помощи (рис. 9.4).
Рис. 9.4. Сосредоточенность на себе и решение оказать помощь. Сосредоточенность на себе может стимулировать оказание помощи, главным образом когда фокус внимания будет направлен на внутреннюю ценность помощи.
(В) Решение не помогать друзьям или не искать у них помощи
Часто для оптимального управления своим Я-образом посредством помощи мы должны принимать во внимание особенности человека, которому мы помогаем, и ситуации, в которой мы находимся. Это можно проиллюстрировать результатами исследования, проведенного Абрахамом Тессером и Джонатаном Смитом (Tesser & Smith, 1980). Они выдвинули гипотезу, согласно которой мы пытаемся помогать нашим друзьям до тех пор, пока их успех не вредит нашему мнению о себе. Они обосновали это тем, что наша самооценка является результатом сравнения самих себя с теми, кого мы считаем похожими на нас, – с друзьями, а не с посторонними людьми. Следовательно, хотя мы не будем возражать, если наши друзья будут лучше нас справляться с маловажными для нас задачами, но не захотим, чтобы они превзошли нас в том, что важно для нашей самооценки.
Чтобы проверить эти доводы, Тессер и Смит сначала устроили так, чтобы участники эксперимента плохо выполнили задание на вербальные навыки, которое было им описано или как хороший индикатор того, «насколько хорошо люди могут учиться в школе», или как обычная игра, «которая ничего не говорит нам о человеке». Затем эти участники получали возможность дать подсказки другу или незнакомцу, чтобы помочь им выполнить задание на вербальные навыки. Как и ожидалось, когда задание описывали просто как игру – а значит, оно было по большей части не связано с Я-концепцией участников, – друзья получали лучшую подсказку, чем незнакомые люди. Однако когда испытуемые полагали, что задание предназначено для измерения умственных способностей и связано с самооценкой, происходило прямо противоположное; в этом случае друзья получали менее точные подсказки. Таким образом, мы не всегда стараемся поддержать позитивный Я-образ, оказывая больше помощи. В зависимости от того, кому мы помогаем и как хотим воспринимать себя, мы можем пытаться укрепить свою самооценку, помогая меньше (Pemberton & Sedikides, 2001). Как мы увидим далее, в своих крайних проявлениях желание поддержать самооценку в процессе оказания помощи может заставить человека принимать решения, наносящие ему ущерб.
Рассмотрим следующие странные факты: в одном исследовании участникам мужского пола дали возможность попросить помощи в решении механической задачи, которую они не могли решить, но этой возможностью воспользовались менее 10 % (DePaulo, 1982). В Японии, Швеции и Соединенных Штатах люди, получавшие деньги от другого человека, относились к нему лучше, когда он просил впоследствии вернуть их, чем когда он этого не делал (Gergen, Ellsworth, Maslach & Seipel, 1975). Граждане и правительства стран, которые получают иностранную помощь, вместо проявления благодарности часто отвечают стране-донору возмущением и враждебностью (Gergen & Gergen, 1983).
Как мы должны понимать это удивительное стремление избегать просьб о необходимой помощи, предпочитать тех, кто требует возмещения за подарки, и рисковать дальнейшей помощью, критикуя действия и намерения тех, кто нам помогает? Хотя на этот вопрос нет простого ответа, по большей части он выражен в одном поучительном замечании французского антрополога Марселя Мосса (Mauss, 1967): «Милостыня ранит того, кто ее берет». В работе социальных психологов Джеффри Фишера, Эри Надлера и Беллы де Пауло указаны характер и местоположение этой «раны» – она наносится Я-концепции, точнее – самооценке. Эти исследователи подчеркивают, что получение помощи, даже очень необходимой, не всегда полностью позитивно (DePaulo & Fisher, 1980; Nadler & Fisher, 1986). В процессе решения конкретной проблемы помощь при определенных обстоятельствах может угрожать самооценке, подразумевая, что ее получатель некомпетентен, неадекватен или находится в зависимом положении. Именно при таких обстоятельствах для поддержания позитивной Я-концепции человек может отвергать предложение необходимой помощи или преуменьшать ее ценность (Bolger & Amarel, 2007). Каковы эти обстоятельства? Надлер (Nadler, 1991) перечисляет несколько из них.
Гендер. Начиная с раннего возраста в большинстве ситуаций мужчины обращаются за помощью менее охотно, чем женщины (Addis & Mahalik, 2003; Barbee et al., 1993; Barnett et al., 1990). Ученые обычно объясняют это различие с точки зрения социализации, а не биологии (Dovidio, Piliavin, Schroeder & Penner, 2006; Nadler, 1991). То есть независимость и контроль над ситуацией больше соответствуют традиционной мужской (в отличие от женской) гендерной роли. Дифференцированное воспитание самостоятельности начинается довольно рано, поскольку мать, как правило, менее охотно реагирует на крики ребенка, если это – мальчик, а не девочка (Ruddy & Adams, 1995). Таким образом, еще в грудном возрасте дети усваивают традиционное для своей гендерной роли поведение, и маленькие мальчики начинают учиться быть «маленькими мужчинами». Чтобы не нарушать приобретенную концепцию маскулинности, мужчины могут отказываться просить о помощи. Подтверждение данной точки зрения получено в исследовании, показывающем, что половые различия в обращении за помощью особенно выражены у тех мужчин и женщин, которые придерживаются традиционных гендерных ролей (Nadler, Maler & Friedman, 1984).
Некоторые данные свидетельствуют о том, что желание контролировать ситуацию вынуждает мужчин чаще полагать, что на самом деле им не нужна никакая помощь (Bruder-Mattson & Hovanitz, 1990); таким образом, они не видят особых причин просить о ней. Это может объяснить упорное нежелание мужчин просить кого-либо указать им дорогу во время путешествия, приводящее в ужас женщин. То, что женщины считают проблемой, требующей посторонней помощи («По-моему, мы заблудились. Давай остановимся и попросим кого-нибудь указать нам дорогу»), мужчины проблемой не считают («Заблудились? Ничего подобного. Мы вовсе не заблудились»).
Возраст. В нашей жизни есть два периода, когда склонность обращаться за помощью уменьшается. Первый приходится на относительно ранний возраст – приблизительно семь-восемь лет. По мнению Риты Шелл и Нэнси Айзенберг (Shell & Eisenberg, 1992), одна из причин такого изменения – развитие когнитивных способностей, позволяющих сформировать устойчивое чувство Я и способствующих осознанию различных угроз для него. Именно в возрасте семи-восьми лет у детей появляется понимание того, что получение помощи может предполагать ухудшение мнения о себе (Rholes & Ruble, 1986). Следовательно, только с этого возраста они начинают защищать свою самооценку, в некоторых случаях отвергая предлагаемую помощь.
Второй раз стремление получить помощь уменьшается намного позже – после 60 лет. Кажется странным, что именно в том возрасте, когда людям больше всего может понадобиться помощь, они особенно неохотно обращаются за ней (Brown, 1978; Veroff, 1981). Однако мы можем разрешить эту загадку, снова признав, что иногда помощь может угрожать нашей самооценке. Пожилые люди сообщают, что они особенно обеспокоены сохранением независимости и личного контроля над ситуацией (Ryff, 1995). Поэтому понятно, что они могут отвергать те варианты помощи, которые угрожают их уверенности в том, что они все еще обладают этими качествами. Если вы захотите помочь пожилым людям, то имеющиеся исследования и мнения на эту тему показывают, что вам следует оберегать их независимость и свободу выбора в этом вопросе. Не пытайтесь взять все под свой контроль; вместо этого, особенно когда их способности еще не нарушены, позвольте пожилым людям самим принять решение о получении помощи и предложите варианты помощи (Reich & Zautra, 1995). Тогда они не только охотнее примут помощь, но также, скорее всего, будут более счастливыми и здоровыми, чем те, кому не позволили контролировать процесс получения помощи (Heckhausen & Schulz, 1995; Langer, 1989a).
Самооценка. Что бы вы подумали, если бы вас попросили предположить, кто менее охотно просит помощи – люди с высокой самооценкой или с низкой? Ваша первая мысль могла бы сводиться к тому, что люди с низкой самооценкой будут чаще отказываться от помощи, чтобы сохранить то немногое, что у них осталось от самоуважения. Но результаты исследований показывают обратное. При выполнении учебных заданий, групповом консультировании, лечении алкоголизма и в целом ряде других ситуаций именно люди с высокой самооценкой избегают поиска помощи (Nadler, 1991; Wills & DePaulo, 1991). Почему это происходит? Эри Надлер (Nadler, 1986) объясняет эти данные желанием таких людей поддержать образ себя как очень компетентного человека. Это объяснение подтверждает тот факт, что у людей с высокой самооценкой желание искать помощь уменьшается лишь в ситуациях, в которых получение помощи угрожает мнению о себе как о компетентном человеке – например, когда необходимая помощь свидетельствует о низком интеллекте (Tessler & Schwartz, 1972).
1. Каково различие между улучшением и подтверждением самоопределения? Как можно использовать помощь, чтобы достичь обеих целей?
2. Какие три фактора влияют на вероятность того, что люди откажутся от необходимой помощи? Что общего между этими тремя факторами?