а реалистичнее, чем нарциссы и психопаты. Они не делают напыщенных заявлений и из кожи вон не лезут, чтобы произвести впечатление[330]. Макиавеллист предпочитает видеть вещи такими, какие они есть, чтобы выгоднее их использовать в своих целях.
Некоторые эволюционные психологи считают, что в доисторические времена человеческий интеллект исходно развился как умение ловко действовать в собственных интересах. На заре человеческой истории, полагают они, побеждал тот, кто умел проявлять изворотливость ровно настолько, чтобы получать львиную долю добычи и при этом не быть изгнанным из стада.
В сегодняшнем мире макиавеллист вроде того менеджера из категории “оближи начальника, пни подчиненного” тоже может добиться определенного личного успеха. Но в долгосрочной перспективе ему могут аукнуться токсичные отношения и связанная с ними дурная репутация. Биография любого макиавеллиста переполнена бывшими друзьями, бывшими возлюбленными, бывшими коллегами – негодующими и затаившими обиду. Тем не менее в обществе с высокой мобильностью для макиавеллистов находятся приемлемые экологические ниши, где они с легкостью могут двигаться вперед, к новым завоеваниям, да так далеко, что последствия собственных проступков их никогда не настигают.
Эмпатия макиавеллистов обычно напоминает туннельное зрение: они способны направить внимание на чьи-то чувства в основном тогда, когда хотят использовать этого человека в своих целях. Иными словами, они проигрывают другим людям в качестве эмпатической настройки[331]. Холодность макиавеллистов, похоже, объясняется этой неполноценностью обработки эмоций – как собственных, так и чужих. В их рационалистической, построенной на расчете вероятностей картине мира нет места не только эмоциям, но и моральному чувству, проистекающему из простого человеческого участия. И поэтому они так легко становятся на путь злодеяний.
Неспособные в полной мере воспринимать чужие чувства, макиавеллисты не могут и разделять их, то есть сопереживать людям, и сочувствовать им. Как у серийного убийцы, упомянутого в начале главы, у них будто отключена какая-то чувственная подсистема. Макиавеллисты, похоже, не лучше разбираются и в собственных эмоциях. Как утверждает один специалист, когда им не по себе, они не могут уточнить, что именно ощущают: грусть, усталость, голод или недомогание[332]. По-видимому, макиавеллисты воспринимают свой эмоционально бедный внутренний мир как мир, изобилующий непреодолимыми первичными потребностями – в сексе, деньгах или власти. Задачи макиавеллиста сводятся к тому, чтобы удовлетворить их с помощью межличностного инструментария, в котором у эмоционального радара выпал основной диапазон восприятия.
Но при этом они могут обладать довольно развитой избирательной способностью угадывать, о чем думает другой человек, и, похоже, полагаются на эту социальную смекалку, прокладывая себе путь в жизни. Макиавеллисты прилежно изучают мир межличностного общения, доступный им лишь поверхностно. Их отточенное социальное познание подмечает нюансы и вычисляет, как люди отреагируют в той или иной ситуации. Благодаря этим способностям и формируется их легендарная социальная изворотливость.
Как мы видим, по меркам некоторых современных определений социального интеллекта, где во главу угла ставится такая социальная сноровка, макиавеллисты обладают им в высочайшей мере. Но если головой они понимают, что делать, их сердце пребывает в полном недоумении. Некоторые ученые полагают, что такое сочетание слабости и силы макиавеллисты пытаются превозмочь эгоистичной изобретательностью[333]. С этой точки зрения их стремление манипулировать другими служит компенсацией слепоты к большей части эмоционального спектра. Однако такая неудачная адаптация отравляет их отношения с людьми.
Во время сеанса групповой психотерапии в больнице разговор зашел о столовской еде. Одни нахваливали десерты, другие переживали из-за их калорийности, а кто-то просто выразил надежду, что их не будут кормить одним и тем же.
Но мысли Питера текли в другом направлении. Он прикидывал, сколько денег лежит в кассе, сколько сотрудников больницы может оказаться между ним и выходом и как далеко он должен будет удрать, прежде чем сумеет найти себе какую-нибудь цыпочку и от души поразвлечься[334].
Питер оказался в больнице по решению суда, нарушив условия досрочного освобождения. С подростковых лет он злоупотреблял алкоголем и наркотиками, часто становился агрессивным и опасным для окружающих. В последний раз он был осужден за преследование по телефону, а до этого – за порчу чужого имущества и умышленное причинение вреда здоровью. Он охотно признавался, что воровал у своих родных и друзей.
Питеру поставили диагноз “психопатия” – или “антисоциальное расстройство личности”, как это именуется в современном диагностическом руководстве по психическим болезням. Одно время таких людей предпочитали называть “социопаты”. Но как их ни назови, их характерными чертами останутся лживость и полное пренебрежение другими людьми. Психопаты последовательно безответственны, они ни о чем не сожалеют и абсолютно безразличны к чужой эмоциональной боли.
Питеру, к примеру, была глубоко чужда даже мысль о том, что его действия могут кого-то эмоционально ранить. На медицинских совещаниях с участием родных, когда его мать рассказывала о страданиях, которые он причинил семье, Питер очень удивлялся и занимал оборонительную позицию, называя себя жертвой. Он в упор не видел, как использовал родных и друзей в собственных интересах, и не осознавал, что причинил им боль.
Для психопатов все прочие люди – “Оно”, объекты, которые можно обмануть, использовать и выбросить. Кажется, нам это уже знакомо: некоторые ученые считают, что темная триада в действительности объединяет три степени выраженности одного и того же состояния, от здорового нарциссизма до психопатии. Особенно много общего можно заметить у макиавеллистов и психопатов, поэтому есть мнение, что макиавеллизм – это субклинический (или внетюремный) вариант психопатии[335]. В основном тесте на психопатию[336] есть шкала “макиавеллистской эгоцентричности”, где засчитывается согласие с такими утверждениями, как “Я всегда забочусь в первую очередь о собственных интересах, а потом уж об интересах другого”[337].
Но в отличие от нарциссов и макиавеллистов, психопаты практически не проявляют тревожности. Похоже, им неведом страх. В тестах они не соглашаются с утверждениями типа “Мне было бы по-настоящему страшно прыгнуть с парашютом”. Судя по всему, они устойчивы к стрессу и сохраняют хладнокровие в ситуациях, ввергающих многих других в панику. Неспособность психопатов испытывать неприятные предчувствия неоднократно подтверждалась в экспериментах, где участников предупреждали, что их будут бить током[338]. У большинства людей в ожидании удара фиксируют обильное потоотделение и учащенный пульс – независимые индикаторы тревоги. Но только не у психопатов[339].
Такое хладнокровие означает, что психопаты могут представлять для других людей угрозу, которую редко представляют нарциссы и макиавеллисты. Поскольку психопатам неведом страх грядущих неприятностей и они сохраняют ледяное спокойствие даже в самых напряженных обстоятельствах, их мало волнует и перспектива наказания. Такое безразличие к последствиям, страх перед которыми удерживает других людей в рамках закона, приводит к тому, что из всех членов темной триады психопаты чаще всего оказываются за решеткой[340].
Что касается способности к эмпатии, то у психопатов ее просто нет. Им особенно трудно распознать страх или огорчение по выражению лица или интонации. Результаты фМРТ-исследований преступников-психопатов указывают на недостаток активности нейронной сети с центром в миндалине, в пределах модуля, ответственного за распознавание этого диапазона эмоций, а также недостаток активности в префронтальной зоне, ответственной за подавление порывов[341].
Обычно обратная связь позволяет людям прочувствовать чужие страдания, однако психопатам такой резонанс неведом. Особенности соответствующих нейронных систем делают их невосприимчивыми к “страдальческой” части спектра эмоций[342]. Жестокость психопатов действительно бесчувственна: они буквально тупеют, когда сталкиваются с чьей-то бедой, потому что у них попросту нет радара, способного засечь чужую боль[343].
Как и макиавеллисты, психопаты могут преуспеть в социальном познании, обучившись “заглядывать” людям в головы, чтобы угадывать их мысли и чувства и “нажимать на нужные кнопки”. Они могут успешно поддерживать социальные связи, полагая, что “даже если я кого-то расстрою, то наверняка смогу покорить его своим обаянием”. Некоторые преступники-психопаты даже читают книжки по самосовершенствованию, чтобы научиться лучше манипулировать людьми – то есть пытаются добиваться своих целей способом, напоминающим раскрашивание картинок по номерам.
В наши дни некоторые используют термин “успешный психопат” для обозначения людей, которые участвовали в кражах, торговле наркотиками или насильственных преступлениях, но сумели избежать ареста или обвинения. Преступные наклонности в сочетании с классической формой поверхностного очарования, патологическая лживость и богатая история импульсивного поведения наделяют их статусом психопатов. А “успешными” они оказались в этой теории потому, что при всей неосмотрительности, свойственной психопатам, их все же тревожат грозные последствия. Более выраженная боязнь грядущих неприятностей придает им осторожности, которая снижает шансы попасть за решетку