Она обещала прочитать ему эротическую сцену из романа. Но теперь он был в ярости.
Поначалу все шло вроде бы отлично. Низким, сексуальным голосом она читала описание любовной игры двух персонажей. Он ощутил легкое возбуждение. Но по мере того как текст становился откровеннее, она все больше нервничала: то заикалась, то запиналась, а потом вдруг начала тараторить. Ей явно было не по себе.
Наконец она совсем не смогла продолжать. Сославшись на то, что дальше идет совсем уж порнография, она отказалась читать. Но при этом упомянула, будто в нем есть “нечто”, отчего ей становится особенно неловко продолжать. Что еще хуже, она призналась, что другим мужчинам дочитывала эту сцену до конца.
Эта история повторялась 120 раз, с разными мужчинами, в рамках одного университетского эксперимента[323]. Чтица пикантной прозы была ассистенткой в исследовании, призванном выяснить, что заставляет некоторых мужчин принуждать женщин к сексу, тогда как все остальные этого не делают.
Сценарий намеренно разработали так, чтобы мужчины сперва ощутили возбуждение, а потом почувствовали себя разочарованными и даже униженными. После этого каждому предоставляли шанс отыграться. Испытуемых просили оценить работу чтицы, указав, сколько ей заплатить и стоит ли платить вообще, и надо ли работать с ней дальше или лучше уволить.
В большинстве своем мужчины прощали чтицу, особенно когда им говорили, что ей нужны деньги для оплаты обучения. Но что характерно, испытуемые с нарциссическими чертами были разъярены тем, что ими пренебрегли, и мстили жестче. Нарциссы, почувствовав, что их обманом лишили причитающегося им по праву, требовали кары во что бы то ни стало. Тесты, оценивающие отношение к сексуальному насилию, показали: чем нарциссичнее мужчина, тем больше он одобряет насильственную тактику. По мнению ученых, если на свидании пара начинает целоваться, а потом женщина выражает желание остановиться, такие мужчины с большей вероятностью станут принуждать к сексу, невзирая на протесты партнерши.
Даже обладатели нездорового нарциссизма могут быть очаровательны. Само название этой черты восходит к древнегреческому мифу о юноше, который был настолько пленен своей красотой, что влюбился в собственное отражение в озерце. Нимфа Эхо тоже полюбила Нарцисса, но тот отверг ее, разбив ей сердце: любовь нимфы просто не могла конкурировать с его самообожанием.
Многие нарциссы, как и их мифический прообраз, кажутся привлекательными, потому что сочащаяся из них самоуверенность наделяет их аурой харизматичности. Патологические нарциссы охотно унижают других, при этом самих себя видят исключительно в лучшем свете. В браке, что логично, они лучше всего уживаются с теми, кто постоянно раболепствует[324]. Нарциссу подошел бы такой девиз: “Другие люди существуют, чтобы обожать меня”.
Среди типов темной триады нарциссы лидируют в раздувании самомнения и хвастовстве, подкармливаемых регулярным самообманом[325]. Их восприятие неизменно смещено в сторону удовлетворения собственных амбиций: они приписывают себе все успехи, но никогда не винят себя в неудачах. Они считают, что заслуживают почести, даже когда беспечно приписывают себе чужие достижения (в этом они не видят ничего плохого, как и в любых других своих поступках).
Согласно стандартному тесту, нарцисс – это тот, кто обладает сильнейшим чувством собственной значимости; лелеет навязчивые фантазии о безграничной славе; впадает в ярость или испытывает жгучий стыд, когда его критикуют; ожидает, что ему предоставят особые привилегии, и страдает дефицитом эмпатии[326]. Из-за этого дефицита нарцисс не замечает в себе разрушительного эгоцентризма, столь очевидного окружающим.
Если надо, нарциссы могут напускать на себя очарование, но столь же охотно они могут становиться отталкивающими. Не испытывая ни малейшей потребности в эмоциональной близости, они склонны к соперничеству, циничны, подозрительны и с легкостью эксплуатируют людей даже из своего ближнего круга: чтобы прославиться, они готовы идти по головам. И при всем при этом нарциссы считают себя вполне приятными людьми[327].
Оторванное от реальности самолюбование легче возникает в культурах, которые поощряют скорее индивидуалистические устремления, чем достижение общего успеха. В коллективистских культурах Восточной Азии и Северной Европы делают ставку на гармоничное сосуществование в группе, где и работа выполняется сообща, и успех разделяется всеми, при этом рассчитывать на особое обращение не стоит. Но в индивидуалистических культурах, таких, как в США или Австралии, в большей степени поощряется стремление к личным достижениям и вознаграждению за них. Соответственно, студенты американских колледжей оценивают свои успехи в большинстве областей как “выше, чем у двух третей других”, тогда как японские студенты ставят себе строго среднюю оценку[328].
У менеджера крупного подразделения европейского промышленного гиганта сложилась на удивление противоречивая репутация: подчиненные боялись его и испытывали к нему отвращение, тогда как начальник считал его совершенно очаровательным человеком. Обладая безупречными навыками общения, менеджер всячески старался произвести впечатление не только на своего шефа, но и на клиентов компании. Но стоило ему вернуться на рабочее место, как он превращался в мелкого тирана: кричал на тех, кто проявил, по его мнению, недостаточно усердия, и ни единым словом не поощрял тех, кто работал безупречно.
Консультант, которую компания наняла для оценки эффективности менеджеров, обнаружила, что сотрудники подразделения, где царила такая автократия, совершенно пали духом. После нескольких бесед с ними она поняла, что менеджер – исключительный эгоцентрик: он думает только о себе, не заботясь ни о предприятии, ни о людях, благодаря добросовестной работе которых он так выгодно выглядит в глазах начальства.
Консультант рекомендовала найти другого руководителя для этого подразделения, и гендиректор неохотно попросил менеджера уйти. Однако тот сразу же занял высокую должность в другом месте, сумев произвести отличное первое впечатление на своего нового начальника.
Этот образ руководителя-манипулятора знают все: мы видели его сотни раз в кино, на сцене и в телесериалах. Стереотип грубого, бесчувственного, но благообразного негодяя, безжалостно использующего других, прочно вошел в массовую культуру.
Такой типаж веками производит индустрия развлечений: он столь же стар, как повелитель демонов Равана из древнеиндийского эпоса “Рамаяна”, и столь же современен, как злой император Палпатин из “Звездных войн”. В бесчисленных киновоплощениях он предстает то безумным ученым, претендующим на мировое господство, то обаятельным, но бессердечным главарем банды. Нас инстинктивно отталкивает этот типаж с его беспринципностью и коварством, призванными на службу злу. Это – макиавеллист, негодяй, которого нам так приятно ненавидеть.
Когда в XVI веке Никколо Макиавелли писал трактат “Государь”, руководство по обретению и удержанию политической власти с помощью хитрости, он принимал как должное, что набирающий силу правитель заботится только о собственных интересах, не волнуясь ни о подданных, ни о тех, кого он сокрушает на пути к своему могуществу[329]. Для макиавеллиста цель оправдывает средства, и не важно, какие страдания он может причинить людям. Такие моральные принципы наполняли умы почитателей Макиавелли, процветая в тепличных условиях королевских дворов веками (и, разумеется, сохраняют популярность во многих современных политических и деловых кругах).
Макиавелли предполагал, что эгоистичные интересы – единственная движущая сила человеческой натуры; альтруизм он вообще не брал в расчет. Конечно же, политик-макиавеллист может не считать свои цели эгоистичными или порочными. Он может находить рациональные причины своим действиям и даже сам в них верить. Например, каждый тоталитарный правитель оправдывает собственную тиранию необходимостью защищать страну от коварного врага, пусть даже выдуманного.
Термин “макиавеллизм” психологи используют для описания людей, чьи взгляды на жизнь отражают как раз такую циничную позицию вседозволенности. В основу первого теста на макиавеллизм легли утверждения из книг Макиавелли, например такие: “Самая существенная разница между большинством преступников и другими людьми состоит в том, что преступники достаточно глупы, чтобы попасться” или “Большинству людей легче забыть смерть родителей, нежели потерю имущества”.
Психологический опросник не дает моральных оценок, и во многих областях, от продаж до политики, могут быть полезны такие черты макиавеллистов, как показное обаяние, хитроумие и уверенность в себе. С другой стороны, макиавеллисты зачастую цинично расчетливы и высокомерны, а их поступки нередко подрывают доверие и желание сотрудничать.
Хотя в социальных взаимодействиях макиавеллисты удивительно рациональны, они не заинтересованы в установлении эмоциональных связей. Подобно нарциссам, они рассматривают людей исключительно с утилитарной точки зрения – как “Оно”, которым можно манипулировать в собственных целях. Например, один макиавеллист прозаическим тоном сообщил консультанту, что только что “отправил в отставку” свою девушку. Людей во всех сферах своей жизни такой человек рассматривает как взаимозаменяемые элементы, каждый не хуже и не лучше другого.
У макиавеллистов много общего с другими членами темной триады – например, тяжелый характер и эгоизм. Но макиавеллисты воспринимают себя и окружающих куд