[667]. Попечительские советы производили сборы во время совершения богослужения и треб, а также обходя с иконами дома[668].
Кампания по оказанию помощи также привлекла к сотрудничеству общины и ассоциации, не связанные с приходами. Это позволило максимально эффективно распределять помощь за счет широкого обмена информацией. Например, некоторые тверские земства просили попечительства оказать помощь конкретным семьям, не имеющим другого источника поддержки[669]. Попечительские советы, в свою очередь, предоставляли земствам информацию о родственниках солдат, не получавших положенную им государственную помощь[670]. Они же удерживали средства в тех случаях, когда семьи военнослужащих уже получали поддержку от земства или местной фабрики[671]. Попечительства координировали традиционную практику взаимопомощи крестьянства, чтобы бо́льшая часть сельского населения оказалась охвачена мерами поддержки. Родственники и члены сельских общин всегда помогали семьям, которые временно не могли работать на своих полях или собирать урожай[672]. Поскольку во время войны в такой ситуации оказались многие, во время летнего сбора урожая духовенство и прихожане вместе выясняли, кто получает такую помощь, а кто нет. Один благочинный сообщал, что попечительские советы в его приходах созвали сельские сходы, чтобы определить, сколько семей все еще нуждаются в помощи[673]. Члены приходских попечительств по всей епархии вызывались помогать семьям военнослужащих на их полях. Другие попечительства предоставили средства для найма рабочих для тех семей, у которых не было других источников помощи[674]. Народная реакция на этот кризис, причем не только церковная, показала, что социальную изоляцию российских сельских общин можно преодолеть посредством свободных ассоциаций.
Как всегда, духовенство организовывало помощь на приходском уровне. Священники произносили проповеди, в которых «убеждали и просили родственников и семейных соседей помогать нуждающимся семьям ратников и запасных»[675], помогали сами. Один священник, вдовец без детей, разместил и кормил двух родственников солдата в своем собственном доме[676]. Духовенство также оказало кампании коллективную поддержку силами своих епархиальных сетей. По крайней мере в одном случае собрание духовенства благочиннического округа выделило средства на уход за детьми, чтобы солдатские жены могли оставить своих детей и пойти на работу[677]. Тверской центральный комитет выдавал небольшие суммы попечительствам, когда местных средств было недостаточно для удовлетворения насущных потребностей[678]. Но все же поддержка со стороны приходских инициатив не была главным приоритетом епархиальных сетей духовенства, а средства, собранные для поддержки семей военнослужащих в тылу, оставались скромными. В таблице 3 приведены самые высокие цифры пожертвований в епархии за июнь 1915 года.
Таким образом, центральное благочиние Твери собрало в среднем по 5,24 рубля на каждую семью военнослужащих за июнь, и это благодаря пожертвованию в 1000 рублей от члена императорской семьи. Большинство других благочиний Твери собирали от двух до трех рублей на каждую семью. Эти взносы оказали помощь наиболее нуждающимся семьям и не отражают другие источники поддержки семей военнослужащих или неденежную помощь, которую организовывали приходские попечительства. Тем не менее они показывают, что лишь небольшая часть епархиальных ресурсов была направлена на специфическую помощь военного времени.
Приходское духовенство сосредоточило свои основные усилия на оказании помощи военным, и особенно раненым солдатам. Епархиальные ассоциации клириков действовали менее централизованно, чем в любой предыдущей кампании. Они действовали совместно с Красным Крестом, городскими администрациями и земствами. Одну из крупнейших кампаний помощи из руководимых священнослужителями организовали влиятельные московские священники. 25 июля 1914 года 12 из 17 московских благочинных собрались в архиерейской резиденции для создания Военно-благотворительной комиссии под председательством настоятеля храма Василия Блаженного протоиерея Иоанна Восторгова. Охваченные патриотическим энтузиазмом, собравшиеся протоиереи решили, что часть собранных средств комиссия пожертвует непосредственно вооруженным силам, еще одну часть – на уход за ранеными солдатами, а третью часть – на поддержку солдатских семей. Отец Никольский уже выделил одну квартиру на территории Казанского собора, настоятелем которого он был, для размещения десяти коек для раненых солдат. Собор обеспечит их едой, одеждой и медицинской помощью. Первоначально комиссия ограничивалась в своей деятельности столицей, но вскоре ее поддержали приходы и монастыри по всей епархии. «Несколько приходов», как сообщается в журнале комиссии, направляли пожертвования непосредственно армии и флоту, пока городская администрация не призвала использовать эти деньги для ухода за ранеными[679]. К началу сентября было создано 43 больницы на 600 коек, обеспеченных одеждой и регулярным медицинским обслуживанием, для чего комиссия внесла первоначальную сумму в 40 000 рублей и плановый ежемесячный платеж в размере 25 000 рублей. Планировалось открыть больше больниц, а также мастерскую по пошиву одежды и изготовлению простыней для пациентов[680]. Священнослужители, руководившие работой Военно-благотворительной комиссии, решили, что их усилия могут быть более эффективными, если они скоординируют их с другими общественными организациями, и постановили сотрудничать с Объединенной Московской организацией, действующей под эгидой Московской городской администрации[681]. Другие больницы в Московской епархии были организованы самостоятельно сельскими благочинными. Один псаломщик пожаловался в московскую консисторию, что священник пытается выселить его из приходской квартиры, чтобы разместить там раненых солдат[682].
Таблица 3. Отчет первого тверского благочиния за июнь 1915 г.
Источник: ГАТО. Ф. 160. Оп. 1. Д. 34461. Л. 1–2.
Отчеты Синоду о вкладе духовенства в помощь военным значительно различаются в деталях, но в целом представляют картину выдающейся самоотверженности и жертвенности. Тверская консистория вновь предоставила самые подробные отчеты. В октябре 1914 года одна больница была открыта в резиденции тверского епископа, другая – при Тверской семинарии, в которой оказывали помощь 500 раненым воинам. Эти больницы поддерживали многие патроны, в том числе как минимум семь ассоциаций приходских священнослужителей со всей епархии. Столь масштабные усилия дополнялись более мелкими, их некоторые священнослужители предпринимали на местах. Духовенство как минимум четырех тверских епархиальных округов открыло собственные клиники на 40 коек для раненых воинов. Еще 16 групп приходских священнослужителей, организованных по округам или приходам, обещали ежемесячные взносы в размере от 25 до 112 рублей в поддержку земства, Красного Креста и городских больниц. В отчете указывалось, что эти группы делали свои взносы «из своих средств» или «из доходов и жалованья», а не из сборов среди мирян[683]. Преподаватели некоторых семинарий обещали 2% от своей зарплаты выделять на поддержку больниц для воинов[684]. Многие учащиеся обещали часть своих скудных стипендий пожертвовать на те же цели[685]. Многочисленные семинаристы и молодые священники вызвались служить в армии в качестве солдат или военных капелланов[686]. Священническое сообщество было охвачено патриотическим пылом, как и бо́льшая часть империи в первые годы войны.
В помощи раненым солдатам миряне участвовали гораздо менее активно, чем в помощи семьям военнослужащих. В тверском отчете Синоду указывалось, что два попечительских совета открыли свои приходские больницы на 10 коек каждая. Одно братство и один попечительский совет в городе Кашине организовали сборы в пользу Красного Креста. Наконец, еще один попечительский совет пообещал ежемесячный взнос в размере 30 рублей на клинику в архиерейской резиденции. За исключением работы, которую выполняли эти пять мирянских организаций, участие прихожан в помощи раненым солдатам ограничивалось пассивными пожертвованиями в церкви[687]. Такое разделение усилий по оказанию помощи между духовенством и мирянами отчасти было следствием разделения приходских ресурсов между официальными церковными взносами и средствами, которые аккумулировали попечительства. Однако миряне не были исключены из епархиальных собраний, занимавшихся распределением соответствующих средств. Церковные старосты во время войны продолжали участвовать в епархиальных съездах духовенства, в том числе в московской Военно-благотворительной комиссии[688]. Более того, попечительские советы использовали предоставленное им синодальным указом право использовать церковные сбережения по собственной инициативе[689]