То, что на следующий день при написании сочинения на испанском они демонстрируют великолепное понимание слов из кроссворда, нельзя назвать случайным. Эти школьники веселились в процессе учебы, но материал усвоили отлично. И действительно, такие моменты полного погружения, подкрепляемого удовольствием, делают обучение максимально эффективным.
Теперь противопоставим этому уроку испанского языка урок английского. Его тема – использование запятых. Какая-то ученица, изнывая от скуки, шарит в своем рюкзаке, стараясь незаметно достать каталог одежды. Такое впечатление, что одному магазину она просто предпочла другой.
Педагог Сэм Интратор целый год наблюдал подобные уроки у старших классов[649]. Если Сэм видел погружение в предмет – как это было на том уроке испанского, – то после занятия спрашивал детей, о чем они думали и что чувствовали.
Если большинство учеников чувствовали себя предельно вовлеченными в изучение предмета, то такие эпизоды Интратор расценивал как “вдохновляющие”. Все вдохновляющие эпизоды обучения отличало невероятно действенное сочетание полного внимания, искреннего интереса и положительных эмоций. Как раз в такие моменты ученики испытывают радость от обучения.
Подобные радостные моменты, говорит нейробиолог Антонио Дамасио из Университета Южной Калифорнии, обеспечивают “оптимальную физиологическую координацию и плавное течение процессов жизнедеятельности”. Дамасио, один из ведущих специалистов в области нейронауки, первым связал данные науки о мозге с повседневным человеческим опытом. Дамасио утверждает, что радостные состояния помогают нам не только переносить изматывающую рутину, но и добиваться успехов и прекрасно себя чувствовать.
Приподнятое настроение, замечает Дамасио, “придает легкость нашим действиям”, привносит в них гармонию, которая питает свободой и энергией все наши дела. По его словам, когнитивная наука при изучении нейронных сетей умственной деятельности выявила сходные режимы их работы, названные “максимально гармоничные состояния”.
Когда ум работает в такой внутренней гармонии, в нашу деятельность привносится максимум энергии, легкости, эффективности и скорости. В эти моменты мы ощущаем легкий азарт. Нейровизуализации людей в таком бодром, приподнятом настроении показывают, что у них активнее всего работает префронтальная кора, важный узел верхнего пути.
Повышенная активность префронтальной коры способствует творческому мышлению, когнитивной гибкости и обработке информации[650]. Даже врачи, эти образцовые рационалисты, мыслят яснее, когда пребывают в хорошем настроении. Рентгенологи (специалисты, расшифровывающие рентгеновские снимки для других врачей) после получения символических, поднимающих настроение подарков описывают изображения быстрее и точнее, а в заключения вносят больше полезных рекомендаций по дальнейшему обследованию и ведению пациента[651].
Если выразить зависимость эффективности умственной работы (да и производительности в целом) от спектра настроений, то получится кривая, напоминающая колокол или перевернутую букву U с немного расставленными ножками. Максимумы когнитивной эффективности и производительности труда выражаются пиком кривой, который соответствует приподнятому, радостному настроению на оси абсцисс. Под восходящей частью кривой лежит область скуки, под нисходящей – область тревоги. Чем больше апатии или беспокойства мы испытываем, тем хуже нам дается любая деятельность.
Мы сбрасываем с себя оковы скуки, если какая-то задача возбуждает в нас интерес. Тогда начинает расти мотивация и концентрироваться внимание. Максимум когнитивной производительности приходится на пик мотивации и сосредоточенности, и в этой точке трудность задачи соответствует нашей способности справиться с ней. На переломе кривой после пика когнитивной эффективности вызовы начинают превосходить наши возможности, и продуктивность работы падает.
Мы чувствуем панику, когда осознаём, что катастрофически долго пишем какую-нибудь служебную записку или статью. Возникающая тревога еще сильнее снижает когнитивную эффективность[652]. По мере усложнения задачи попытки ее решения начинают тонуть в ощущении бессилия – возрастает активность нижнего пути. Верхний путь слишком изматывает нас, поскольку требования превышают наши возможности, и мозг передает бразды правления нижнему пути. Этот переход контроля отражает нисходящая часть колоколообразной кривой[653].
Колоколообразная кривая отражает влияние двух нейронных систем на приобретение знаний и умственную работоспособность в целом. Обе системы активны, когда повышение внимания и мотивации стимулирует секрецию глюкокортикоидов: кортизол, если только его уровень не чрезмерно высок, обеспечивает нас энергией для выполнения задач[654]. Хорошее настроение способствует умеренному повышению концентрации кортизола в крови, а значит, облегчает обучение.
Но если стресс усиливается и после достижения им оптимального для умственной деятельности уровня, вторая нейронная система стимулирует выброс норадреналина: в больших количествах его обнаруживают у людей, испытывающих страх[655]. С этого момента начинается падение кривой, и чем больше состояние человека напоминает панику, тем ниже эффективность его умственной деятельности.
Кривая, иллюстрирующая зависимость умственной работоспособности – в частности, способности к обучению и принятию решений – от уровня стресса. Уровень стресса изменяется в зависимости от сложности задания. Слишком низкий уровень возбуждения (начало оси абсцисс) порождает скуку. По мере усложнения задачи пробуждается интерес, концентрируется внимание и растет мотивация. Оптимальные уровни этих показателей обеспечивают максимальную когнитивную эффективность и максимум достижений. Если сложность продолжает расти и задача оказывается непосильной для человека, стресс усиливается, и при его экстремальном уровне об усвоении информации и продуктивности мышления не может быть и речи.
На фоне высокой тревожности мозг стимулирует высвобождение норадреналина и большого количества кортизола, что препятствует работе нейронных механизмов, отвечающих за обучение и память. Достигнув какого-то критического уровня, эти гормоны стресса стимулируют миндалину и угнетают префронтальную кору, нарушая ее способность сдерживать амигдалярные импульсы.
Как знает любой студент, которому приходилось налегать на учебу незадолго до экзаменов, небольшое давление повышает мотивацию и фокусирует внимание. До некоторого момента избирательное внимание усиливается по мере повышения давления – например, из-за нависающих как дамоклов меч сроков или преподавателя либо из-за слишком трудного задания. Полноценная концентрация внимания на чем-либо означает, что эффективность рабочей памяти максимальна, а затраты усилий на выполнение задания минимальны.
Но стоит только миновать это оптимальное состояние, наступает поворотный момент, когда сложность задачи превосходит возможности человека и нарастающая тревога подавляет его когнитивную эффективность. Например, в этой зоне катастрофического падения когнитивной производительности ученики, страдающие математической тревожностью[656], приступают к решению математической задачи, располагая лишь минимумом доступного внимания. Его место занимают беспокойство и страх, ухудшающие способность решать проблемы и усваивать новые представления[657].
Все это напрямую влияет на то, как мы справляемся с заданиями в школе или на работе. Под действием дистресса мы не можем мыслить ясно и склонны терять интерес к достижению даже важных для нас целей[658]. Психологи, изучавшие влияние настроения на обучение, пришли к выводу, что когда ученики в классе невеселы и невнимательны, то впитывают лишь небольшую долю сообщаемой им информации[659].
Эти недостатки в полной мере присущи также учителям и руководителям. Неприятные чувства ослабляют эмпатию и заботливость. Например, менеджеры в дурном настроении чаще отрицательно оценивают работу подчиненных, сосредоточиваясь на недочетах, а их суждения чаще неодобрительны[660]. Несомненно, то же самое относится и к учителям.
Лучше всего мы работаем и учимся в условиях умеренного и даже граничащего с сильным стресса, но наш разум выматывается, когда стресс становится чрезмерным[661].
В старшем классе школы идет урок химии; напряжение в аудитории настолько велико, что кажется осязаемым. Ученики предельно взволнованы, потому что в любой момент учитель может вызвать кого-то из них к доске и заставить составлять уравнения сложных химических реакций. Никто, кроме парочки будущих химиков, с этой задачей не справится. Для химических талантов выход к доске будет минутой гордости, для всех остальных – минутой позора.
Класс испытывал то самое напряжение, которое сильнее всего провоцирует выброс гормонов стресса, включая кортизол. Источником этого стресса стали социальные угрозы: ученики боялись вызвать учительское осуждение и показаться одноклассникам тупыми. Такие социальные страхи очень сильно расстраивают мозговые механизмы обучения[662].
Люди отличаются друг от друга положением изгибов колоколообразной кривой. Ученики, способные сохранять стабильный уровень когнитивной деятельности в условиях стресса, будут хладнокровно вести себя у доски независимо от того, знают они ответ или нет. (Став взрослыми, они, вероятно, пополнят ряды процветающих дельцов с Уолл-стрит, способных по велению рынка в мгновение ока приобрести или потерять состояние.) Однако обладатели легко возбудимой ГГНС окажутся ментально парализованными и при низком уровне стресса, и если они не готовы к подобной проверке или медленно обучаются новому, то выход к доске будет означать для них подлинное несчастье.