ДЕМОКРАТИЯ И СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ МАСС
13.1. «Программирование» политического поведения
Любое общество предполагает подчинение большинства населения воле правящей элиты. Но это подчинение основано не только на массовой поддержке провозглашенных целей, но и на убеждении, страхе, послушании, привычке. В свою очередь, «элиты предстают перед массами как воплощение социальных ценностей и как агенты их эффективной реализации» [6, 15]. То есть элита постоянно стремится к формированию своего имиджа. Таким образом, и подчинение масс элите, и отношения масс и элиты по сути своей представляют управленческий процесс, который функционирует в рамках «паблик рилейшнз». Но этот процесс не что иное, как воплощение социального контроля в обществе.
Понятие «социальный контроль», как уже отмечалось, связано с обеспечением контроля за комфортным поведением индивидов в границах определенных общественных институтов, с воздействием на индивида в случае нарушения им тех или иных групповых и общественных норм. Это воздействие связано с манипулированием сознанием, настроениями, вкусами. По сути, здесь речь идет о разных формах проявления общественных связей: пропаганды, рекламы, массовой культуры.
В современном демократическом обществе для социального контроля, для управления общественным мнением используют прежде всего коммуникацию и информацию. Управление с помощью информации – необходимое условие деятельности современной власти. Само развитие демократии потребовало определенных средств выработки в обществе «искусственного консенсуса» – к такому выводу еще в начале прошлого столетия пришли известные ныне политологи и основоположники теории «паблик рилейшнз» Г. Ласуэл, У. Липман и Э. Бернайс. Они провозгласили важнейший тезис, касающийся современного демократического общества: управление с помощью информации – необходимое условие его существования.
Развивая этот тезис, У. Липман обозначил механизм этого управления: «Между частным лицом и сложной средой, в которой оно существует, должен быть какой-то посредник-эксперт» [18, 248]. И этим экспертом сегодня является специалист по информации, в прежнем понимании пропагандист, если рассматривать пропаганду как убеждение, формирование общественного мнения. Именно этот посредник-эксперт, специалист по информации, по мнению У. Липмана, «превратил убеждение в незаметное искусство и в орудие правительства народа» [18, 248].
В отличие от Ю. Хабермаса, который считал, что распространение пропаганды и манипулирование общественным мнением свидетельствуют об отходе от идеи информированного и здраво рассуждающего общества в сторону технологий «пиара», Г. Ласуэл и его идейные соратники были убеждены, что общество не способно к разумным решениям и действиям, поэтому ему помогут найти эти решения «специалисты по разъяснениям», «специалисты по выяснению мотивов», т. е. специалисты по связям с общественностью.
Нынешний исследователь информационного общества Ф. Уэбстер, исходя из оценок Г. Ласуэла, У. Липмана и Э. Бернайса и существующей практики, делает вывод о том, что сегодня пропаганда предстает как сознательно используемое систематическое управление с помощью информации, как неотъемлемая часть либеральной демократии [8,258]. А ирония этого процесса, по мнению Ф. Уэбстера, в том, что появилась тьма специалистов по «пиару», политконсультантов, политтехнологов, которые утверждают, что озабочены исключительно совершенствованием коммуникаций, продвижением «месседжа» клиентов, развитием навыков, которые необходимы для создания развитой экономики, но при этом замалчивают главный принцип, ради которого они столь агрессивно действуют.
Принцип этот сводится к тому, чтобы создавать и продвигать такую информацию, которая бы убедила потребителя поступать (а иногда воздерживаться от действий) в соответствии с интересами тех, кто оплачивает эту информацию, а по существу, управляет информационной средой с целью контролировать поступки людей. Стремительный рост лоббизма – это тоже свидетельство все большего распространения общественного мнения.
Какое влияние оказывает бизнес на формирование информационной среды в условиях, когда господствует принцип, что демократическим процессом нужно управлять, управляя информацией? Крупные корпорации уже осознали, что общественное мнение должно оказывать существенное влияние на деловую жизнь. Они понимают, что если их деятельность порождает новости, то этот поток новостей следует контролировать. В связи с этим Э. Бернайс отмечает, что корпоративному миру нужно не только продавать продукты, а «прежде всего ему нужно научиться продавать общественности самого себя, нужно научиться объяснить свое место в экономической системе» [12, 101].
Уже признано, что в современной корпорации управление общественным мнением – это часть маркетинговой стратегии. Поэтому PR-службы крупных компаний целенаправленно работают над тем, чтобы мнение общественности отражало политику их компаний. Современному бизнесу присуще «обобщенное корпоративное мировоззрение», основывающееся на экспансии транснациональных корпораций, на власти «внутреннего круга» – директоров, пребывающих в правлениях сразу многих компаний. Именно оно породило тенденцию, именуемую «политической мобилизованностью бизнеса» [8,262]. С 1970-хгодов она все более набирает свою силу. Как считает Ф. Уэбстер, тесные связи между корпорациями создали основу для эффективного участия бизнеса в политике на основе широкого консенсуса по таким вопросам, как чрезмерно высокое налогообложение, слишком сильное влияние профсоюзного движения, противодействие введению законодательства, которое могло бы нанести ущерб частной инициативе и бизнесу. Феномен «политической мобилизованности бизнеса» свидетельствует о том, что современные деловые круги занимаются не только своими внутренними делами, их заботит состояние внешней среды, в которой существует бизнес. Этим и обусловлено пристальное внимание к настроениям в обществе, к деятельности политических партий и власти.
Исследователи отмечают, что лидеры современных корпораций становятся все больше политическими менеджерами. М. Юсим пишет по этому поводу, что появление такого типа руководителя свидетельствует о существенном изменении приоритетов бизнеса, при котором функция связей с общественностью выдвигается на первый план. Он делает вывод, что «наступательные», тесно связанные друг с другом, осознающие свои стратегические интересы и возглавляемые способными «агитаторами», «политическими менеджерами» корпорации оказывают мощное влияние на формирование современной информационной среды [23, 150], т. е. активно участвуют в процессах социального контроля масс.
Но социальный контроль как таковой, взаимоотношения масс и элиты как управленческие процессы основаны на инструментальном знании. Весьма справедлива точка зрения германского философа Ю. Хабермаса, утверждающего, что доминирующей и определяющей чертой современного этапа развития общества выступает господство инструментального знания и технократического мышления. Общественные проблемы, подчеркивает он, подобно техническим, решаются экспертами, использующими инструментально-рациональное знание [3, 327].
Инструментальные знания, которые определяют технологии «паблик рилейшнз» для социального контроля, для управления отношениями масс и элиты, доминируют прежде всего в политической борьбе. Постоянная политическая борьба – неотъемлемая часть современных западных обществ.
В России, ориентирующейся на либеральные демократические ценности, политическая борьба сопровождает прежде всего предвыборные кампании, связанные с избранием главы государства, парламентов, руководителей областей и краев (различные политические силы вступают в конкуренцию, в состязание, в борьбу за овладение властными структурами общества). Она способна принимать и форму политического конфликта. Такой конфликт может возникнуть между элитой и остальной частью общества, между различными фракциями политических элит, которые вступают в борьбу по конкретным вопросам. Конфликты происходят и между различными группами и классами общества, для чего они, как правило, используют свои организации. Реальностью российской политической жизни начиная с 1992 г. стала борьба различных политических сил за властные высоты. Она происходит на фоне раздела и передела общенародной собственности, отторжения ее от государства.
Анализ политической борьбы в современных демократических обществах показывает, что важнейшим ее средством, обеспечивающим напряженность, агрессивность, широту вовлеченности различных политических сил, вызывающим широкий резонанс общественности, стало манипулирование сознанием. Функцию манипулирования выполняют общественные связи, массовые коммуникации, выступающие в роли носителей информации, причем не только объективной, но и разоблачающей, обличающей, шантажирующей, дискредитирующей. Информация, которую добывают, поставляют, «вырабатывают» телевидение и пресса, становится порой стержнем политической борьбы. Подобного рода информация нередко превращается в политическую провокацию, способную оказать мгновенное влияние на сознание общества, социальных групп и людей. Провокационные действия, циничные и жесткие, направлены на компрометацию конкурентов – политических противников. Компрометация, как и провокация, подразумевает ложные, фальшивые сведения, сфабрикованную информацию.
Манипулирование сознанием посредством СМИ характерно как и для тоталитарных и авторитарных обществ, так и либерально-демократических. Особенно интенсивно оно в периоды избирательных кампаний, а также во время острых внутренних социально-политических кризисов или международных конфликтов. В период предвыборной борьбы СМИ – основное средство для политиков в их влиянии на общественность. Информация, которую они используют в предвыборной борьбе, включает в себя позитивные сообщения о самих себе, критические сообщения о соперниках, сравнение партий и кандидатов и ответы на критику со стороны соперников. Почти все политики начинают борьбу сообщением о самих себе, о своих программах и взглядах. На более поздних этапах наступает очередь критической и сравнительной информации.
В предвыборной борьбе особая роль принадлежит так называемой свободной информации. Это такая информация, которая прямо не заказывается и не оплачивается кандидатами или партиями, но в которой они очень заинтересованы. Свободная информация – продукт деятельности журналистов. При оценке ее характера следует иметь в виду, что журналистов предвыборная борьба и выборы интересуют как проявление соперничества претендентов, как опыт политической стратегии, как дискуссия по социально-политическим проблемам. Они освещают предвыборную борьбу, исходя из своего понимания того, что такое «новости», что такое объективность, исходя из политических симпатий, материальной заинтересованности. Появление политика на публике, атаки в адрес соперников, результаты социологических опросов, неизвестные факты из биографии, разногласия с членами предвыборного штаба и т. п. – это все события, претендующие на право быть «новостью». Поэтому они освещаются в СМИ шире и охотнее, чем дискуссии по проблемам.
Информация, содержащаяся в СМИ, может быть деструктивной, дестабилизирующей. Влияние такой информации на общественное настроение также деструктивно. В последнее время в России основная претензия читателей к СМИ (это видно по большинству опросов) заключается в том, что освещение событий имеет разрушительно-негативный и при этом назойливый характер.
К деструктивным приемам средств массовой информации относятся целевая дезинформация, сокрытие информации, внедрение в общественное сознание идеологических стереотипов и ярлыков, апеллирование к эмоциям и инстинктам, рекламная агрессия. Наиболее опасными с точки зрения деструктивности являются темы преступности, насилия, катастроф, социальных и политических конфликтов, темы политических скандалов, быстрого обогащения незаконным путем. Эти темы популярны у массового читателя и телезрителя. Они способствуют росту тиражей прессы, но с другой стороны, эта постоянно повторяющаяся тематика вызывает падение уровня доверия к СМИ со стороны населения.
13.2. Психология восприятия мифов, информационных сообщений
Некоторые исследователи утверждают, что сегодня предметом социологической теории массовой коммуникации продолжают оставаться так или иначе понимаемые процессы общения, а не передача и воздействие информации самой по себе. Вряд ли можно согласиться с такой постановкой вопроса. И хотя исследования П. Лазарсфельда, Б. Берельсона и Г. Годэ позволяют рассматривать явление массовой коммуникации не «само по себе», а в социальном, культурном, политическом и экономическом окружении. Однако процесс передачи информации, ее воздействие представляют самостоятельную сферу. Это продиктовано тем, что средства массовой информации (пресса, телевидение, радио, Интернет) есть сами по себе сообщение (по Маклюэну), воздействующее особым образом на человека. Научно-технический прогресс постоянно усложняет процессы создания и передачи информации, ее воздействия. Исследования психологии восприятия информации подтверждают это.
В восприятии мифа, информационного или пропагандистского сообщения важнейшую роль играют установки в сознании человека, а то и целой социальной группы. Установка, как система устойчивых взглядов человека, соответствующим образом преобразует содержание информационного сообщения. Информация, проходя через фильтр установки, вызывает направленные мыслительные процессы и эмоциональные состояния.
Профессор Нью-Йоркского университета (ж. Клэппер в своей книге «Эффекты массовой коммуникации» утверждает, что человек приемлет в первую очередь то содержание, которое согласуется с его установками, приобретенными ранее. Поэтому, считает Клэппер, информационное, пропагандистское сообщение чаще выступает как элемент, усиливающий установки, чем как элемент, изменяющий их [17, 15–54]. (ж. Клэппер относит эту тенденцию к психическим особенностям человека – избирательности внимания, восприятия и запоминания. Избирательность внимания проявляется в том, что человек отбирает ту информацию, которая согласуется с его взглядами и игнорирует те сообщения, которые противоположны по содержанию. Избирательность восприятия заключается в том, что информация, противоречащая установкам человека, преобразуется им так, что начинает соответствовать определенным взглядам и настроениям. Избирательность внимания проявляется в том, что быстрее и прочнее запоминается та информация, которая соответствует установкам человека.
Эта схема восприятия информационных, пропагандистских сообщений, по Клэпперу, подтверждается практикой и должна учитываться в функционировании общественных связей. Но схема Клэппера «работоспособна» в условиях «традиционного», устоявшегося общества. А когда общество находится в переходном периоде, на стадии революционных преобразований или реформирования, механизм общественных связей работает в экстенсивном режиме, который выражается в тотальной, активной, часто агрессивной пропаганде. И тогда под воздействием такой пропаганды установки людей меняются.
В гитлеровской Германии установки значительной части населения под воздействием тотальной пропаганды были изменены в течение 5–8 лет. Американский историк У. Ширер в своем фундаментальном исследовании «Взлет и падение Третьего рейха» отмечает:
«Тот, кто не жил годами в тоталитарном государстве просто не в состоянии представить, насколько трудно избежать страшных последствий продуманной и систематической пропаганды господствующего режима. Часто в доме знакомого немца, в конторе или во время случайного разговора с незнакомым человеком в ресторане, в пивной или в кафе я слышал довольно странные утверждения от, казалось бы, интеллигентных людей. Было очевидно, что они, как попугаи, повторяют разные нелепости, услышанные по радио или вычитанные из газет. Иногда я торопился высказать им это, но в таких случаях наталкивался на недоверчивый взгляд или на такую реакцию, будто допустил в их присутствии страшное богохульство. И тогда я отдавал себе отчет, насколько тщетны попытки установить контакт с человеком с деформированным сознанием, для которого реальностью было лишь то, что внушили ему Гитлер и Геббельс – эти циничные фальсификаторы правды» [11,286–287].
В сталинском Советском Союзе идейные установки в сознании большей части населения, прежде всего молодого поколения, были сформированы в течение 10 лет, с 1931 по 1941 г. В связи с этим интересно свидетельство гитлеровского чиновника Хуземана, который в своем сообщении о политическом положении в Белоруссии в феврале 1942 г. писал следующее:
«Население высказывается очень сдержанно. Люди старшего поколения более доступны, и если они разговаривают один на один, выражают ненависть к старой большевистской системе. <…> Самая опасная возрастная группа – 17–21 год. Она заражена на 99 %, и ее следует вычеркнуть из списка живых. Наибольшей ошибкой было бы организованно собрать население этого возраста и воспитывать его… Таким образом были бы выращены только банды заговорщиков… Эти области следует очищать в течение длительного времени с помощью военно-полевых судов. Застигнут – расстрелян! Судебное разбирательство излишне!» [1, 87].
Даже немецкий чиновник, который был проводником политики гитлеровских карательных органов, признает новое мировоззрение у советской молодежи, ее нацеленность на сопротивление оккупантам, на подпольную и партизанскую борьбу. С этим воспитанным советской властью мировоззрением молодежь вошла в Отечественную войну. Ее воспитание пришлось на годы коренных реформ в СССР, на годы индустриализации, коллективизации, культурного строительств, развития образования и на годы чудовищных репрессий, которые преподносились массовому сознанию как борьба с врагами реформ и социализма.
В современной России в результате перестройки оказался нарушенным традиционный механизм социальных регуляций в виде государственных и общественных институтов, которые обеспечивали процесс социализации и духовно-идеологической преемственности поколений. Под воздействием нарастающей дезинтеграции монолит единой государственной культуры стал распадаться на множество национально-культурных образований, автономий, субкультур и т. д. Получившие свободу СМИ, различные продукты массовой культуры стали определяющим образом влиять на формирование ценностных установок, стиля и образа жизни населения, особенно молодежи. Например, универсальный, почти магический характер, по наблюдениям социологов, имеет у многих молодых людей сам акт купли-продажи хорошо разрекламированных товаров. Приобщение к миру престижных и красивых вещей становится самоцелью существования, смыслом бытия. Так средство становится целью, отчуждая личность от мира духовных ценностей, деформируя саму структуру их освоения, внося свой вклад в социальный контроль.
Таким образом, кардинальное изменение установок в сознании людей вполне возможно в определенных социально-политических и экономических условиях и при массированной пропаганде. Этот вывод говорит о «податливости», управляемости общественного сознания и общественного настроения. Механизм общественных связей и «паблик рилейшнз» «работает» с учетом такой особенности сознания и настроения масс.
Наряду с установками в общественном сознании на процесс восприятия информационных сообщений влияют стереотипы. Стереотип, как его в свое время определил У. Липман, – это упрощенное, заранее принятое представление, не вытекающее из собственного опыта. Польский исследователь Т. Мадржицкий характеризует стереотип как распространенные с помощью языка или образа в определенных социальных группах устойчивые представления о фактах действительности, приводящие к весьма упрощенным оценкам и суждениям со стороны индивидов. В этом случае, как справедливо считает Мадржицкий, стереотипы можно отнести к установкам, наряду с предрассудками. Стереотипы существенно влияют на восприятие информации теми людьми, которые обладают ими.
Стереотип, по сути, – это образ, своего рода ярлык, упрощающий, а то и искажающий представление об идеях, людях, социальных и экономических процессах. Он является их имиджем. С помощью стереотипов осуществляется манипулирование взглядами и мнениями. Человек, как объект манипуляции, несет в своем сознании целый комплекс стереотипов. Л. Войтасик считает, что вообще не может существовать понятие «позитивного стереотипа» [2, 188]. Кроме того, следует иметь в виду, что стереотипы формируются не только стихийно, под влиянием среды и жизненных обстоятельств, но и осознанно, когда для этого используется пропагандистский аппарат.
Психологический механизм формирования и изменения установок и стереотипов включает в себя две составляющие:
1. Соответствие источника информации и предмета установки (согласно теории Ч. Осгуда и П. Таненбаума) [21]. Установки или стереотипы будут закрепляться в сознании человека, если установка, стереотип, источник информации и предмет, которому она посвящена, будут соответствовать друг другу, иметь одинаковый знак оценки – положительный или отрицательный. Если же имеется несоответствие, различие в знаках оценки установок, определяющих отношение к источнику информации и ее предмету, то психологический эффект такого несоответствия – отрицательные эмоции, психическое напряжение. Когда последнее становится достаточно сильным, то возникает тенденция к изменению установки.
2. Вторая составляющая вытекает из теории когнитивного диссонанса Л. Фестингера. Суть ее в том, что изменение установок, разрушение стереотипов происходит тогда, когда наступает диссонанс, противоречие между информационными сообщениями и знаниями человека о действительности [13, 53]. В случае появления этого диссонанса возникают также психические напряжения, которые приводят к изменению установок, убеждений, стереотипов, в конечном счете к расщеплению сознания.
Некоторые авторы указывают на межличностную сторону теории диссонанса [14, 730–735]. Диссонанс, противоречие между сообщаемой информацией и представлениями человека будут тем больше, чем больше различие между установками данного человека и других людей; чем более симпатичны и компетентны люди, имеющие воззрения, противоречащие воззрениям данного человека; чем менее человек убежден в своей компетентности в той сфере, где расходится во мнениях с другими людьми; чем меньше доводов человек может привести в поддержку своих взглядов; чем важнее для человека данная установка, данные стереотипы.
На закрепление и изменение установок и стереотипов влияют личные качества людей. Каждый человек по-своему воспринимает информацию. И люди в различной степени поддаются убеждению. Дж. Хэллоран в связи с этим отмечает, что «некоторые личностные факторы, определяющие общую восприимчивость к убеждению, в сочетании с формой и содержанием коммуникации могут облегчить процесс изменения установок или принятия чужих воззрений» [16,53]. Л. Войтасик выделяет особенности лиц, трудно поддающихся убеждению и податливых к убеждению.
Среди первых – лица, с явной враждебностью относящиеся к другим (сопротивление убеждению как следствие потребности доминирования над другими), обладающие сильным критицизмом. Среди вторых – лица, имеющие склонность к непосредственному отклику на символы, у них богатое и живое воображение, сниженная самооценка, робость; такие люди не доверяют собственному мнению, испытывают страх перед возможным отрицательным отношением окружающих; у них ориентация скорее на других, чем на себя [2,248–249].
Таким образом, с учетом теории соответствия источника информации и предмета установки, теории диссонанса, личностных качеств индивидов структура «паблик рилейшнз», организуя работу системы общественных связей в направлении изменения установок и стереотипов в сознании людей, ориентируется на следующие принципы:
♦ обеспечение доверия к источнику информации, его авторитету и компетентности;
♦ повторение идеи, постулата, тезиса, точки зрения в разных формах, с помощью разных средств;
♦ усиление по нарастающей аргументации в информационных сообщениях, усиление аргументации в определенный период времени для создания наибольшего диссонанса между прежними представлениями личности, позицией источника информации и действительностью;
♦ необходимость серьезной, убедительной аргументации против укоренившихся установок в сознании;
♦ ориентация людей на активную деятельность, лежащую в русле информационного воздействия на человека;
♦ представление о виде стереотипа, господствующего в той или иной социальной группе, и корректирование в соответствии с этим информационных сообщений.
13.3. Управляемость поведения
Поведением граждан в социальной сфере можно также управлять. Протесты против безработицы или невыплаты зарплаты при умелом регулировании настроений, что позволяют делать технологии «паблик рилейшнз», постепенно сходят на «нет». Потребительскими настроениями граждан тоже весьма искусно сегодня управляют. На это нацелены те технологии «паблик рилейшнз», которые связаны с рекламой, маркетингом, т. е. ориентированы на потребление. Эту особенность весьма недвусмысленно выразил Г. Маркузе: сфера потребления стала средством подавления личности, все более универсального подчинения отдельного человека интересам, идеологии господствующего общественного порядка [20, 372–374]. Это «потребительское» подавление личности определяется, по Маркузе, возрастанием многообразия потребностей, реальных и мнимых, формируемых средствами массовой информации, рекламой в целях развития производства, что усиливает зависимость человека от общества.
Несомненно, что сегодня политическая, социальная, бытовая сферы общества стали полем наступления технологий «паблик рилейшнз», ограничивающих свободу человека. Ряд исследователей приходят к выводу, что сознание управляемо, формируемо, и тот, кто использует для этого новейшие методы, выработанные прикладной наукой, тот и задает уровень демократии в стране.
Целый ряд предвыборных кампаний как в России, так и за рубежом наглядно показал мощь технологий «паблик рилейшнз», направленных на формирование и закрепление в сознании мифологических образов. В их основе – информационные технологии, методы пропаганды, манипулирования сознанием, разработки из области психологии восприятия, психолингвистики, суггестивной лингвистики, нейролингвистического программирования. Все это – инструментальные знания, приемы и методы, составляющие сердцевину процесса управления человеком в современном обществе. Как раз эти инструментальные знания нацелены на подавление свободы волеизъявления человека и заменяют в ряде случаев репрессивный аппарат.
Современные западные демократические общества достигли такого состояния, которое можно охарактеризовать словами Ю. Хабермаса: рост инструментального разума достиг критической отметки, переход которой приведет к созданию общества – «антиутопии». В нем общественные места не будут ареной обсуждения и свободного выбора, а общественные проблемы, подобно техническим, решаются экспертами, использующими инструментально-рациональное знание [15, 327]. В данном случае эксперты – это специалисты по «отношениям с общественностью». Тот же процесс А. Зиновьев называет «западнизмом» [4,29], в частности применительно к сознанию, а американский социолог Б. Эрен-рейх – «фабрикой идеологии и ценностей» [4,326].
Как все это соотносится с пониманием свободы человека? Обратимся к точке зрения известного западного психолога В. Франкла, который в своей работе «Человек в поисках смысла» пишет:
«Но нельзя при этом упускать из виду, что собственно человеческое бытие начинается… прибавляясь к естественной заданности человека, где есть его личностная позиция, установка, его личное отношение ко всему этому, к любой витальной основе и к любой ситуации. Эта установка… существует в особом измерении. Кроме того, эта установка принципиально свободна; в конечном счете она представляет собой решение. <…> Будучи свободным, человек является существом, свободно принимающим решения. Этим мы еще раз отмежевываемся от традиционной экзистенциалистской концепции человека как просто свободного – ведь в свободе еще не содержится ответ, зачем она, в то время как в решении уже содержится то, за что оно и против чего: объективный мир смысла и ценностей, причем упорядоченный мир, то есть, можно сказать, космос» [9,109, 116–117].
Итак, свобода для человека – это возможность свободно принимать решения. (ает ли эту возможность человеку современное либерально-демократическое общество? Ответ на этот вопрос уже давно прозвучал в целом ряде работ западных исследователей. Обратимся к наиболее известным. Американский социолог Г. Маркузе считает, что либерально-демократическое общество – это «одномерное общество», – общество стандартизируемое, нивелированное, соответственно «одномерный человек» – это конформист; техника, потребительские блага и СМИ сформировали у него сознание единства с «потребительским обществом», средства массовой информации формируют у него «одномерные» мысли [19, 10–25]. Г. Маркузе утверждает, что современное индустриальное общество подавляет имеющиеся в нем центробежные силы не средствами террора, а преимущественно с помощью «технологии» [20,372–373]. И здесь позиция Маркузе соприкасается с позицией Хабермаса в части приоритетности инструментального разума для современного либерально-демократического общества. «Тоталитарная совокупность технологической рациональности, – пишет Маркузе, – есть последнее преобразование идеи разума» [19, 10–12].
Доказательства ограниченности свободы человека в современном либерально-демократическом обществе мы находим и в работах известного американского психолога Б. Скиннера. В своем нашумевшем бестселлере «Второй Уолден» он утверждает, что какие бы то ни было нежелательные отклонения в поведении людей заранее пресечены с помощью изощренной системы восприятия и манипулирования сознанием; люди «свободны» поступать так, как они хотят, лишь бы они хотели того, что запрограммированно их руководителями [22, 296–297]. И у Скиннера на первое место выступает технология управления сознанием, его идеи так же, как и воззрения Маркузе, вписываются в концепцию Хабермаса о приоритете инструментального знания. И хотя эти идеи-открытия были сделаны в западной психологии и социологии в 1950—1960-е годы, они сегодня еще не опровергнуты, наоборот, в новых исследованиях используются те же доказательства. Это обусловлено тем, что западное общество по мере своего развития находит все более искусные средства подавления и ограничения свободы человека. И технологии «паблик рилейшнз», которые в те годы только обретали силу, теперь стали одним из самых мощных инструментов подавления и ограничения свободы.
И в оценках Хабермаса, и в утверждениях и понятиях Зиновьева, Маркузе, Скиннера такое состояние общества, где превалируют технологии «паблик рилейшнз», – это путь к новому варианту тоталитарного общества. То есть общества, в котором присутствуют все атрибуты демократии, все атрибуты свободы человека, но их содержание наполнено инструментально-рациональным знанием, определяющим поведение человека. При внешней свободе человек внутренне порабощен. Причем искусство технологий «паблик рилейшнз» заключается в том, что сам человек и не чувствует этого порабощения, не понимает игры, которую ведет с ним система. «Современный человек, – отмечает Э. Фромм, – живет в состоянии иллюзии, будто он знает, чего хочет; тогда как на самом деле он хочет того, чего должен хотеть в соответствии с общепринятым шаблоном» [10, 277 ]. Стандартные цели принимаются за свои собственные, благодаря всеобъемлющим технологиям «паблик рилейшнз», контролирующим все области общественной и социальной жизни. Это и есть новое качество демократического общества, а по сути, новый облик тоталитарного общества – неототалитаризм как господство технологий «паблик рилейшнз». Здесь прямое насилие, прямой контроль, характерные для традиционного тоталитарного общества, подменяются властью управляемого общественного мнения, которое превратилось в средство конформизации, подменяются насилием «бархатным». Это социальный тупик как для общества, так и для личности.
13.4. Разрешение противоречия между неототалитарным обществом и обществом подлинной демократии
Господство инструментального знания в управлении современным обществом, о котором говорит Ю. Хабермас, приводит к утрате критического знания, к непомерно возрастающей роли специалистов в органах представительной власти. Человек «из народа» чувствует свою беспомощность и уповает на узких «специалистов» в решении общественных проблем. Попытки убедить в правомерности такого положения для демократического общества – чистой воды манипуляция.
Общество подлинной демократии исключает манипулирование личностью. Оно создает такие экономические и социальные предпосылки, которые позволяют ей реализовать себя в труде, социальной и политической сферах, в частной жизни.
Противоречие между неототалитарным обществом и обществом подлинной демократии разрешится в пользу последнего, если произойдет то, на что указывал Э. Фромм: замена манипулирования людьми активным и разумным сотрудничеством. Он подчеркивал, что политический принцип «Правительство – из народа, избранное народом, для народа» следует расширить и на сферу экономики [10, 227].
Идеи Э. Фромма ценны тем, что он не побоялся заявить о своем видении пути освобождения человека традиционного либерально-демократического общества. Он определил этот путь, анализируя действительность с позиций диалектической логики:
«Общество должно овладеть социальными процессами так же рационально, как овладело процессами природными. Главное условие для этого – уничтожение тайной власти небольшой кучки дельцов, хозяйничающих в экономике, без какой-либо ответственности перед массой людей, чьи судьбы зависят от их решений. Мы можем назвать такой общественный строй демократическим социализмом, но важно не название; важно организовать рациональную экономическую систему, которая служила бы интересам народа» [10, 226].
В этих словах просматривается та же мысль: заменить манипулирование людьми сотрудничеством. Сотрудничеством с властью, с владельцами компаний, с коллегами. Именно принцип сотрудничества может стать стержнем идеологии и методов «паблик рилейшнз». В этом случае структуры «паблик рилейшнз» выполняют роль посредников, заменяющих манипулирование сотрудничеством. Одно из определений «паблик рилейшнз» как раз и выражает эту функциональную линию деятельности: «паблик рилейшнз» как функция управления должна способствовать установлению и поддержанию общения, взаимопонимания, согласия и сотрудничества между организацией и ее общественностью.
В этой концепции сотрудничества принципиальная роль отводится прессе. Американские исследователи признают, что сегодня в США значительную часть информации, получаемой американцами дома, формируют три телесети, четыре радиосети и три телеграфных агентства. Эти СМИ принадлежат небольшой группе могущественных людей. Комиссия по вопросам свободы печати (США) в своих выводах утверждает, что те, «кто владеют и управляют прессой, и решают, какие люди, факты или версии таких фактов будут предъявлены публике» [7, 79–20]. То есть речь идет о прессе, не отвечающей принципам истинной демократии. Но сегодня в развитых западных странах получила распространение теория социальной ответственности прессы. Согласно этой теории, власть средств массовой информации, их почти монопольное положение обязывают их быть социально ответственными, следить за тем, чтобы все стороны были справедливо представлены и чтобы у публики было достаточно информации для собственного мнения.
Именно принципы социальной ответственности лидеров и специалистов «паблик рилейшнз», средств массовой информации, принципы сотрудничества в экономике и бизнесе, в политике и социальной жизни позволят прийти к такой системе социальных взаимоотношений между людьми, которая обеспечит подлинную свободу человеку.
На теоретические основы «паблик рилейшнз» претендует сегодня социальная информациология, которую российский исследователь В. Д. Попов определяет как науку XXI в., науку, изучающую законы информации и коммуникации в жизнедеятельности социума, причинно-следственные связи между фактом, его интерпретацией – освещением и восприятием, особую связь информации с «коммуникативным разумом», соответствие информационной политики нравственным принципам, глубинной психологии народа, его национальному характеру; соответствие информации ее эффективному использованию, иначе наступает социальная аномия (по Панарину), т. е. ценностная дезориентация масс. Социальная информациология охватывает систему коммуникативных отношений как новый вид общественных отношений, которые отражаются в общественном мнении, общественном настроении, социальном самочувствии, в информационной культуре наконец [5,41, 48, 60, 88].
ВЫВОДЫ
Социальный контроль предполагает воздействие на индивида в случае нарушения им тех или иных групповых и общественных норм. Это воздействие осуществляется при помощи управления сознанием, настроениями и вкусами людей. В современном обществе с этой целью используют прежде всего коммуникации и информацию.
Научно-технический прогресс постоянно усложняет процессы создания и передачи информации, ее воздействия на людей. В восприятии мифа, информационного или пропагандистского сообщения главную роль играют установки в сознании человека и социальной группы. При определенных социально-экономических и политических условиях и при массированной пропаганде их можно кардинально менять и таким образом управлять процессом восприятия сообщения.
Управлять можно и поведением граждан в социальной сфере. В этом заключается опасность возникновения нового варианта тоталитарного общества, в котором превалируют технологии «паблик рилейшнз». Разрешение противоречия между неототалитарным обществом и обществом подлинной демократии возможно при соблюдении принципов социальной ответственности лидерами и специалистами PR, средствами массовой информации, принципов сотрудничества в экономике и бизнесе, в политике и социальной жизни.
Использованная литератара
1. Война Германии против Советского Союза. 1941–1945. Документальная экспозиция города Берлина: Каталог. Берлин, 1992.
2. Войтасик Л. Психология политической пропаганды. М., 1981.
3. Западная социология. СПб., 1997.
4. Зиновьев А. Запад. Феномен западнизма. М., 1995.
5. Попов В. Д. Социальная информациология – наука XXI века (проблемы становления и развития). М., 2004.
6. Санистебан Л. Основы политической науки. М., 1992.
7. Сиберт Ф., Шрамм У., Питерсон Т. Четыре теории прессы. М., 1998.
8. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М., 2004.
9. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.
10. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.
11. Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха. М., 1991.
12. Bernays Е. Public relations. Norman, 1952.
13. Festinger L. Theory of cognitive dissonans. Stanford, 1957.
14. Gzzelak J. Spoleczne kohsekwencie rozbiernosci przekonan // Psychologia. Warszawa, 1960.
15. Habermas J. Legitimation crisis. Boston, 1975.
16. Halloran J. Attitude formation and chande. Leicester, 1987.
17. Klapper J. The effects of mass communications. Clencoe, 1961.
18. Lippmann W. Public opinion. Alien and unwin. 1922.
19. Marcuse H. Die Eindimensionale Mensch. Munchen, 1962.
20. Marcuse H. Vernunft und Revolition. Hegel und die Entstehung der Ge-sellschafts'theori. Munchen, 1962.
21. Osgood C., Tannenbaum P. The principle of congruity in the prediction of attitude chande // Psychological review. 1955. № 1.
22. Skinner B. Walden two. N.Y., 1962.
23. Useem M. The inner circk: Large corporations and the rise of busineis political activity in the U.S. and U.K. N.Y., 1984.