-- Да, Ингушка, ты сказала именно то, о чем я думаю. -- Я хочу тебе сказать, -- начала говорить Инга Сергеевна, подбирая слова, -- что в моей жизни произошли большие изменения. Мы уезжаем в Штаты, очевидно, на год. Точно не решили, но контракт на год. Лина, но это ничего не меняет, я всегда буду рада помочь тебе... -- Инга Сергеевна не могла не заметить, что Лина изменилась в лице от этих слов. -- Я никогда бы не могла предположить, что и ты тоже, -- сказала она с нескрываемым холодным отчуждением.
Делая вид, что не замечает этого, Инга Сергеевна, сказала мягко: -Знаешь, иногда так бывает, что мы не властны над своей судьбой... -- Ну это твое личное дело, Инга, -- сказала Лина, и ее лицо стало озлобленным.
Инга Сергеевна положила руку на плечо подруге и мягко, проникновенно сказала: -- Пройдет какое-то время, мы осмотримся и глядишь... ты ко мне в гости приедешь... Лина резко отдернула плечо, как бы сбрасывая с него руку подруги и с ненавистью в глазах сказала: -- Твоя Америка принесла мне только несчастье. Я не хочу слышать это слово даже. Прощай... Лина, содрогаясь в рыданиях, направилась к подъезду. Инга Сергеевна пошла за ней. Но Лина резко повернулась и, не скрывая страданий, сказала: -- Инга, оставь меня. Единственное, что я хочу, -- это забыть вас, и тебя и Нонну. Забыть навсегда. Инга Сергеевна стояла как истукан в оцепении от тяжкой догадки: "Она так и не поверила в то, что я не виновата перед ней...". x x x
Инга Сергеевна стояла у окна и смотрела на падающий снег, вглядывалась в эту естественную волшебную декорацию, пытаясь до боли в глазах разглядеть что-то, что облегчило б душевную тяжесть, но так и не обнаружила там ни единого источника для покоя и радости. Тогда, выбрав из холодильника остатки сыра, колбасы, каких-то кексов и наполнив большую чашку подогретым кофе, она забралась с ногами на диван, укрылась пледом и включила видеомагнитофон с вставленной в него первой попавшейся кассетой из тех, что столбиком лежали рядом с горой скопившихся газет и журналов.
Поскольку в те дни в торопях она не помечала, где что записано, а записи осуществлялись совершенно стихийно, накладываясь одна на другую и на записанные ранее концертные программы и фильмы, то сейчас кассеты являли события с абсолютным нарушением хронологии. Однако задним числом это несоответствие почти не ощущалось, так как все то, что произошло за это время законам логики не подчинялось и, следовательно, не опредедялось логическими причинноследственными связями. И вот взору явился стоящий на балконе над огромным морем людей олимпийский чемпион, легендарный Юрий Власов. Размахивая энергично руками, он восклицает: "Они проиграли выборы 12 июня, они не могут остановить распада коммунистической партии... (Голос за кадром произносит: "Все, что вы видите, было записано 19 августа". Далее кадр сменился фигурой Бориса Ельцина, который под гул народного одобрения произносит: -- Они не понимают, что сейчас речь идет о том, что если они проиграют, то они уже потеряют не только кресла, но они и сядут на скамью подсудимых. (Под всеобщий гул одобрения Ельцин продолжает): И обратите внимание, что вся эта группа авантюристов. Они же виновны в том, что сейчас в таком положении Россия и страна. Разве не Павлов виновен в том, что цены и инфляция вздуты до такой степени, что народ -- нищий и голодный? Павлов! (Гром одобрения толпы.) Разве не на руках Язова кровь людей в других республиках? Разве не на руках Пуго кровь народов республик Прибалтики и других?.. Это антиконституционный переворот, и только так его надо характеризовать, и указы президента России эти решения комитета признают на территории России неправомерными, и я призываю не выполнять их никому. (Бурные овации.) ...Спасибо за поддержку, -- завершает Ельцин свой призыв. -- Еще раз: хунта не пройдет! За демократию!".
Огромное море людей Москвы стараниями оператора незаметно перерастает в такое же море в Ленинграде. Возле Эрмитажа на Дворцовой площади у микрофона выступает Собчак. Восторженная толпа гулом приветствий встречает его и всех, кто с ним на трибуне. Его великолепное ораторское мастерство, прекрасная дикция и редкостно высокая культура речи здесь проявляются, как никогда ярко и впечатляюще. -- Дорогие сограждане, дорогие жители славного града Петрова! Сегодня наша страна и наш народ переживают трудный час... "Боже ж мой, -подумала Инга Сергеевна, -- сколько уже раз даже на долю одного моего поколения этой несчастной страны выпало слышать эти торжественно трагические слова: "Наша страна и наш народ переживают трудный час"... А Собчак свою вдохновенную, сопровождаемую овациями речь завершает: "Заговорщики не пройдут! Сегодня решается вопрос о будущем нашей страны и нашего народа". (Последние слова ему произносить трудно Из-за гула оваций.)
Далее к микрофону подходит академик Дмитрий Лихачев. Этот подлинный интеллигент, прошедший лагерь (в котором чудом спасся) и многие драматические перипетии, уже высказывавший ликование по поводу перестройки и тех свобод, что она принесла, сейчас здесь на этом митинге излучает негодование.
-- Почему среди руководителей заговора находятся люди, которые отвечают за положение в стране: это и премьерминистр, это и Пуго и все прочие... -Бывший премьерминистр, -- поправляет Лихачева Собчак с оттенком сатиры в голосе. -- Бывший премьерминистр, -- повторяет академик под общее одобрение митингующих и продолжает: -- Почему им нужно брать власть в свои руки, когда у них власть уже была и они ее не использовали. Можем ли мы верить таким людям? (Опять гул одобрения митингующих.)
-- Сегодня мы не должны уйти с дороги той, которую выбрали, -- говорит с энтузиазмом следующий оратор, -- другой дороги у нас нету. Если хоть только повернем назад, нас потом никто -- ни дети наши, ни внуки -- никто не простит нас за это... У нас уже один раз было. Кировцевпутиловцев бросили в семнадцатом году и чем это обернулося. Но сегодня кировцыпутиловцы не пойдут за этим. Они пойдут за законно избранным правительством. (Площадь скандирует: "Ельцин, Ельцин!".) -- Церковь православная русская была всегда со своим народом в трудные годы, -- произносит следующий оратор (священник). -- В трудные годы, которые переживало наше отечество, и сейчас мы с вами должны быть внимательными, помнить слова, которые сказал Спаситель (он переводит произнесенное им церковнославянское выражение) : "Смотрите, как вы опасно стоите". И мы сейчас призываем вас к благоразумию, призываем к выдержке, призываем к тому, чтобы не происходило непоправимых эксцессов, чтобы не пролилась человеческая кровь... -- То, что сделано, -- сделано с величайшим оскорблением достоинства народа, -- говорит крайне эмоционально сменившая священника пожилая женщина (точный стереотип революционерки), -- с величайшим неуважением к нему, потому что народ это не шлюха, который можно употреблять когда угодно, кому угодно и как угодно. Вы -- сами народ... -- Я хотел обратиться именно к тем офицерам, -- сменяет женщину офицер военноморского флота, -- которые носят эту форму, которую дали нам вы. Она дана для одногоединственного дела -- вас защищать. Далее в кадре появляется заставка Новосибирской вечерней программы "Панорама" и ее ведущий произносит: "Ну что ж, надо сказать, что я этот выпуск вижу впервые, так же как и вы, и поражен его"... -- запись обрывается.
Инга Сергеевна вспомнила то впечатление, которое произвели эти неожиданные кадры по телевизору в тот жуткий августовский день, когда уже была потеряна всякая надежда на получение какой-либо информации о том, что же происходит в стране 19 августа 1991 года. "Вот эти преисполненные решимости и ясности массы людей на этих площадях -- это и есть Россия, это и есть наша страна, -- думала Инга Сергеевна, глядя на экран. -- Ее могучий талант и энергия способны горы сворочивать, когда она точно знает, "что делать". Но ее драма, наверное, в том, что она все время ищет новые неведомые пути, где всегда перед ней возникает этот вечный для России вопрос: "Что делать?". Что делать не в экстремальной ситуации противостояни злу, а в мирной, повседневной жизни, когда требуется выработать конкретные пути решения задач для организации достойной жизни. Интеллигенция -интеллектуальный слой общества, который должен нести ответственность за ответ на этот вопрос, всегда раздираема личными амбициями, непоследовательностью и не способна дать полноценный ответ даже тогда, когда этот ответ имеет судьбоносное значение для страны и для самой же интеллигенции. Так, может, Ленин не так уж ошибался, затиснув интеллигенцию в своей теории о социальной структуре в прослойку , не удостоив ее титула "класса"? А после очередного тупика, когда возникает второй вечный российский вопрос: "Кто виноват?" -- страдает в первую очередь она сама же -- интеллигенция, и презумпция невиновности ей не помогает". Между тем в экран врезается новый кадр. И голос репортера произносит: "19 августа 1991 года. Нимб великомученика возник над головой Михаила Горбачева, отстраненного от власти в результате переворота, совершенного его недавними сподвижниками. В то время как в Успенском соборе Кремля патриарх Всея Руси Алексей Второй совершал богослужение по случаю великого праздника и открывающегося в этот день первого Конгресса соотечест венников, колонны танков и бронетранспортеров вошли в Москву. За этим сюжетом на экране телевизора возникает Елена Боннер. Яркая, красивая, с идущим к ее лицу красным шарфом на темном платье. В ее прекрасных глазах и боль, и тревога, и неукротимая энергия. Своим низким, грудным, преисполненным решимости голосом она говорит репортеру: "Мы, только мы (!) можем решать: плох он или хорош, чем он плох или хорош, а не эта шайка. Это наше дело, наше всенародное дело. Плохо он выбран был, недемократически он выбран был, и всетаки он законный президент... И еще одна вещь: если он не жив, то это пятно на всех нас". На экране новый кадр: улицы Москвы в дни путча. Высокий молодой человек из огромной толпы держит огромного размера российское знамя. И в отснятом оператором кадре появляется преисполненная глубокого социальнополитического смысла надпись: "Мы сегодня народ". Вслед за этим в кадре возникает Олесь Адамович