, умирал.
На этом обстоятельстве следует остановиться подробнее. Раз за разом Элохист повторяет, что Моисей был уникальный лидер. Таких вождей в Израиле больше не было. А уникальность его состояла в том, что он видел Яхве лицом к лицу и говорил с ним уста к устам.
Элохист даже рассказывает специальную историю по этому поводу. Это история о том, как Аарон и его сестра Мириам роптали против Моисея. Они считали, что они знакомы с богом ничуть не хуже его. «Разве с только с Моисеем говорит Яхве, – возмущались они, – разве он с нами не говорит также?» (Чис. 12:2).
Яхве был взбешен этими словами Аарона и Мириам. Он явился к скинии собрания и объяснил, что Моисей радикально отличается от всех прочих пророков именно тем, что к Моисею он является не в видениях, а наяву.
«Не то раб мой Моисей. Устами к устам говорю я с ним, и наяву, а не посредством гаданий, и образ Яхве он видит, и как же вы не убоялись говорить на раба моего Моисея?» (Чис. 12:8).
После этого разгневанный Яхве поразил Мириам проказой, и Аарону пришлось обращаться с униженной просьбой к Моисею, чтобы снять проклятие.
Вот именно против этих утверждений о величии Моисея и направлена главное теологическое новшество Жреца.
Моисей – утверждает он, – никакого бога лицом к лицу не видел. Это вообще невозможно. Каждый, кто видит Бога лицом к лицу, умирает. Моисей, правда, просил увидеть Бога. Но Бог специально отказал ему в просьбе.
«Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых», – объяснил Моисею Яхве (Исх. 33:20).
Все, что он смог сделать для Моисея – он поставил его в расщелину скалы и закрыл его рукой, когда слава Яхве проходила мимо. Потом Бог отнял руку, Моисей повернулся, и увидел филейную часть проходящего мира Бога. Но лица его он не видел.
«Когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лицо Мое – не увидишь его» (Исх. 33:22–23).
Вся история Моисея в том виде, в котором она изложена в Жреческом документе, – это мастерская, холодная контрпропаганда. Это – направленный против Моисея агитпроп. Советская пропаганда так не уничтожала капиталистов и буржуев, как Жреческий документ последовательно, раз за разом, развенчивает Моисея. Он переписывает сказания о нем, как в «1984» Оруэлла переписывали газеты.
Для дискредитации Моисея Жрец готов пойти на любые теологические новшества. Поразительно, – но самое возвышенное трансцендентное открытие Жреца, – а именно, утверждение, что Бога нельзя видеть, – имеет своей причиной вовсе не имманентную гегелевскую логику, которая была так дорога Велльгаузену, а сиюминутную политическую потребность.
Утверждение о том, что бога нельзя видеть, – это не трансцендентное прозрение. Это черный пиар. Это – полемика с потомками Моисея. «Наш предок видел Бога лицом к лицу», – говорят они. «А вот и врете, – отвечает Жрец, – Бога вообще нельзя видеть».
Но зачем Жрецу так дискредитировать Моисея?
Ответ: потому, что он превозносит Аарона.
Аарон и Жрец
Есть ли в Торе какая-либо тема, которая интересует Жреца еще больше, чем пещера Махпела под Хевроном?
Такая тема есть. Более того, по поводу нее он готов рассуждать еще чаще, чем по поводу Махпелы. Он преображается. Он впадает в экстаз. Он готов говорить на эту тему бесконечно долго – и с бесконечно долгим количеством подробностей.
Эта тема – установление полной монополии потомков Аарона на жертвоприношения Яхве и на все привилегии, связанные с этими жертвоприношениями: хлеб и масло, которое приносят Яхве, и первоплоды, и вырезка, и ребрышки, и стейк, и выкуп за не принесенных в жертву детей.
Каждая деталь этих жертвоприношений попадает в список Жреца, и с той же, достойной лучшего применения тщательностью, он перечисляет детали одежды первосвященника и элементы убранства скинии. В этот момент он напоминает арифмометр, впавший в нирвану.
«Все лучшее из елея и все лучшее из винограда и хлеба, начатки их, которые они дают Яхве, Я отдал тебе; все первые произведения земли их, которые они принесут Яхве, да будут твоими; всякий чистый в доме твоем может есть это. Все, на что наложен херем в земле Израилевой, да будет твоим. Все, разверзающее ложесна у всякой плоти, которую приносят Яхве, из людей и из скота, да будет твоим; только первенец из людей должен быть выкуплен, и первородное из скота нечистого должно быть выкуплено; а выкуп за них: начиная от одного месяца, по оценке твоей, бери выкуп пять сиклей серебра, по сиклю священному, который в двадцать гер; но за первородное из волов, и за первородное из овец, и за первородное из коз, не бери выкупа: они святыня; кровью их окропляй жертвенник, и тук их сожигай в жертву, в приятное благоухание Яхве; мясо же их тебе принадлежит, равно как грудь возношения и правое плечо тебе принадлежит» (Чис. 18:12–18).
Все это важное перечисление делается от имени Бога. Это не сами потомки Аарона заботятся о себе. Это Бог заботится о потомках Аарона. Это он лично установил, что владелец нечистых животных должен платить за каждого родившегося первенца потомкам Аарона по пять сиклей серебра, а правое плечо и грудь первенца каждого чистого животного должна идти им на еду.
Это – не предписание Аарона. Это – предписание самого Бога. Все, кто ропщут против этого, ропщут не против Аарона. Они ропщут против самого Бога. И все эти предписания – о том, кого, как, где приносить в жертву, о том, как оборудовать места почитания и о том, как себя вести, – занимают не одну страницу и не две. Не три и не двадцать. Они занимают всю книгу Левит, все 27 ее глав, – и еще значительную часть Исхода и Чисел.
В этом месте трансцендентный Бог Жреческого документа окончательно сбрасывает свой надмирный образ и начинает лично распоряжаться, кому принадлежит ООО «Эксклюзивное право жертвоприношений» и какие именно права, привилегии и доли полагаются его акционерам.
Любое животное, которое режут для того, чтобы съесть, нельзя зарезать просто так. Его можно только принести в жертву. Все жертвы должны приноситься только потомками Аарона, и делать это можно только у скинии собрания (Лев. 1:3). Только потомки Аарона являются святыми. Слово это, которое первоначально обозначало божественную свиту Яхве и членов совета богов, у Жреца обозначает людей, сродственных Яхве, специально приближенных к нему.
Все это, разумеется, полностью противоречит установлениям Элохиста, который дает понять совершенно четко, что жертвы Богу может приносить любой человек в любом месте (Исх. 20:20). И что святыми, кедош, являются все евреи (Исх. 22:30).
Жрец, разумеется, с такой позицией несогласен.
И вместо того чтобы опровергать ее с точки зрения логики, он кроет ее влет, как шестерку джокером.
Да, – была такая еретическая точка зрения, – признает Жрец. Были нечестивцы, которые претендовали на то, что они тоже могли кадить Яхве. Это были Кора и его сыновья. Они были левиты и родственники Моисея. Эти люди утверждали, что «все общество, весь народ – святы» (Чис. 16:3). Эти святотатцы, числом 250 мужей, посмели замахнуться на утвержденную самим богом монополию Аарона! Яхве так разгневался на них, что испепелил их с женами и детьми огнем с неба (Чис. 16:35).
А когда некоторые морально нестойкие члены общины не поняли всей меры божественной справедливости этой сакральной чистки, то Яхве поразил эту общину мором, в котором погибло четырнадцать тысяч семьсот человек (Чис. 17:14). Погибло бы и больше, но в дело вмешался Аарон. Именно он спас людей. Именно он встал между ними и смертью (Чис. 17:13).
Почему в качестве жертвы в этой истории выбран именно Кора?
Мы уже упоминали о том, что одним из немногих дошедших до нас доказательств реформ Езекии является крепость Арад. В ней располагался крупный гарнизон, подчинявшийся царю Иерусалима, и в ней же находилось небольшое внутрикрепостное святилище с двумя алтарями – по-видимому, Яхве и его ашеры. В VIII в. до н. э., как раз во время реформ Езекии, алтари были аккуратно демонтированы – но не расколоты и уничтожены, как при штурме, а именно демонтированы и со всем почтением замурованы во дворе под слоем штукатурки.
Причина, почему этих свидетельств так мало, заключается в том, что количество крупных святилищ, которыми Езекия имел возможность командовать, к этому времени было само по себе невелико. Большая их часть располагалась в Израиле и погибла от рук сначала арамеев, а потом ассирийцев. Святилище в Лахише, находившееся на территории Иудеи, было уничтожено примерно в это время Синнахерибом.
Так вот: у нас есть все основания полагать, что жрецы, служившие Яхве в царской крепости Араде, считали себя именно потомками Коры. Во всяком случае, черепки, найденные в Араде, упоминают именно «сынов Коры», а на двух неглубоких блюдах, зарытых возле алтаря во дворе, нацарапано сокращение, расшифровывающееся, вероятно, как «священные сосуды жрецов».
Иначе говоря, героями притчи Жреца были не просто абстрактные противники, а совершенно конкретный жреческий род из крупного святилища на юге.
Но, разумеется, главными противниками Жреца были не просто потомки Коры.
Ими были все потомки Моисея. Как мы уже сказали, за короткое время население Иерусалима возросло с 20 тыс. до 120 тыс. человек. Этнический его состав во время Езекии полностью изменился. Если раньше это были местные иевусеи и кениты, то, собственно, что и стало «коленом Иудиным», то теперь это были преимущественно бывшие жители Израиля.
В числе их были и израильские жрецы. Более того, в числе их был тот самый жреческий род из Шило, представитель которого написал Элохист. Этот род происходил от Моисея. Представитель этого рода, в лице первосвященника Авиафара, был первосвященником при дворе Давида раньше, чем был построен Иерусалимский храм. Этот род был изгнан из Иерусалима при Соломоне и жестоко отомстил своим конкурентам, обозвав золотых финикийских херувимов в этом храме Золотыми Тельцами, отлитыми и вырезанными Аароном.