[396]. Акты террора стали более распространенными. В то же время движение стало менее сплоченным и менее способным к скоординированным действиям. Вероятно, затишье в массовых протестах после удовлетворения многих требований петиционеров позволило усилиться политическим радикалам. Остатки протестных организаций отошли от прежних сословных целей к более идеологическим.
Радикализация началась на уровне межсеминарских съездов. Представители 18 семинарий на втором таком съезде, состоявшемся во Владимире в феврале 1906 года, совместно заявили о своей поддержке Освободительного движения – инклюзивной организации, основанной земскими либералами. Третий, и последний, семинарский съезд продемонстрировал резкий сдвиг влево. Двадцать делегатов собрались в рождественскую ночь 1906 года в стенах Московской духовной академии и работали три дня. Съезд, на котором присутствовал представитель социал-демократической партии, заявил о поддержке со стороны движения идеи свержения царя и бойкота выборов в Государственную думу[397]. Приняв радикальную атеистическую программу, семинарское движение больше не могло апеллировать к семинарской общественности в целом.
Перехваченная переписка семинаристов позволяет предположить, что после итогового съезда центральный комитет движения начал терять влияние на дочерние организации. Преобладание в семинарском движении радикальных политических программ привело к его закату. Например, в перехваченном в апреле 1907 года семинарском бюллетене отмечалось, что в Ярославской семинарии «пропаганда среди семинаристов ведется, но по инициативе партий, а не комитета. Наибольшим влиянием в семинарии пользуется организация с. р. [эсеров]»[398]. Радикализация, возможно, способствовала общему спаду подпольной активности среди семинаристов, о чем говорится в недатированном письме, направленном в ЦК с искаженным адресом от «Социал-демократической организации черниговских семинаристов»: «Если ЦК по каким-либо причинам не может вести добросовестно обще-семинарского дела, то давно нужно было бы путем правильной переписки объявить это всем семинариям»[399]. Более конкретным провалом ЦК стал его призыв в апреле 1907 года ко всем семинаристам бойкотировать выпускные экзамены[400]. Большинство студентов проигнорировали этот призыв, предпочитая не портить свою академическую репутацию, но отдельные активисты прибегли к терактам. Это оказалось последней крупной акцией, инициированной всесеминарским движением. Дальнейшие события в Твери и Москве демонстрируют его стремительный спад.
4 апреля 1907 года преподаватель Тверской семинарии обнаружил в неиспользуемом гардеробе пишущую машинку, первый номер радикального студенческого журнала, радикальную поэзию, манифест Организации тверских семинаристов и неизвестные химикаты для изготовления бомб. Была также обнаружена банковская книжка Тверского почтово-телеграфного отделения на один рубль, выписанная на студента Александра Маслова, который сознался в подпольной деятельности, но отказался свидетельствовать против кого-либо еще. Последующий допрос всех студентов показал, что еще три ученика шестого класса считались членами Всесеминарского союза, один из которых, Сергей Лебедев, предположительно выступал в качестве лидера. После допроса молодых людей ректор пришел к выводу, что Маслов и его сообщники принадлежат к партии семинаристов, недовольных обязанностью сдавать выпускные экзамены. Когда им не удалось организовать бойкот, предположили ректор и следователь-жандарм, они запланировали использовать химикаты, чтобы сорвать экзамены и добиться их отмены. Однако, поскольку количество химикатов было слишком мало для изготовления бомбы, а радикальная литература, напечатанная на пишущей машинке, не распространялась, следователь-жандарм пришел к выводу, что уголовное преследование было бы необоснованным. Маслова и Лебедева просто исключили[401].
Литература, обнаруженная в гардеробе, выявила весьма запутанную ситуацию. В первом номере журнала «Ученический листок» были воспроизведены статьи из других радикальных изданий: «Крайние социалистические партии идут в Думу, чтобы сделать ее орудием агитации… объединить около нее народные массы… и в конце концов поставить их пред необходимостью вооруженного восстания»[402]. В другой статье, возможно оригинальной, семинария отвергалась как политически вредное учреждение: «Духовная школа является орудием для приготовления апологетов экономического и политического порабощения народных масс»[403]. В то же время в манифесте говорилось: «История Семинарии показывает, что она с каждым годом освобождается из-под многолетнего гнета, и мы верим, что скоро Семинария сбросит с себя гнет, обновится и будет свободной школой»[404]. Характер и цель этой обновленной семинарии трудно понять в свете осуждения самой семинарии как поставщика опиума для народа. В манифесте целью студенческого союза объявлялись организация противодействия «реакционным элементам», организация самообразования и приглашение «членов социалистических партий» принять участие в этом образовании. Однако в подпольной библиотеке, которую студенты собрали ради самообразования на сумму 46 рублей 57 копеек, содержатся религиозные, философские и политические книги, ни одна из которых фактически не была запрещена[405]. Возможно, именно из‑за этой путаницы ни Организация тверских семинаристов, ни дряхлый Общесеминарский союз, судя по всему, не пользовались большим авторитетом среди студентов. В ответ на восстановление в 1908 году экзаменов для семинаристов, желающих поступить в светские университеты[406], юноши из Твери, Курска и Нижнего Новгорода обратились с письмами к либеральному политику Павлу Милюкову с просьбой поднять этот вопрос в Думе[407]. Этот факт может демонстрировать переориентацию политических симпатий некоторых семинарских активистов в сторону от радикального социализма.
Последний коллективный протест, который имел место в Московской семинарии, был вызван трагедией. 7 апреля 1907 года покончил жизнь самоубийством ученик третьего класса Иван Вишняков, лет шестнадцати-семнадцати. Инспектор семинарии столкнулся с этим юношей, когда тот находился в двухдневном запое, после чего Вишняков покинул семинарию и бросился под поезд. Однокашники обвинили инспектора в доведении студента до самоубийства. Утром 9 апреля все студенты отказались идти на занятия и потребовали совершить панихиду по своему однокласснику, что не соответствовало радикально-социалистической принадлежности семинарской организации. Преподаватели согласились, но после службы студенты собрались в коридорах и объявили забастовку. Никаких конкретных требований не было высказано. На пасхальные каникулы администрация отправила студентов домой на три дня раньше, предупредив, что любой, кто затем не вернется на занятия, будет отчислен[408].
Бунт оказался недолгим, и занятия возобновились после пасхальных каникул. Возможно, именно неспособность других поддержать протест побудила некоторых радикально настроенных студентов прибегнуть к насилию. 8 мая в три часа ночи в ветвях дерева на территории семинарии взорвалась бомба, и оно загорелось. Утром 9 мая в главном здании семинарии снова взорвалась бомба, когда большинство студентов присутствовали на богослужении. Взрыв разрушил печь, в которую была помещена бомба, но другого вреда причинено не было[409]. Московский градоначальник распорядился в тот же вечер провести полицейский рейд в семинарии, в ходе которого у трех студентов четвертого класса были обнаружены следующие документы: литография обращения из центрального комитета Всесеминарского союза, призывающего всех студентов бойкотировать экзамены, шесть экземпляров одного и того же номера радикального студенческого журнала Тверской семинарии «Ученическая газета» и рукописный текст с жалобой на семинарию. При обыске студенческих квартир в городе были обнаружены протоколы общесеминарского съезда, принадлежавшие еще шести студентам. Шесть студентов были отчислены после сдачи экзаменов, а троим разрешили остаться[410].
Еще одна бомба взорвалась в Московской семинарии 29 мая во время визита митрополита Владимира. Небольшой взрыв произошел в туалете, никто не пострадал. Личность террориста установлена не была[411]. Однако к июню администрация семинарии выявила 19 студентов, которых подозревали в том, что они сыграли видную роль в апрельской забастовке. В свою защиту трое старших учеников заявили, что, взяв на себя руководство протестом, они предотвратили вспышку насилия. Действительно, закрытие семинарии лишило бы этих студентов шансов завершить образование. Следователь полиции и педсовет пришли к одному и тому же выводу, что взрывы были делом рук небольшого числа студентов, возможно с плохими оценками и без надежды на окончание учебы, которые хотели терроризировать администрацию семинарии, а также своих сокурсников с целью вызвать бойкот выпускных экзаменов[412]. На основании этих соображений педагогическое собрание вынесло сравнительно мягкий вердикт. Лишь трое учеников первых двух классов были отчислены за явное выражение солидарности с ЦК Всесеминарского союза. Двоих студентов лишили бесплатного проживания и питания, а остальным за поведение поставили на один балл ниже. Пяти старшекурсникам разрешили выпуститься