торики поддерживают это предположение и утверждают, что неспособность провести всеобъемлющую приходскую реформу привела к потере духовенством влияния на народную религиозность. Алексей Беглов, например, считает, что миряне мало интересовались гуманитарными акциями, которые священники просили поддержать: «К львиной доле этих сборов прихожане, особенно крестьяне, оставались равнодушны»[549]. В результате пастыри перенаправляли регулярные пожертвования своих прихожан на собственные социальные инициативы в ущерб местным нуждам и приходские церкви приходили в упадок. Исследователи также утверждают, что компромиссное решение по развитию приходских ассоциаций среди мирян почти не помогло устранить разрыв с деятельностью пастырей[550]. Конечно, религиозные приоритеты мирян часто отличались от приоритетов духовенства. Однако акцент на «приходском кризисе» затмил в историографии влияние пастырского движения на религиозную жизнь. Как обсуждалось в предыдущих главах, участие мирян было заметным в движении приходских школ и в многочисленных кампаниях по оказанию гуманитарной помощи. Рост приходских объединений был куда более значительным, чем утверждали критики. Напряженность вокруг контроля над приходскими ресурсами спровоцировала диалог между духовенством и мирянами по вопросам религиозности. Проявлением этого диалога стало содействие духовенства приходским объединениям, на что миряне хоть и постепенно, но энергично реагировали. Приходские объединения сотрудничали с инициативами духовенства и светскими организациями для достижения общих целей. «Приходской кризис» в императорской России породил расширение добровольных объединений за социальные границы сословий и классов.
Истоки приходского вопроса
Отстранение мирян от управления собственными приходами было прямым результатом инициативы Петра I, направленной на воспитание образованного приходского духовенства. До XVIII века большинство приходов совпадали с сельскими общинами, и кандидаты в священники избирались прихожанами. Петр I инициировал объединение этих приходов в более крупные единицы, пожертвовав их социальной сплоченностью, чтобы священнослужители могли опираться на поддержку большего числа прихожан для финансирования образования своих сыновей. Священство стало наследственным. Кандидаты выбирались уже не из местного населения, которому они должны были служить, а назначались епископом из семей клириков епархии с учетом уровня образования[551]. Право прихожан избирать своего священника было формально отменено в 1797 году[552]. В начале XIX века проект реформы по расширению и совершенствованию духовного образования завершился принятием в 1808 году «Инструкции церковным старостам», которая постановила, что все доходы от продажи свечей, основного источника приходского дохода, должны направляться в епархиальный центр для поддержки церковного образования[553]. Церковный староста, избранный представитель прихожан, ответственный за совместное с духовенством управление приходскими средствами, больше не отчитывался о приходских расходах перед своей общиной. По-прежнему избираемый своими соприхожанами, староста теперь представлял бухгалтерскую отчетность только клирику-благочинному[554]. Один современник приравнивал этот акт к Духовному регламенту Петра I и секуляризации монастырских земель Екатериной II – с точки зрения его влияния на церковную жизнь в России[555].
Лишение прихожан избирательных прав оставило мирян без какого-либо значимого органа в виде собраний на приходском уровне. После реформы 1808 года приходское собрание не имело почти никакой цели, кроме избрания церковного старосты, и часто годами не созывалось. У него не было даже полномочий принуждать своих членов участвовать в содержании прихода. После отмены крепостного права эту задачу более эффективно выполнял сельский сход, сфера ответственности которого иногда совпадала с территорией прихода. Этот орган, созданный в 1861 году для управления сельской общиной, имел право взимать мелкие налоги для удовлетворения местных нужд, в том числе и приходских. Хотя его члены собирались не в качестве прихожан, сход часто брал на себя задачу финансирования приходов, а также перераспределения общинных сельхозугодий и сбора выкупных платежей[556]. Неудивительно, что такая ситуация не вызвала энтузиазма в отношении приходской жизни и привела к хроническому дефициту поддержки приходского духовенства и его школ. Кроме того, частичный уход дворянства из деревни после освобождения крестьян лишил многие приходы богатых покровителей и усугубил обнищание духовенства.
Решение проблемы упадка прихода стало целью реформаторов 1860‑х годов. Скандальные разоблачения И. С. Беллюстина, а также признаки «социалистических устремлений» среди некоторых приходских священнослужителей привлекли внимание церковных и государственных деятелей к тяжелому положению приходского духовенства[557]. В 1861 году министр внутренних дел Петр Валуев внес предложение о церковной реформе императору. Многие представители церковной иерархии восприняли эту инициативу как наглое вторжение государства в духовную сферу. Тем не менее предложение Валуева привело к формированию совместной комиссии Синода и Совета министров под председательством митрополита Санкт-Петербургского Исидора для разработки программы церковной реформы. Комиссия, которая начала работать в январе 1863 года, наткнулась на противоречия между церковными и государственными деятелями. Представители правительства сопротивлялись проектам, предусматривающим получение духовенством государственного финансирования, предпочитая улучшать условия и повышать статус приходского духовенства непосредственно за счет средств прихожан. Реформаторы надеялись получить эти средства, предоставив мирянам возможность играть более активную роль в приходской жизни посредством новых «гражданских привилегий»[558]. Однако иерархи не хотели отказываться от власти над приходом или его ресурсами, не желая потерять их в пользу бюрократии, земства или крестьянства. В результате комиссия нашла компромиссное решение: 2 августа 1864 года была учреждена новая форма ассоциации – приходское попечительство. Оно должно было быть добровольным объединением под председательством священника, открытым для всех взрослых членов определенного прихода. Членство было обязательным для других клириков прихода, псаломщиков и дьяконов, а также для церковного старосты. Официально попечительства учреждались «для попечения о благоустройстве и благосостоянии приходской церкви и причта в хозяйственном отношении, а также об устройстве первоначального обучения детей и для благотворительных действий в пределах прихода»[559]. Однако для достижения этих целей им не разрешили пользоваться приходскими средствами. Юридически попечительства были отделены от церкви и собирали собственные средства отдельно от обычных церковных пожертвований.
Попечительство предоставляло возможность мирянам контролировать сбор и распределение пожертвований. Первоначальный отклик с мест был не слишком впечатляющим. К 1864 году только 20% приходов в империи учредили попечительства[560]. Но даже на этом раннем этапе попечительства стали вызовом для власти священников. В 1870 году в Синод поступил поток прошений и заявлений от многих приходов и губернских земских собраний с просьбой разрешить разногласия попечительств с приходским духовенством по поводу прав распоряжаться финансами своих церквей. В ответ Синод повторил, что эти ассоциации имели право распоряжаться только теми средствами, которые они собрали сами[561]. В том же году созданные по всей империи попечительства в совокупности потратили 85% собранных ими средств на строительство и обновление церквей, против 11% и 4% на благотворительность и поддержку духовенства соответственно[562]. Надежда на то, что реформа улучшит условия жизни приходского духовенства, таким образом, не оправдалась. Оказалось, что если прихожанам предоставить контроль над приходскими ресурсами, то они, скорее всего, не будут направлять их на финансирование семинарий и других епархиальных учреждений. Понимание этого обстоятельства укрепило решимость иерархии сохранить контроль над приходскими ресурсами. Вместе с тем попечительства открыли перед мирянами перспективу усилить свое влияние на церковные дела, к чему и стремились многие православные в тот момент.
Мечты о приходе
В основе предлагаемых решений приходского вопроса часто лежали утопические представления. Организация и функционал прихода в рамках более крупной церковной структуры были в XIX веке предметом дискуссий по причине «отсутствия единого официального экклезиологического видения в русском православии»[563]. Неопределенность усиливала соперничество за власть над приходом как религиозной общиной. Предложения по приходской реформе, исходящие от различных групп интересов, базировались как на богословском видении, так и на соображениях из области социальной политики. Нередко они игнорировали реальные религиозные предпочтения священников и мирян, принимая как данность, что община поддержит ту или иную идеологическую программу.
Еще со времен реформ Петра I имперская власть выступала по отношению к приходу в качестве главного социального инженера. Результатом поддержки властью духовного образования и пастырского служения стало создание сети приходов с дополнительными функциями. Существуя в значительной степени за счет прямой поддержки населения, они собирали информацию и предоставляли государственные услуги. Во время вспышек холеры священники с одобрения консистории получали от начальника губернии приказы инструктировать своих прихожан по вопросам гигиены и помогать полиции в контроле соблюдения этих инструкций. В Москве и Твери духовенство получало такие приказы в 1908 и 1910 годах соответственно