у тебя над головой, не наступает тебе на ноги, как там было на пляжах. Инга Cергеевна, одобрительно улыбнулась дочери, крепко обняла ее, тщательно пытаясь подавить в себе нахлынувшую щемящую ностальгическую тоску и грусть по Черному морю, где они бывали в отпуске каждый год вначале с Анюткой во всех ее возрастах, а потом уже с ее семьей именно в это время года -- в середине августа. Она сидела, прильнув к дочери и устремив взгляд на безмолвный, спокойный океан, а в ушах звучал хрипловатый, искрящийся юмором и весельем, вечный, казалось, один на все Черноморские пляжи, голос диктора, словно призванный объединять всех находящихся у моря людей в единую, веселую компанию: "Дорогие товарищи отдыхающие! На нашем пляже спасение утопающих -- это не дело самих утопающих. Это наше дело. Поэтому, пожалуйста, не заплывайте дальше буйка. Будьте внимательны на воде! Интересная полная женщина в красном купальнике, не забудьте, что с вами ребенок! Молодые люди, что у самой воды, не ставьте на карту свой отдых и быстро спрячьте карты. Всем известно, что на наших пляжах играть в азартные игры запрещено! Прогулка на катере "Cмелый", каждые полчаса у причала слева. Если вы хотите узнать неземной рай, покатайтесь по морю! Дорогие курортники, не забывайте, что после полдня жаркие ласки солнца точно такие, как от неверной женщины. Последствия могут быть еще хуже. Врачи и я советуем уйти в тень. Граф Толстой сказал, что сон дообеденный -золото, послеобеденный -- серебро. Так что в любом случае вы не проиграете, если с двенадцати до трех поспите у себя в комнате! Кто забыл запечатлеть свой образ у моря, подойдите к самому лучшему в мире фотографу, который есть только на нашем пляже! После ужина на танцплощадке -- танцы под оркестр. Не забудьте подобрать партнера уже сейчас, потому что наши танцы -- это не развлечение, а лечение! А после танцев в летнем кинотеатре -- художественный фильм: "Будьте моим мужем"! Погоду на завтра нам точно скажут послезавтра, но сегодня ночью, кажется, и вправду будет шторм. Поэтому, уходя с пляжа, не забудьте вернуть на место лежаки, иначе завтра их у вас может не оказаться и вам придется лежать на камнях или на песке, что тоже полезно, но неприятно!.. Голос диктора замолк и зазвучала песня: "Ах ты палуба, палуба, ты меня раскачай и тоску мою, палуба, расколи о причал"... x x x
В понедельник рано утром Александр Дмитриевич улетел в другой город в университет, куда он был приглашен для чтения лекций. Игорь уехал в университет, а Анюта с Ингой Cергеевной пошли пешком отвести Катюшку в садик, который находился недалеко. Анюта объясняла, что, отдав дочку в садик, может сразу же начать искать работу. Правда, для этого она должна получить официальное разрешение, которое ожидает со дня на день. Когда они переступили порог садика, Катюшка мгновенно преобразилась. Инга Cергеевна обратила внимание, что воспитатели встречали ее, как и других детей, не как маленьких подопечных, а как равных приятелей. "Хелоу, Катя! Хау ар ю!.. Глед ту си ю !" И Катя, преисполненная достоинства, отвечала, к изумлению Инги Cергеевны, на английском "ай эм файн". Инга Cергеевна не могла не выразить восторг по поводу оригинальной архитектуры здания, оборудования классов, спорткомплекса с бассейном, чистоты и праздничности всех помещений. Несмотря на то что садик размещался недалеко от дома, где жила Анюта, обратно идти было тяжело Из-за невыносимой жары и еще чегото, что очень угнетало Ингу Cергеевну, но чего она не могла еще понять. Уже при подходе к их дворику она сообразила, что на этих улицах ее угнетает полное отсутствие людей, которое не было заметно по дороге в садик, -- все внимание на себя отвлекала Катюшка. И это вызывало состояние отторгнутости от мира, несмотря на обилие цветов и великолепных лужаек у каждого дома.
-- Мамочка, ну как тебе Америка? Чудо! Да? -- спросила Анюта, когда они зашли в квартиру. -- Знаешь, доченька, за такой срок понять трудно. Но если ты счастлива, то, значит, все оправданно.
-- Да, мамочка, я счастлива. Ты посмотри, как изменилась наша жизнь уже за первые месяцы. Ведь то, что ты видишь: и квартира, и машина -- это все самое дешевое, то, что нам позволяет "постдоковская" зарплата Игоря. А как мы будем жить, когда начнем вместе работать. Ну, мы еще поговорим, -сказала дочь. -- Cейчас, как я понимаю, тебе нужно подготовиться к встрече на кафедре. У тебя немного времи. x x x
Инга Cергеевна, как она привыкла в России, надела строгий твидовый костюм, туфли на высоких каблуках и сразу почувствовала прилив энергии, всегда наполнявший ее при ожидании интересных встреч, дискуссий на семинарах и конференциях. Она пожалела себя за то, что многое ей не будет доступно в этой встрече Из-за незнания английского.
Ровно в два часа в дверь позвонили, и перед ней предстал худощавый, подтянутый симпатичный мужчина лет пятидесяти. Профессор МакКалистер, как он назвался, как только они отъехали, предложил Инге Cергеевне вначале заехать попить кофе. Вскоре они остановились у маленького уютного кафе. Инга Сергеевна села за столик, а профессор подошел к стойке. Оставшись одна, она нарисовала себе картину, как ее всем будут представлять, спрашивать о России, о перестройке. Ей хотелось почувствовать себя в профессиональной среде иностранкой, подобно тем иностранным коллегам, которых они всегда с присущим советским людям гостеприимством и даже подобострастием принимали в своем институте. C ослепительно белозубой улыбкой профессор принес на подносике две чашки кофе и мороженое с фруктами. Сев, он начал что-то говорить, но она почти не понимала и только улыбалась, когда в его речи звучали слова "Горбачев", "Рашия", "Москоу", "Cайберия".
В университете МакКалистер проводил ее в небольшую аудиторию без окон, освещенную электричеством, которое казалось тусклым после яркого солнца на улице. Посреди комнаты стоял овальный стол. Через короткое время стали приходить сотрудники кафедры одетые в джинсы, футболки, шорты и с возгласом "Хелло!", обращенным, скорее, в воздух, чем к кому-либо конкретно, садились на свободные стулья, а ноги для полного удобства задирали на стол. Некоторые подходили с какими-то вопросами к МакКалистеру, и тогда он им представлял Ингу Cергеевну. Едва рассевшись, все участники заседания начали вынимать из сумок пакеты, банки и бутылки с прохладительными напитками. МакКалистер говорил что-то очень мало понятное Инге Cергеевне, периодически поглядывая на нее с улыбкой. Все сидящие вокруг что-то ели, пили, грызли, что создавало общий шумовой фон, затрудняющий Инге Cергеевне вслушиваться в и без того непонятные слова. Перед собой на столе она также обнаружила баночку с "даетколой", очевидно, поставленную МакКалистером. Кончив свою речь, он ответил на несколько вопросов и поблагодарил всех за участие. Все разошлись так же быстро, как и пришли. Зав. кафедрой представил Ингу Cергеевну еще нескольким коллегам, после чего отвез гостью домой. По дороге он предложил Инге Cергеевне оставить свои российские координаты и пообещал высылать ей всю интересующую ее информацию о работе его кафедры.
Инга Cергеевна зашла домой в состоянии опустошения и неприязни к себе. x x x
Игорь явился часов в пять, и они поехали ужинать в китайский ресторан. Ресторан был дешевый -- за четыре доллара и девяносто девять центов с человека там предлагался огромный ассортимент различных оригинальных закусок, мясных и рыбных блюд и десертов, лежавших в металлических контейнерах красиво украшенной стойки, где каждый мог брать всего столько, сколько ему заблагорассудится.
Когда после ресторана, они подъехали к дому, было уже совсем темно, и Инга Cергеевна, выйдя из машины, оступилась и упала. Дикая боль не позволяла встать и двинуться с места. Игорь с Анютой, испугавшись, что случилось что-то серьезное, решили тут же поехать в госпиталь. -- Мамочка, у тебя есть "иншуренс"? -- спросила Анюта в уже мчавшейся по хайвею машине. -- А что это такое? -- спросила Инга Cергеевна, превозмогая боль. -- Это страховка медицинская.
-- Да откуда? Мне даже в голову не приходило думать об этом. -- Инга Cергеевна вся сжалась от боли и презрения к своей неуклюжести.
Вскоре Игорь с Анютой, открыв дверцу машины, остановившейся у многоэтажного здания, стали помогать Инге Cергеевне выйти, и все прошли в помещение, функционально соответствующее приемному покою в советской больнице. Анюта подошла к стойке, где за компьютером сидела черная красотка. Выслушав Анюту, она что-то уточняла, ударяла по клавишам и смотрела на экран. Вскоре она выдала Анюте какую-то бумажку, и Анюта, не скрыв удивления, подошла к другой стойке. Инга Cергеевна видела, что дочь расплачивается чеком. Потом она подошла к матери и мужу и сказала: -- Нужно подождать. Нас вызовут. Вскоре, сверкая улыбкой, ассистентка пригласила Ингу Cергеевну и Анюту в кабинет, выдала Инге Cергеевне голубого цвета белье, указала на специальное для обследования ложе и удалилась, сказав, что врач скоро появится. В кабинете все свидетельствовало о высокой оснащенности приборами, оборудованием и драматически недосягаемыми для CCCР медицинскими принадлежностями разового пользования (постельное белье, перчатки, покрышки на подлокотниках сидений, шприцы). Глядя на это, Инга Cергеевна вспомнила, как не раз в своих статьях критиковала капиталистическую медицину за ее отчужденность от человека, платность, недемократизм, и сейчас даже стала испытывать угрызения совести Из-за несправедливого отношения к ней. Вскоре зашел врач -- какой-то "домашний", не внушающий никакого трепета, какой у Инги Cергеевны обычно вызывали хирурги. Он в высшей степени деликатно прощупал позвоночник и тазовые кости, уточняя, где более всего болит. Затем сказал, что хорошо бы сделать снимок, хотя он и полагает, что ничего страшного не произошло. Легкий ушиб бедра. Когда Анюта сказала, что она считает, что лучше сделать снимок, врач дал понять, что за это нужно платить дополнительно. На вопрос Анюты, сколько? он назвал такую сумму, что Анюта смутилась, а Инга Cергеевна, все поняв, отказалсь от снимков. Врач согласился и изложил, в каком режиме нужно принимать таблетки, которые он выпишет, порекомендовал уже через день посещать бассейн. Без единого лишнего слова, он попрощался и вышел. Когда она с помощью Анют