[463]. Опираясь на фундамент, заложенный петербургскими аристократками, духовенство вскоре сделало проект своим.
Это случилось после 1867 года, когда Синод запретил вступать в брак с дочерями священников для получения приходской должности. Без этой традиционной практики духовное сословие столкнулось с острой необходимостью позаботиться о трудоустройстве женщин из своей среды. 10 сентября 1868 года был утвержден единый устав епархиальных женских училищ. В отличие от семинарий и 11 школ, находящихся под патронажем императрицы, эти новые духовные школы не получали государственной поддержки. По сути, это были частные учреждения, полностью финансируемые за счет епархиальных средств, собираемых на ежегодных епархиальных съездах.
Вопрос о финансировании училищ часто был основным на этих мероприятиях[464]. Благотворительные организации, действующие в интересах студенток, пополнили ряды уже весьма распространенных обществ взаимопомощи духовенства. В статье о деятельности одного такого общества, образованного ради помощи Московскому Филаретовскому женскому училищу в 1898 году, автор писал: «Кому неизвестна горькая нужда в деле воспитания и образования детей лиц нашего сельского духовенства! Кто не знает, какою огромною тяжестью ложится содержание сына или дочери в училище на благосостояние сельского псаломщика, диакона и иногда священника! Бывает часто, помощь в 15 или 25 рублей бедному псаломщику удерживает его продать корову, чтобы не лишить здоровой пищи малолетних детей»[465]. Благодаря совместным действиям приходское духовенство Москвы, Твери и большинства других епархий смогло взять на себя эти расходы, и число епархиальных женских школ стало расти. В 1886 году их было 39; в 1890 году – 46; в 1896 году – 51; в 1907 году – 53; в 1914 году – 77[466]. В речи на актовом собрании Полтавского училища в 1896 году губернский начальник заметил, что «полтавское духовенство достигло того, что всякий даже бедный член его – псаломщик или вдова – может надеяться на то, что дочь его получит полное, законченное образование и будет подготовлена к жизни. Этого нет ни в каком другом сословии»[467].
Несмотря на то что с момента учреждения епархиальные женские школы были открыты для девочек всех сословий, они, как правило, обучали детей духовенства, которые обычно находили работу в качестве служителей церкви. Это происходило в силу причин, описанных в предыдущей главе, по которым семинарии оставались строго клерикальными по своему социальному составу. Как и семинарии, епархиальные школы предлагали нуждающимся бесплатное образование и стипендии для покрытия расходов на питание и проживание. По сравнению с гимназическим образованием духовное было более ориентировано на гуманитарную составляющую, чем на математику и естественные науки[468]. В учебную программу входили: катехизис, русский и славянский языки, геометрия, физика, география, история, рукоделие и богослужебное пение. Преподавалась также педагогика, проводились практические занятия в церковно-приходской школе при учреждении. Из-за отсутствия в учебной программе танцев, рисования и современных иностранных языков после училища девушкам зачастую было непросто получить работу наставницы для детей в богатой семье – на этом рынке доминировали выпускницы институтов благородных девиц. В средних школах обычно преподавали выпускницы высших женских курсов. Как и семинаристы, епархиалки могли поступить на светские высшие учебные курсы только после сдачи вступительных экзаменов, основанных на программе гимназии. При этом очень немногие семьи священнослужителей могли позволить себе оплачивать проживание и питание дочерей в тех городах, где действовали такие курсы. Выпускницы шестилетнего курса обучения в епархиальной женской школе получали звание «учителя», дающее им право преподавать в начальных школах или приходских школах, что было одновременно и невыгодно, и непрестижно[469]. Иносословным родителям такая перспектива жизненного пути дочерей не казалась привлекательной. В 1903 году из 819 учениц двух московских епархиальных женских училищ лишь 78 не были выходцами из духовного сословия; из 433 учащихся одной тверской епархиальной школы 26 не относились к этому сословию. В 1903 году из 20 178 учениц епархиальных школ по всей империи – только 1812 были неклерикальными[470]. То, что женщины из духовного сословия стали работать в начальных школах, значительно поддержало систему приходских школ церкви.
Епархиальные женские училища начали обучать дочерей священнослужителей педагогике примерно в то же время, когда в 1871 году Министерство просвещения разрешило незамужним женщинам преподавать в начальных и средних школах. Согласно отчетам современников, патриархальное крестьянство нередко воспринимало учительниц с городским образованием как культурно чуждых и относилось к ним с подозрением[471]. Кристина Руан указывает, что такого рода отчеты обычно писали учителя и администраторы – мужчины, у которых была мотивация бросить тень на профессиональную компетентность своих более образованных коллег-женщин, с которыми им приходилось конкурировать за рабочие места. На самом деле, утверждает Руан, крестьяне часто воспринимали своих учительниц как стариц, мудрых безбрачных женщин, которые традиционно были воспитательницами детей, а также духовными наставницами[472]. Однако ни одна из этих характеристик неприменима к женщинам-педагогам из духовного сословия, многие из которых были в родстве со священником или замужем за священником, руководившим приходской школой[473]. Матушка – жена священника – и ее дочери были ближе к приходу, чем барышня в министерском училище – как правило, дочь дворянина или государственного служащего[474]. Исходя из того, что мы знаем об активности учительниц, которые вели, например, бесплатные курсы грамотности для взрослых, можно предположить, что эти женщины часто были не только педагогами, но и авторитетными людьми прихода[475]. Например, в отчете приходской школы Московского уезда за 1904 год описываются занятия по чтению, письму и арифметике, которые священник, его жена и еще одна учительница проводили по воскресеньям в школьном доме для 106 женщин. Там же рассказывается об усилиях удержать этих учениц вопреки суровым условиям сельской жизни: «Из 26 выбывших три вышли замуж и поэтому оставили школу, из остальных одни оставили школу по домашним обстоятельствам, другие по своей малоуспешности, несмотря на старания преподающих удержать их»[476]. Система приходских школ стала важным источником как жизненного обеспечения для женщин из духовного сословия, так и базового образования для православных женщин в целом.
Женский контингент преподавателей становился все более важным для сети приходских школ в течение первых двух десятилетий XX века. В 1903 году в 44 000 приходских школ преподавали 18 964 женщины и 25 094 нерукоположенных мужчины[477]. К 1914 году женщины-учителя составляли большинство: 28 944 женщины против 18 328 мужчин-мирян преподавали в 37 528 приходских школах по всей империи[478]. Такое увеличение числа учителей-женщин, возможно, объясняется сокращением государственного финансирования приходских школ после 1906 года, что побудило значительную часть менее постоянных учителей-мужчин искать работу в другом месте[479]. В то время как мужчины могли стать священниками или вообще оставить церковную службу, женщины по-прежнему рассчитывали на церковно-приходскую школу как надежный источник дохода. Женщины духовного звания пополнили преподавательский состав и в светских школах, внесли свой вклад в жизнь других слоев общества. Прошение дьякона о финансовой помощи для своего сына – тверского семинариста – в 1916 году наглядно показывает, как сети поддержки духовенства помогали обеспечивать образование дочерям даже самых бедных священнослужителей и предлагали им разнообразные возможности для работы. У этого дьякона было восемь дочерей, но годовой доход составлял всего 350 рублей: «Елизавета, 28 лет, преподает в московской городской школе… Валентина, 20 лет, руководит приютом для беженцев в городе Астрахани. Павла, 18 лет, преподает в Инальцевской земской школе… Елена, 10 лет, учится в первом классе Калязинской частной женской гимназии за счет родителей. Александра, 9 лет, учится в церковно-приходской школе. Мария, 6 лет, Тамара, 5 лет, и Ольга, 2 года, остаются дома с родителями»[480].
Церковно-приходское школьное сообщество
Проект церковно-приходской школы стал успешным во многом благодаря участию прихожан. Синодальный журнал «Церковный вестник» подсчитал в 1909 году, что нерегулярные добровольные пожертвования составили половину общего совокупного дохода приходских школ за текущий год[481]. Необходимостью активного вовлечения мирян в финансовую поддержку школ можно частично объяснить те огромные усилия, которые в них вкладывали священники и их семьи. Священники и даже псаломщики нередко жертвовали личные деньги на питание и книги для учеников[482]