диссемии – неспособности улавливать невербальные сигналы, обеспечивающие непринужденность взаимодействия, и, соответственно, учитывать их в своем поведении[262]. Внешние проявления этой легкой социальной недееспособности очевидны: люди, страдающие диссемией, абсолютно нечувствительны к знакам, подразумевающим, например, окончание разговора. Общаться с ними очень некомфортно из-за их слепоты к невербальным сигналам, благодаря которым беседа течет гладко.
Интенсивнее всего диссемию изучали у детей, поскольку очень часто именно такие дети оказываются отверженными в школе[263]. Ребенок с диссемией может, к примеру, во время разговора стоять неподобающе близко, не догадываться переводить взгляд на того, кто к нему обращается, выражение его лица может не соответствовать эмоциональному состоянию, он может казаться бестактным или глухим к чувствам других. И хотя кто-то может сказать: “Ну и что тут такого, он же еще ребенок”, другие дети в том же возрасте не совершают таких промахов[264].
У взрослых диссемия проявляется таким же асинхронным поведением[265]. Социальные “слепые зоны”, сформированные у детей с диссемией, во взрослом возрасте создают проблемы в общении вроде неспособности следовать невербальным указаниям или трудностей с завязыванием знакомств. Более того, из-за диссемии поведение на собеседованиях при приеме на работу может не соответствовать ожидаемому. В итоге такие люди часто оказываются в социальной изоляции.
Обычно подобные трудности в общении обусловлены отнюдь не неврологическими нарушениями типа синдрома Аспергера или аутизма (о них мы еще поговорим в главе 9). Примерно 85 % случаев диссемии вызваны тем, что человек просто не научился считывать невербальные сигналы или реагировать на них. Так бывает, если ребенок мало общался с ровесниками, либо в его семье было не принято демонстрировать широкий спектр эмоций, либо в ней придерживались необычных норм поведения. Еще примерно 10 % испытывают трудности потому, что эмоциональная травма сорвала у них формирование нужных навыков. И только у 5 % диагностируют какое-то неврологическое расстройство[266].
Поскольку диссемия развивается в основном из-за того, что человек вовремя не освоил соответствующий навык, были разработаны коррекционные программы для обучения как детей, так и взрослых[267]. На первых занятиях пациентам рассказывают о невербальных составляющих синхронности, которые они обычно не замечают: о жестах, позах, прикосновениях, зрительном контакте, ритме общения, интонациях и так далее. Ученик затем осваивает лучшие способы применения всех этих приемов и продолжает отрабатывать их до тех пор, пока не научится, скажем, смотреть в глаза собеседнику без особых сознательных усилий.
Синхронизация обычно возбуждает эмоциональный резонанс[268]. Но поскольку ответственные за синхронность нейронные системы нижнего пути действуют вне сознания и спонтанно, попытки сознательно управлять ими могут только все испортить. Участникам коррекционных программ нужно “вдалбливать” навыки до такой степени, чтобы они стали автоматическими и уместные реакции начали проявляться сами собой.
Лучше всех умеют подавать себя профессиональные актеры: они отлично знают, как произвести на людей желаемое впечатление. В 1980 году Рональд Рейган баллотировался на пост президента США от Республиканской партии. Как-то во время теледебатов модератор отключил его микрофон, не дав договорить. Тогда Рейган вскочил, схватил другой микрофон и зло крикнул: “Я заплатил за это шоу! Я плачу за этот микрофон!”[269].
Публика зааплодировала такому проявлению самоуверенности – тем более в исполнении человека, который славился своей мягкостью. Этот момент назвали поворотным в избирательной кампании. Советник избирательного штаба Рейгана позже признался, что эта якобы спонтанная выходка была спланирована заранее, ждали только удобного случая[270].
Харизма – один из аспектов самопрезентации. Харизма выдающегося оратора, учителя или лидера включает в себя умение разжигать в сердцах слушателей ответные чувства, настраивать их на свою эмоциональную волну. Ярче всего такое эмоциональное заражение проявляется, когда харизматичный лидер очаровывает толпу[271]. Обладатели харизмы наделены особым чутьем, как демонстрировать свои чувства, чтобы слушатели подхватывали их, невольно подстраиваясь под заданный рассказчиком ритм[272].
Высшим проявлением харизмы считается умение оратора манипулировать аудиторией, приправляя внушаемую ей идею точно выверенной смесью эмоций. Чтобы увлечь публику, эстрадные артисты точно подбирают время для реплик и ритмичные модуляции голоса: строго в нужный момент они то понижают, то повышают тон. Но эффективная трансляция эмоций публике требует мастерства.
Одна девушка была особо любима другими студентами колледжа за то, что из нее так и хлестала энергия. Она удивительно открыто выражала свои чувства, и такая экспрессивность позволяла ей легко заводить друзей. Но преподаватели были совсем не в восторге. В большой лекционной аудитории девушка привлекала к себе внимание несдержанностью: то ахала от восторга, то фыркала от отвращения и все время комментировала свое отношение к содержанию лекции. Несколько раз ее заносило настолько, что ей приходилось покидать аудиторию.
По мнению ее научного руководителя, девушка отличалась чрезмерной экспрессивностью при недостатке самоконтроля. Живость и энергичность были ей полезны во многих социальных ситуациях, но только не там, где требовалась хоть какая-то сдержанность.
Способность держать свои чувства под контролем и “делать хорошую мину” может быть ключом к успешной самопрезентации. Умеющие это люди чувствуют себя уверенно практически в любых обстоятельствах, требующих социальной сноровки. Хорошо владеющие собой достигают больших успехов в сферах, где важно взвешенно выражать свои чувства: от торговли и оказания услуг до политики и дипломатии.
Женщины в общем и целом экспрессивнее мужчин, но в определенных ситуациях им приходится обуздывать всплески эмоций ради хорошей самоподачи. Там, где социальные нормы не приветствуют особую выразительность, – например, в большинстве рабочих коллективов, – женщинам приходится сдерживать свои порывы. В нашем обществе существуют неписаные нормы относительно того, кому какие эмоции “до́лжно” выражать. Эти шаблоны подспудно связывают как мужчин, так и женщин. В частной жизни женщинам обычно “позволяют” проявлять страх и грусть, а мужчинам – гнев: общество одобряет рыдающую женщину, но осуждает не сдержавшего слезы мужчину[273].
Однако в профессиональной жизни запрет на слезы распространяется и на женщин. А когда женщина занимает руководящую должность, с нее снимается запрет на проявления гнева. Общество даже ожидает, что сильный лидер будет открыто негодовать, если ущемляются интересы группы. Похоже, чтобы стать альфой, женщина должна соответствовать этим требованиям. И неважно, насколько выражение злости способствует достижению цели в данный момент, с точки зрения общества оно уместно, если исходит от начальства.
Некоторые люди и есть сплошная самопрезентация: за эффектным фасадом у них скрывается пустота. Различные формы социального интеллекта не могут заменить профессиональных навыков. Однажды в суши-баре на Манхэттене я случайно услышал, как один руководитель говорил другому: “Да, он умеет нравиться. Но худшего работника не сыскать, ибо он совершенно не подкован технически”.
В одном из микрорайонов Манхэттена, на узкой, обсаженной деревьями улочке, стоял припаркованный вторым рядом “кадиллак”. Он блокировал выезд нескольким автомобилям, и дорожный полицейский как раз выписывал его владельцу штраф, когда раздался гневный крик:
– Эй! Какого черта ты здесь делаешь, а?
Из прачечной вышел водитель “кадиллака” – лощеный мужчина средних лет в деловом костюме. В руках у него был мешок с постиранными вещами.
– Я просто выполняю свою работу. Вы припарковались вторым рядом, – хладнокровно ответил полицейский.
– Да как ты смеешь! Я с мэром знаком! Я сделаю так, что тебя выкинут с работы! – в ярости начал сыпать угрозами водитель “кадиллака”.
– Почему бы вам просто не взять талон и не уехать отсюда, пока я не вызвал эвакуатор? – ровным тоном предложил полицейский.
Водитель схватил штрафной талон, сел за руль и поехал прочь, продолжая ворчать.
Лучшие полицейские великолепно владеют техникой влияния: они умеют действовать конструктивно, полагаясь на чувство такта и самоконтроль, чтобы общение привело к желаемому результату. Образцовые защитники правопорядка используют минимум силы и лишь в случае крайней необходимости, однако ощущение силы, исходящее от них, придает веса их действиям. В общении со вспыльчивыми людьми они проявляют высокий профессионализм, ведя себя спокойно и внимательно.
В результате люди с большей охотой выполняют их требования. Например, инспекторы дорожной полиции Нью-Йорка, допускающие применение лишь необходимого минимума силы, реже прочих докладывают об инцидентах с агрессивными водителями, переросших в насильственные действия. Такие полицейские просто научились чувствовать, что их организм реагирует на хамство, – а это тревожный знак перехода инициативы к оппоненту – и спокойно, но твердо и в высшей степени профессионально отстаивают свой авторитет. Если бы они, напротив, пошли на поводу у своих инстинктивных, “кишечных” реакций, это привело бы к столкновению