Андрей не пошел в пенновский пентхауз сразу — обошел прилегающие этажи, спустился в канализационный штрек, осмотрел снизу расположение труб. Вообще-то жилых комнат в пенновском жилье, если судить по туалетам, не больше шести. И одна действительно на отшибе.
«Ну, вот я туда залезу. И что?»
Андрей было собрался вылезать наружу, но в дальней части штрека кто-то захрипел. Автоматически Андрей кинулся поближе. Тьфу. Доработался в больнице — тут бы бросаться не к тому, кто хрипит, а от. Впрочем, ничего опасного не обнаружилось — спящий старик, зловоние акогольной интоксикации. Грязная роба сантехника, ящик с инструментами.
Старик снова всхрапнул.
Андрей поднял ящик, подумал и повесил на плечо. Перекрыть трубы под пентхаусом оказалось минутным делом. Андрей подождал, пока у спящего сантехника не запиликал срочный вызов, снял с него наручный звонок и полез в люк наверх.
Ему мгновенно дали в челюсть, Андрей неловко забился, пытаясь закрыть лицо руками, и повис мешком в люке, зацепившись одеждой.
— А где Пишол? — рявкнули сверху.
— Пьян он, меня прислали, — заныл Андрей, — а я ж тут не знаю ничего…
Его пнули вторично, но уже полегче.
Он быстро спустился внутрь и открыл обратно три трубы, идущие вместе. Одиночную трубу он оставил закрытой.
Высовываться из люка он не стал, крикнул снизу:
— Одна не пропускает! Надо сверху смотреть!
— Ну так смотри, — рыкнули снаружи, — только бегом, сам вернется через два часа.
Андрей боязливо просеменил мимо двоих вооруженных людей.
— Какая у тебя там? — крикнул кто-то из внутренних помещений.
— Ээ, дальняя…
— А, — в голосе послышалась досада, — понятно. Ну, сейчас, отопру.
Мимо Андрея прошел секретарь Пенна, побрякивая связкой магнитных ключей.
— Сюда, — он впустил Андрея в светлое, но очень маленькое помещение, толкнул дверь в туалет.
— Странно. Тут все в порядке, не то что у нас.
— А, — Андрей сгорбился, пряча лицо, — засор наверно, ниже, в трубе самой.
— Ну, закончишь, постучи, — равнодушно ответил секретарь и исчез. Дверь щелкнула.
Андрей выглянул из туалета.
В углу комнаты лежал ворох одеял, пахло болезнью.
Андрей перешагнул скамейку, с трудом не наступив в одеяла. Наклонился, нащупал что-то плотное, пошевелил.
Раздался стон.
— Дэн? — шепотом спросил Андрей.
— Да пошел ты, — слабо отозвался человек из-под одеял.
— Дэн, тебя что, тут взаперти держат?
Совсем не там, где ожидал Андрей, груда одеял зашевелилась, высунулась рука, за ней показалось лицо.
— Ты кто?
— Я тут чужой, — виновато сказал Андрей, — но ты же Дэн Тузов, да?
— А-ах, — его лицо исказилось, — а у тебя метадон есть?
Андрей шарахнулся.
— Да, да. Тузов я. Он мне дает метадон два раза в месяц, только чтоб я не сдох. Если бы в канализации сигналка на ДНК бы не стояла, он бы меня давно в говно спустил. А так меня хранить проще чем труп.
— Пойдем со мной, — сказал Андрей и задумался. Легко сказать — пойдем. А как?
— Пошел ты, — отозвался сиблинг Пенна и зарылся в одеяла.
Ну, может, так и проще. Андреевых показаний Ольсену хватит, а не хватит, так где искать уже известно. Андрей зашел в туалет, покрутил наобум туда-сюда несколько гаек, и стал долбиться в дверь.
— Эй-эй!
Долгое время было тихо.
Наконец за дверью завозились, секретарь распахнул ее.
— Что-то быстро в этот… Что?
Андрей понял, что не сообразил не ссутулиться, ни отвернуться. Секретарь смотрел ему прямо в лицо и изумление постепенно переходило в насмешку.
— Ну… Ну ты даешь, яичник, — захихикал секретарь.
Пенн посмотреть на Андрея даже не пришел. Глубокой ночью Андрей проснулся от того, что Дэн схватил его за голову и трясущейся рукой нащупывает шею, без труда опрокинул наркомана обратно в кучу одеял и до утра уже сидел без сна. Что будет дальше — Андрей просто не представлял. Может, Пенн попытается его выменять за выполнение своих условий. Может, найдет-таки, куда можно надежно спрятать труп. Уговорит внешников, или продавит как-нибудь системы защиты в автоматике крематория. А может, Андрея так и будут тут держать — прокормить двоих не сложнее, чем одного, а ему ведь и метадон не нужен.
Они сидели, молча глядя друг на друга, весь день. Вечером Дэн зарылся в одеяла, а Андрей попытался забаррикадироваться в туалете, но дверь не запиралась.
А утром дверь приоткрылась.
— Андрей, — тихо сказал кто-то.
Он поднял глаза.
— Андрюша, ты здесь?
В дверях стояло что-то странное. Девушка. Нет… Шлюшка. Андрей видел их, в основном, мимоходом, и то когда ходил сдавать Грибовой — она принимала зачеты у молодых эмбриологов прямо в своем кабинете, иногда в перерывах между приемами; и женщины, сидевшие в очереди, часто выглядели именно так. И двигались именно так. Шлюшка тяжело и неловко переставила ноги, привалилась к стене.
— Андрюша, забирай его и бегите. Все спят. Быстрее.
В совершенно остекленевшем состоянии Андрей увидел, как шлюшка размазывает по щеке ярко-алую помаду — нет, капли крови на надорванном углу рта. Красное обтягивающее платье тоже было надорвано — и на груди, и по подолу.
— Он не пойдет, Любаня, ему тут наркоту дают, — механически ответил он, глядя на ее разбитые, распухшие губы.
— Тогда уноси его, — спокойно сказала она, проковыляла к Дэну и прыснула ему в лицо стоматологическим ингалятором… — скорее, этот наркоз короткий, даже в такой концентрации. Они вот-вот просыпаться начнут.
— А ты?
— Быстрее, Андрюша. Я… я все равно сейчас бежать не смогу. Лучше за мной вернитесь.
Андрей взвалил Дэна на плечо, молча соглашаясь с Любоськой, и быстро прошел сквозь лабиринт пентхауза.
В дверях эмбриологического центра он хлопнул по первой же тревожной кнопке и свалил неподвижное тело на руки первым же подбежавшим. Рунчин Пятый строго потребовал, чтобы Андрей шел в клинику лечить синяки — но по громкой связи раздался голос Ольсена.
— Калачук! Быстро ко мне в кабинет!
Андрей выломился из толпы и двинул к заведующему, исполненный самых нехороших предчувствий.
Ольсен Четвертый сидел перед монитором со странно неподвижным лицом. Он посмотрел на Андрея.
— Вот.
В мониторе висел остановленный кадр — Пенн держит Любоську за шею на весу. Части вклеенных длинных волос уже нет, на виске и на макушке беспомощно торчат белые кудряшки. Пенн оскаленный.
— Он требует вернуть Тузова по-тихому. У дверей клиники, кстати, уже стоит наряд полиции.
— Полиции? — переспросил Андрей.
— Да, мой хороший. Что на вас с Землянухиной нашло вообще?
Он потер лоб и мрачно добавил:
— Не знаю, что делать. Мы, конечно, можем дней на десять запереться. Но дети созреют же… И потом, Землянухина. Я ему сказал, что Тузов в коме, и мы его лечим, не знаю, что делать. Сиди тут.
Ольсен встал и ушел. Андрей механически занял его место. Щелкнул мышкой, сворачивая жуткую картинку. На экране остался открытым файл Калачук 1. Андрей повозил по нему мышкой.
«Корнелюк и Брамс, тяжело ранив Землянухину, продолжили выбраковку зигот, однако она сумела запустить цикл пожарной дегазации, что привело к ее смерти и к потере сознания злоумышленниками. Калачук тем временем убедил Вигеля поднять общекорабельную тревогу…»
Андрей тупо смотрел в монитор. Калачук Первый не был женат на Землянухиной. Но потребовал этого брака для будущих клонов. Часть негроидных зигот была на Четвертой зоне спасена. В остальных зонах расисты-заговорщики успели довести выбраковку до конца. Калачук Первый считался героем. О Землянухиной Первой Андрей никогда ничего не слышал. Читать дальше он не стал. Он вывел на экран кадр с висящей за шею Любоськой и криво оскалился не хуже Пенна.
— Ну, нет. Не в этот раз, — пробормотал он и быстро завозил мышкой по экрану.
Общекорабельная тревога.
Срочность — первоочередная.
Тип тревоги — два-один. Попытка переворота.
Он сбросил на межлокальный сервер все последние записи и документы с компьютера за последние два часа. Добавил:
«Есть основания полагать, что полиция зоны подчинена преступной группировке».
Электронная подпись Ольсена Четвертого висела на рабочем столе сверху. Андрей не помедлил ни секунды, вставляя ее в рапорт тревоги, но дописал снизу — Калачук 7. Адрес — всем зонам. Отправить.
Ольсен вбежал в комнату и открыл рот, увидев Андрея за своим столом.
— Что ты там…? Приехал начальник зональной полиции, требуют Тузова, мы…
Андрей медленно встал.
— Отдавайте. Где у нас в центре межлокальный портал?
Ольсен скривился.
— Ты что, сбежать собрался?
— Нет, — сказал Андрей, — я объявил два-один по вашему допуску. Открывайте портал.
Стрельба и беготня в зоне продолжались около шести часов. Андрей молча сидел на полу в кабинете Ольсена с планшетом и перечитывал историю смерти первой Землянухиной. Наконец, люди в броне потянулись в портал обратно. Нескольких несли.
Андрей вскочил и кинулся наружу. Двое эмбриологов старшего поколения попытались его остановить, он рявкнул так, что обоих отнесло к стене. Андрей бежал в сторону пентхауза.
Через пятнадцать минут он уже вел за собой двоих мужчин с носилками.
— Сюда, — указал он на женское клиническое отделение.
— Ты уверен, что это ваша? — недоверчиво переспросил один из них, — разве эмбриологи…
— Кто здесь? Девочка? Это из Пенновских? — догнал их Ольсен.
— Это Землянухина. Наша, — сказал Андрей мужчинам другой зоны, — она у них была в заложниках.
Тот, который постарше, выругался. Ольсен всмотрелся в избитое лицо с потеками странного мэйк-апа и тихо выдохнул.
Андрей толкнул солдата и молча показал на дверь клиники.
— Конечно, Землянухина будет переведена в другую зону, — растерянно бормотал заведующий, — иначе что же будет с авторитетом эмбрионального отделения…
— Землянухина останется здесь, — ледяным тоном сказал Андрей, — причем ее немедленно после реанимации переведут в мою комнату. Как только она будет в состоянии, мы с ней зарегистрируем брак. С авторитетом все будет в порядке, я дам обо всем произошедшем интервью телевизионщикам, как только напишу его. Скажем, завтра в час.