Как замечает Штауб, “тутси скажут вам: некоторые хуту пытались спасти нам жизнь, и я готов сотрудничать с ними ради наших детей; если они принесут свои извинения, я, пожалуй, мог бы их простить”.
ЭпилогЧто же для нас действительно важно?
Однажды я познакомился с человеком, которого как-то пригласили в недельное путешествие на частной яхте по греческим островам в Эгейском море. Это была не просто яхта, а “супер-яхта”, мини-теплоход, включенный в реестр самых больших прогулочных судов мира. Экземпляр этого реестра лежал на столе в салоне судна – толстенный, шикарно иллюстрированный том, где роскошному убранству каждой супер-яхты отводилось по две страницы.
Гости – а их было чуть больше дюжины – были в полном восторге от удобств и непомерной величины этого элегантного судна. Восторг продолжался до тех пор, пока рядом не бросила якорь яхта еще огромнее. Заглянув в реестр, гости обнаружили, что их новым плавучим соседом стала одна из пяти крупнейших яхт мира, принадлежащая саудовскому принцу. Мало того, у нее было сопровождающее судно, плавучая база с припасами и снаряжением вроде гигантского водного батута, висевшего у носа. Это вспомогательное судно чуть ли не превышало размерами яхту, на которой находился мой знакомый.
Может ли существовать такое чувство, как яхтенная зависть? Безусловно, считает Даниэль Канеман, психолог из Принстонского университета. Эта присущая высшему классу зависть проистекает из феномена, названного Канеманом гедонистической беговой дорожкой. Канеман, лауреат Нобелевской премии по экономике, использует образ беговой дорожки, чтобы объяснить, почему улучшающаяся жизненная ситуация – например, приобретение еще большего состояния – плохо коррелирует с удовлетворенностью жизнью.
Так почему же богатейшие люди не самые счастливые? Канеман объясняет это тем, что по мере роста дохода мы все выше и выше поднимаем планку наших ожиданий и потому постоянно стремимся ко все более элитным и дорогим удовольствиям – бежим по беговой дорожке, которая никогда не заканчивается, даже у миллиардеров. Как выразился Канеман, “богатые могут испытывать больше удовольствия, чем бедные, но для равной удовлетворенности им и требуется больше удовольствия”[744].
Однако исследования Канемана выявили способ соскочить с гедонистической дорожки: обогащать жизнь вознаграждающими отношениями. Вместе с коллегами он опросил более 1000 американок, которые должны были анализировать всю свою деятельность в ходе обычного дня, фиксируя, что они делали, кто в это время был рядом и какие чувства они тогда испытывали. Оказалось, что сильнее всего на интенсивность ощущения счастья у этих женщин влияли люди, с которыми они проводили время, а не доход, профессиональное напряжение или семейное положение[745].
Самыми приятными видами деятельности вполне ожидаемо были занятия любовью и общение. Меньше всего удовольствия приносили дорога на работу и сама работа. А что до ранжирования людей по их способности заряжать нас счастьем, то список получился вот таким (в порядке убывания удовольствия от общения):
Друзья
Родственники
Супруг или партнер
Дети
Клиенты или покупатели
Сослуживцы
Шеф
Одиночество
Канеман предлагает каждому из нас в каком-то смысле “инвентаризировать” людей, которые окружают нас, и удовольствие, которое мы получаем от общения с ними, а затем попытаться “оптимизировать” свой день, проводя с ними больше времени за удовлетворяющими всех занятиями (конечно, насколько это позволяют обстоятельства и кошелек). Однако помимо этого очевидного технического решения есть и другое, более плодотворное – обновить, перестроить наши отношения, придав им больше взаимообогащающего потенциала.
Естественно, многое из того, что делает жизнь стоящей того, чтобы жить, сводится к ощущению благополучия – счастья и реализованности. И хорошие отношения – один из самых мощных источников этих чувств. Феномен эмоционального заражения предполагает, что то или иное настроение мы часто приобретаем в ходе взаимодействий с другими людьми. Резонирующие отношения в определенном смысле подобны эмоциональным витаминам: они поддерживают нас в трудные времена и питают ежедневно.
Именно теплые, поддерживающие отношения неизменно относят к характеристикам хорошей жизни люди по всему миру. Специфика жизни меняется от культуры к культуре, но всем и везде сердечные отношения с другими людьми представляются ядром “оптимального человеческого существования”[746].
Как мы узнали из главы 15, исследователь супружеских отношений Джон Готтман обнаружил, что в счастливых, устойчивых семьях на пять позитивных взаимодействий между супругами приходятся лишь одно негативное. Вероятно, соотношение 5:1 приближается к золотому стандарту для любых продолжительных связей в нашей жизни. Теоретически мы могли бы даже провести своеобразную ревизию и составить таблицу “питательной ценности” каждой из них.
Если, скажем, отношение обратное, и на каждое позитивное взаимодействие приходится пять негативных, то такие связи нуждаются в срочном ремонте. Перекос в сторону негативных взаимодействий, конечно, не означает, что мы обязательно должны прекратить эти отношения только потому, что они иногда (или даже слишком часто) тяжелы. Смысл в том, чтобы сделать все возможное для изменения проблемного поведения к лучшему, а не изгнать человека из своей жизни. В этой области работает армия экспертов, предлагающих разнообразные решения. Некоторые рекомендации эффективны только в тех случаях, когда вторая сторона тоже стремится улучшить ситуацию. Если же нет, то мы можем совершенствовать собственные устойчивость и социальный интеллект ради коррекции своих па в этом эмоциональном танце.
Конечно же, мы должны оценивать и собственное влияние на жизни близких нам людей. По этому показателю мы можем судить, насколько справляемся со своими важнейшими обязанностями – заботливых супругов, родственников, друзей и членов сообществ.
Подход “Я – Ты” дает возможность эмпатии перейти на следующий естественный этап – эмпатическое действие. Социальный мозг тогда начинает работать как встроенное руководство по благотворительности, совершению добрых дел и актов сострадания. С учетом суровых социальных и экономических реалий нашего времени эта заботливая чувствительность социального интеллекта может представлять еще большую ценность.
Мартин Бубер считал, что растущий перевес отношений “Я – Оно” в современном мире угрожает человеческому благополучию. Он предостерегал от овеществления людей – обезличивания отношений, которое подтачивает качество нашей жизни и сам человеческий дух[747].
Один из пророческих голосов, прозвучавших еще до Бубера, принадлежал Джорджу Герберту Миду, американскому философу начала XX века. Мид сформулировал идею “социальной самости” – чувства идентичности, которое мы формируем по мере наблюдения себя в зеркале наших взаимоотношений. В качестве единственной цели общественного прогресса Мид предложил “усовершенствованный социальный интеллект”, характеризующийся куда более высоким уровнем взаимопонимания и согласия[748].
Такие утопические общественные идеалы, кажется, сильно диссонируют с трагедиями и распрями XXI века. Научное мышление – не только в психологии, а вообще – всегда проседало в сфере морали, постижение которой ученые чаще делегировали гуманитариям, философам и богословам. Однако исключительная социальная отзывчивость мозга требует, чтобы мы наконец осознали, что не только эмоции, но и наша биология куется и управляется, в горе или в радости, другими, – и наоборот, что на нас лежит ответственность за то, как мы влияем на людей, с которыми нас сводит жизнь.
Послание Бубера нам, сегодняшним, предостерегает от занятия жизненной позиции, предполагающей равнодушие к страданиям других и использование социальных навыков чисто в эгоистических интересах. И наоборот, оно ставит во главу угла эмпатию и заботу, приветствует созидательную позицию человека, берущего на себя ответственность как за себя, так и за других.
Эта дихотомия существенно влияет и на саму социальную нейронауку. Как водится, одно и то же научное знание можно применить и во благо, и во зло. Находки социальной нейронауки при использовании “по Оруэллу” могут стать инструментом злоупотреблений в рекламе или пропаганде: фМРТ-данные о реакциях целевой группы на определенное сообщение можно использовать для точной настройки и усиления эмоционального воздействия сообщения. При выборе такого сценария наука низводится до орудия, позволяющего медийным манипуляторам слать всё более эффективные эксплуататорские сообщения.
В этом нет ничего нового: непредвиденные последствия новых изобретений – оборотная сторона технического прогресса, от которой никуда не деться. Каждое новое поколение техники наводняет общество, прежде чем мы успеваем полностью осознать, что из этого может выйти. Каждая новая вещь – это всегда социальный эксперимент в режиме реального времени.
С другой стороны, социальные нейробиологи планируют гораздо более благие применения своих открытий. Один ученый рассчитывает использовать открытие логарифма эмпатии – совпадения физиологических состояний на пике взаимопонимания – для оттачивания эмпатии в отношении пациентов у ординаторов и психотерапевтов. Он же предложил миниатюрный беспроводной приборчик для мониторинга физиологических параметров. Пациенты могут носить его на поясе круглосуточно, и он будет автоматически посылать сигналы, если обнаружит признаки обострения депрессии, например. Иными словами, он может служить этаким виртуальным, всегда доступным психиатром