— Пожарная лестница, — объяснил Ингарт. — Там есть дверцы, но их сейчас не видно. Можешь взяться повыше и подтянуться?
— Могу.
Он еще подтолкнул, и я смог поставить ногу на скобу. А сам он забрался на лестницу без моей помощи, как — не знаю.
Мы вылезли на крышу. Тут тоже были сюрпризы — из плоской липкой крыши торчали какие-то будки, как детские домики на игровой площадке. Артур дал мне фонарик и стал ковырять замок низенькой дверцы.
— Нет, это даже для оффи слишком, — удивился он, когда оказалось, что дверь открыта. — Залезай кто хочешь, выноси что хочешь, хотя у них и взять-то нечего…
Через дверцу можно было спуститься на чердак. Артур предупредил — там потолок не выше, чем метр двадцать, а скорее всего — метр.
— Кому нужен такой чердак? — спросил я.
— Не знаю. Раньше так строили. Оттуда можно попасть в коридор третьего этажа. Ты только не удивляйся — в коридорах они держат кучи всякого барахла. Не поверишь, я однажды большой телевизор видел.
— Ну и что? — тут уж удивился я: подумаешь, чудо — телевизор во всю стенку.
— Ты не понял, дружок. Деревянный телевизор.
— Что-о-о?..
— Не пленочный. Деревянный, вот такой — как контейнер для отходов. Значит, напоминаю. Ты все время молчишь. Занимаешь место слева и сбоку от меня и молчишь. Можешь хмурить брови и сопеть. Когда я буду выносить девчонку, подружки бросятся следом, обязательно бросятся. Каждой по одной оплеухе. Больше незачем.
— Я еще никогда не давал девчонкам оплеухи.
— Ничего, справишься. Твоя задача — прикрыть мой отход. Уйдем по крыше и пожарной лестнице. За меня не волнуйся — я умею носить на плече мертвое тело.
— Но это тело с животом…
— Ничего. Тут всего три этажа.
Я спорить не стал — ему виднее. Что хорошо в нас — людях из обслуги, — так это умение не встревать в споры с господами.
Мы пролезли в люк, достаточно широкий, чтобы протащить бессознательное тело, и оказались в темном пространстве, причем у меня сразу возникло неодолимое желание опуститься на четвереньки. Черный потолок был не просто низким — он был нестерпимо низким, он так давил на всю физиологию, что впору было вообще распластаться.
— Там, — шепнул Артур и на корточках бесшумно двинулся по чердаку. Я — следом.
Они услышали нас, еще когда мы спускались, и с перепугу погасили свои фонарики. Но Артур расслышал шепот, и нам удалось их перехватить, когда они пробирались к люку, ведущему в коридор. Артур зажег большой слепящий фонарь — и тогда выяснилось, что их не трое, а четверо: три девчонки и один парень.
— Молчать всем! — сказал он громко. Если бы он еще выпрямился во весь рост, получилось бы вообще страшно. Но и так вышло неплохо — девчонки с парнем его не видели, а голос у него был внушительный.
Я смотрел на них с большим любопытством — это же были первые оффи, которых я в жизни увидел. Ни в Первом поселке, ни во Втором поселке их не было и быть не могло. Ну и вот что я скажу — если б они в таком виде появились у нас на улице, их бы первый же патруль сгреб и выкинул за сетку. Даже младшие садовники, когда весной возятся с органикой, не одеваются так жутко — ну, конечно, работают в старых штанах и свитерах, которые потом выбрасывают, но не в таких же старых и грязных! И человек из обслуги не позволяет себе ходить непричесанным. В ресторане, где я работал, вообще был свой парикмахер — приходил раз в неделю и обслуживал пять-шесть человек, получалось, что каждый из нас стригся раз в месяц. Нет, оффи мне не понравились…
— Я за тобой пришел, Зента, — продолжал Артур. — Давай-ка вспомни, что ты подписала контракт, и прощайся с подружками. Я отвезу тебя к господам, и никто ничего не узнает.
— Не поеду! — сказала Зента. — Лучше я повешусь.
— Ты свой контракт внимательно читала? Там есть такой пункт — если ты сознательно причинишь вред ребенку, за это отвечает вся семья, — напомнил Артур.
— Я не поеду. Я не отдам им ребенка. Это мой ребенок, — ответила Зента.
— Вот оно что. Это ведь у тебя первый контракт?
— Да.
— Подумай хорошенько. Если ты сейчас не вернешься, тебе придется несколько лет прятаться. И потом никто не предложит тебе контракт, ты попадешь в черный список. Сейчас господа не стали писать заявление в полицию, они пригласили меня… ты ведь знаешь, кто я?
— Детектив Вельд…
— Господа понимают — когда девочка носит ребенка, у нее начинается в голове путаница.
Артур объяснял, что господа готовы все простить, а я разглядывал подружек. Зента и до контракта не была красавицей. А две другие, если их вымыть и причесать, могли бы понравиться, особенно блондинка — ее бы даже в бистро официанткой взяли. А это для девушки большая удача. Если повезет — назначат старшей официанткой, потом переведут за стойку. А за стойкой — это уже почти госпожа. Сколько было случаев, когда такие дамы рожали от господ!
И вдруг я заметил, что Зента и парень держатся за руки. Как велел Артур, я наблюдал за этой компанией сбоку — вот и заметил.
— Так что давай-ка мы спустимся вниз, сядем в машину и поедем к господам, — очень миролюбиво завершил Артур.
— Нет.
— Детектив Вельд, могу я с вами поговорить кон-фи-ден-ци-аль-но? — спросил парень.
И тут же девчонки его завалили с криками: «С ума сошел! Не смей!» Он только взбрыкнул длинными ногами.
— По-моему, настал час оплеух, — тихо сказал Артур.
А я даже вообразить не мог, что вот сейчас подползу к этой куче брыкающихся конечностей и начну кого-то лупить.
Но на курсах нас обучали захватам, и я неожиданно удачно вытащил парня — хотя он и взвыл от боли.
— Останься тут, — велел мне Артур. — Присмотри за ними.
И утащил парня в люк — не тот, что вниз, а в тот, что на крышу.
Артур спустился довольно скоро. Я и соскучиться не успел, наблюдая, как шепчутся недовольные девчонки.
— Ты останешься тут, Зента, — сказал он. — А ты, Ингарт, пойдешь с нами. Дело серьезное.
— А она?
— Никуда не денется.
Делать нечего — полез на крышу и я.
Парень кое-как спустился по скобам пожарной лестницы вслед за Артуром — все-таки руку я ему повредил. Наконец мы, все трое оказались внизу.
— Его зовут Алнис, — сказал Артур. — Эта дурочка из-за него и сбежала. Она до контракта была его девушкой.
— Но почему «до», а не «после»? — я имел в виду роды.
— Потому что он попал в беду. Изложи-ка коротко.
— Мы тут подрабатываем в Большом отеле, — признался он. — Отдаем тело напрокат. Гостям. Есть посредники. Это несложно — садишься в кресло, тебе дают что-то вроде наркоза, просыпаешься в том же кресле. Два часа жизни — как не бывали. Или больше — смотря как договоришься.
— Ничего себе! — воскликнул я. — Разве это по закону?
— Нет, конечно. Ты продолжай, — велел Артур.
— Ну, я заснул в кресле, проснулся на берегу озера. Руки в какой-то дряни измазаны, то ли рыбьи кишки, то ли что похуже. Глаз заплыл. Что было — не знаю. Стал выбираться — нашел труп. Куда девался гость — черт его знает!
— Он что, был с тобой? Сидел на тебе? — закричал я и схлопотал подзатыльник от Артура.
— Откуда я знаю! — закричал и Алнис. — Откуда я знаю, как они это делают?!
— Молчите вы оба! Пошли в машину, — распорядился Артур.
Этот чудак не стал разглядывать труп, а удрал, оказался в ночном баре, там отмыл руки и выпил чуть не бутылку виски. Он понимал, что, если полиция до него доберется, правду сказать он не сможет, правда для него — смертный приговор. Ведь тогда придется назвать посредника, который сводил его с гостем, а посредники — это банда, и если они, невзирая на все запреты, работают с гостями, значит получают от гостей что-то дорогостоящее. Им, посредникам, по карману заплатить полицейским за возможность уничтожить свидетеля.
В общем, он не придумал ничего лучше, как сообщить об этом своей девушке Зенте. Зента в панике все бросила и примчалась к нему. Они поклялись друг дружке в вечной любви и уговорились бежать на юг, а что касается ребенка — когда родится, растить как своего.
— Надо же, какие благородные чувства, — сказал Артур. — Дедушка Шекспир плачет от зависти.
— Кто плачет? — спросил я.
У меня есть среднее образование, но программы у нас не такие, как в господских школах. Вот моя Стелла всех этих писателей и поэтов знает — ну так она не знает, с какой стороны к посудомоечному агрегату подойти и как в нем картриджи менять.
Алнис, похоже, не впервые слышал это имя.
— Вам этого не понять, — огрызнулся он.
— Куда уж! Ну, мы с Ингартом тебя выслушали. Что будем делать? — спросил Артур. — Прежде всего нужно исправить твою глупость и отправить Зенту к господам. Там она будет в безопасности.
— Мы не отдадим им ребенка!
— Сперва нужно, чтобы она оказалась в безопасности. Про ребенка думать будешь потом. Или ты хочешь, чтобы банда посредников оплатила два трупа вместо одного?
Он этого не хотел и потому промолчал.
— Если ты наймешь меня, я разберусь, что это за труп и какое он имеет отношение к гостям.
— Мне нечем платить, — сказал Алнис.
Я впервые видел, чтобы человек признавался в своей нищете с таким гордым видом.
— Знаю. Но мне достаточно одной монеты — как символа сделки, — преспокойно ответил Артур. — Мне, видишь ли, интересно, что за дела могут быть у гостей за пределами Большого отеля и Космопорта. Вряд ли они ходят на экскурсию в музей старинной вышивки. Еще мне интересно, как они это проделывают технически. Что именно вселяется в твою голову и командует твоим телом.
— Я понятия не имею, — буркнул Алнис. — До сих пор два раза ходил, потом прекрасно себя чувствовал.
— Платят хоть хорошо?
— Могли бы и лучше.
— Ну, ладно…
У Артура был коммуникатор с выносным прожектором. Он совместил устройства, нацелил луч на лист белого пластика, который для этой нужды держал в машине, и понесся по просторам Супернета с изумительной скоростью. Мы с Алнисом молча сидели в машине и ждали результата.