[374]. Общим для всех петиций требованием было прекращение кастовой изоляции семинарии: «Поступление должно быть открыто для всех без ограничений по сословию или расовому происхождению»[375]. Устранение сословных критериев при зачислении было требованием в одной из первых межсеминарских петиций, составленной в Тамбове в 1901 году[376]. Первый общесеминарский съезд состоялся во Владимире в июне 1905 года. Присутствовали представители Астраханской, Владимирской, Вятской, Донской, Иркутской, Могилевской, Пермской, Саратовской и Тверской семинарий. Они также назвали «кастовую замкнутость» поводом для недовольства[377]. Хотя требование неограниченного доступа в семинарии не отражало непосредственный интерес просителей, оно объясняется их желанием возвысить достоинство своего сословия. В 1906 году в саратовском подпольном семинарском журнале высмеивалась зависимость приходского священника от мирян: «И сам ведь видишь, инда последние деньги выбиваешь у мужичка. А куда денешься… а там за Володьку в семинарии сколько надо, да вот кажись пальто у него обносилось… С мужиками бы поговорил и по душе бы, да куда тут, прямо считают за какого-то дармоеда, а не за человека»[378]. Даже семинаристы, решившие отказаться от церковного служения, продолжали идентифицировать себя с духовным сообществом своих родителей, и изоляция этого сообщества в некое паразитическое сословие воспринималась многими как унижение[379]. Право духовенства принимать и поддерживать студентов из других сословий было почти так же важно для протестующих семинаристов, как и их собственная свобода следовать светскому призванию. Оно возвышало бы их социальную идентичность, уже не связывая ее со служебной кастой. Интеграция сословий была желательна и с точки зрения пастырского движения, ведь она вовлекала мирян в сети духовенства не только в качестве бенефициаров, но и в качестве жертвователей.
Требования реформ
Наибольшую поддержку со стороны преподавателей и священнослужителей протестующие получили на финальном этапе петиционного движения, когда произошла общеимперская забастовка. 1 ноября 1905 года, еще до того, как студенты Московской семинарии присоединились к забастовке, охватившей к тому моменту уже около трети семинарий империи, ее администрация направила в Петербург делегацию в составе инспектора, двух священников и одного мирянина, чтобы призвать Синод пойти навстречу требованиям студентов, в частности касающимся расширения программы обучения и доступа в университеты[380]. К ним присоединились делегации других семинарий, которые также призвали к уступкам[381]. Делегация Тверской семинарии во главе с преподавателем истории Владимиром Колосовым была самой смелой. Она предложила реформировать устав семинарии 1884 года путем проведения общеимперского съезда преподавателей семинарий, избираемых тайным голосованием. Колосов также предлагал создать постоянную организацию – Съезд преподавателей семинарий и духовных училищ, которая будет служить общеимперским обществом взаимопомощи для участия в обновлении семинарской системы[382]. Синод отклонил предложение Колосова, но разрешил съезды внутри отдельных епархий. Родители студентов московской Вифанской семинарии предложили созвать конференцию преподавателей и духовенства для обсуждения ситуации. Синод санкционировал проведение такой конференции для всей епархии и обратился к родителям, которых он исключил из управления семинарией с 1884 года, с просьбой о помощи в прекращении забастовки[383]. Такое участие всего священнического сообщества в Москве и других местах позволило Синоду сохранить лицо, даже если он уступал требованиям забастовщиков, так как он мог утверждать, что «преобразование семинарий будет основано на признанных церковною властью началах, к выработке коих привлекаются лучшие педагогические силы духовного ведомства, а отнюдь не может быть следствием тех или иных пожеланий, высказанных незрелыми питомцами школы и притом с прямым отказом исполнять лежащие на них обязанности»[384]. 20 декабря император удовлетворил первое требование семинаристов, приказав министру просвещения разрешить их прием во все университеты империи[385]. Последовали и дальнейшие уступки.
Занятия возобновились в 1906 году, после рождественских каникул. Журналы Московского педагогического собрания свидетельствуют о согласованных усилиях администрации воспользоваться последующими реформами для улучшения академического и интеллектуального качества школы. 8 февраля 1906 года Синод санкционировал расширение студенческих библиотек семинарии, организацию вокальных концертов и предоставление студентам большего времени за пределами семинарии до наступления темноты[386]. В декабре собрание постановило, что для студентов следует устраивать экскурсии по городу, чтобы лучше познакомить их с «памятниками старой Москвы». Хотя предложения тверской преподавательской делегации не были приняты, епархиальному духовенству была отведена несколько большая роль в управлении семинарией. Учителя должны были назначить определенное время для встреч с родителями и родственниками учеников ради обсуждения образования их детей[387]. В январе 1908 года ректор Московской семинарии архимандрит Феодор (Поздеевский) заявил, что студенты должны знакомиться с более широким спектром идей, включая радикальные, чтобы они были менее уязвимы перед социалистической пропагандой. В мае того же года семинария приобрела для библиотеки новые книги с такими названиями, как «История немецкой социал-демократической партии», «Социализм в Англии», «Аграрный вопрос и социализм» и «Христианско-социалистическое движение в Англии»[388]. Такое было немыслимо до появления протестного движения.
Преподаватели семинарии и широкая священническая общественность последовательно поддерживали требование семинаристов о приеме в семинарию студентов всех сословий. Делегации профессорско-преподавательского состава в Синоде поддержали это требование в 1905 году[389]. 54% респондентов победоносцевского Циркуляра 3542 епархиальным архиереям о церковной реформе утверждали, что религиозное образование для будущих пастырей должно осуществляться без учета сословной принадлежности[390]. Предсоборное присутствие в составе архиереев, приходского духовенства и профессоров-мирян, собравшееся в 1906 году для обсуждения предстоящего Всероссийского церковного собора, также одобрило прием в семинарию представителей всех сословий[391]. В августе 1906 года Синод наконец постановил, что более 10% студентов, зачисленных в семинарию, могли быть из других сословий – с разрешения епископа[392]. В 1913 году в другом постановлении было указано, что не должно быть никаких ограничений на прием студентов по сословному признаку[393]. Эта реформа не соответствовала материальным интересам духовенства. Установленный Победоносцевым предел набора и плата за обучение для выходцев не из духовного сословия освободили епархиальные сети от бремени поддержки такого рода студентов и уменьшили конкуренцию за стипендии по бедности или хорошей успеваемости. Более того, если прием студентов из других сословий имел целью привлечь в ряды пастырей больше молодых людей, как отмечает Александр Мраморнов в своей книге о семинариях, то этому приоритету противоречило требование о приеме семинаристов в университеты[394]. Как же тогда можно объяснить настойчивые требования семинаристов, преподавателей и духовенства об устранении сословных барьеров?
Единодушный призыв к прекращению сословной изоляции отразил новое понимание профессии священнослужителя. Реформы 1860‑х годов побудили молодых людей из духовного сословия рассматривать пастырское служение как призвание, а не как наследственную обязанность. Как отмечает Лори Манчестер в своей книге о поповичах, некоторые выпускники семинарии считали свою светскую карьеру в органах управления или в учебных заведениях мирской формой пастырского служения[395]. Свобода выбирать рукоположение в священный сан или отказываться от церковного служения возвысила священников. Однако и семинаристы, и священнослужители понимали, что их положение зависит от поддержки православных мирян. По мере развития пастырского движения становилось ясно, что общины мирян должны участвовать в сетях взаимопомощи и как жертвователи, и как бенефициары. Это относилось и к семинарской системе, которую духовенство надеялось сохранить в своих руках. До большевистской революции семинарии продолжали предлагать благотворительную помощь и бесплатное образование для бедных как из среды духовенства, так и из среды мирян.
Радикализация и упадок
После революции 1905 года семинарское движение перестало фокусироваться на потребностях духовного сословия. Насилие, которое всегда присутствовало в этом движении, стало теперь доминирующей формой протеста. В 1906–1907 годах были совершены покушения на инспекторов семинарий Чернигова, Тифлиса и Пензы, последний из которых был смертельно ранен, а также на двух ректоров Тамбовской семинарии – друг за другом