.
И палатка, и сундук имеют то общее качество, что оба они являются портативными вариантами святилища, удобными, как походный несессер, но на этом их сходство кончается.
Скиния – это Элохист. Сундук – это Яхвист.
Итак, мы можем предположить, что ковчег стоял под крыльями резных, обложенных золотом херувимов в Иерусалимском храме, а скинию носили во время праздников по Самарии. Более того, мы можем предположить, что культ скинии в северном царстве был системным и осознанным ответом на Иерусалимский тирский новодел, выстроенный угнетателем Израиля, новым фараоном Соломоном.
Требование Элохиста не делать Яхве золотых и серебряных богов и уж тем более не ставить ему Золотого Тельца было вполне естественной реакцией Израиля, освобожденного от ига иудейских царей, на религиозные новшества последних.
Как мы уже сказали, археологи не находят в царстве Израиля никаких статуй и даже статуэток Яхве в сколько-нибудь товарных количествах. Главное место поклонения Яхве в Самарии представляло из себя высоту. В таких условиях сомнительно, что в Бет-Эле и Дане вообще стояли какие-либо статуи Яхве.
Мы можем предположить, что в этих условиях – и в пику Иерусалиму – одним из важнейших объектов религиозного почитания в Израиле была скиния, она же обиталище Бога, она же охель моэд, скиния собрания, она же, реже, мишкан. Стояла она на одном и том же месте, то есть на высоте, или ее носили по улицам по праздникам, мы не знаем.
И вот – в Жреческом документе скиния появляется снова. Более того, она становится местом действия всех историй Жреца.
Может быть, скиния – это некий абстрактный предмет? Нет, она предельна конкретна. У нее десять покрывал по пятьдесят бронзовых застежек на покрывале, и завеса на четырех столбах из дерева ситтим, с серебряными подножиями и золотыми крючками.
Как совершенно справедливо замечает Ричард Эллиот Фридман, перед нами описание совершенно конкретного культового объекта. Более того – размеры этого объекта как раз таковы, что он помещается под крыльями херувимов в Иерусалимском храме Яхве.
Откуда появился этот объект?
Очевидное предположение заключается в том, что он был принесен в Иерусалим бежавшими от ассирийцев жрецами. В конце концов, скиния именно что и была портативным святилищем. В отличие от храма, ее можно было унести с собой.
Жрецы из рода Моисея явились в Иерусалим со своей бесценной святыней (или ее точной копией) и заявили, что они спасли ее из рук ассирийцев. Это было обиталище Яхве. Это была бесценная реликвия. Это была валюта, на которую жрецы из рода Моисея пытались купить себе утраченное право Иерусалимского первосвященства.
Потомки Аарона сказали им спасибо, забрали скинию, поставили ее в своем храме поверх ковчега и сделали вид, что это одно и то же. Ковчег – в скинии, а скиния – над ковчегом.
Когда могла произойти такая история? Только в одно время и в одном месте – в Иерусалиме, куда бежали потомки Моисея после падения Самарии. Во времена Второго Храма никакой скинии и никакого ковчега в Святая Святых не было. Вероятно, они были сожжены во время разграбления храма вавилонянами в 586 г. до н. э.
Текст о том, что приносить жертвы Яхве можно только в одном месте – перед скинией – свидетельства с покрывалами, украшенными изображениями крылатых быков-херувимов, а приносить их могут только потомки Аарона, мог появиться только во время реформ Езекии, когда скиния свидетельства уже поселилась в Иерусалимском храме, но не была еще сожжена.
«Если бы в США сгорел Капитолий, то Конгресс вряд ли бы принял на следующий год закон, гласящий, что граждане должны платить налоги только в здании Капитолия», – замечает Ричард Эллиот Фридман.
Жреческий документ был программный текст, определявший реформы Езекии. Их сутью было установление монополии потомков Аарона и превращение израильских безработных жрецов, хлынувших в Иудею, в простых левитов.
«Законы и истории Жреца отражают интересы, действия, политику и дух времени Езекии так же, как Девтерономист отражает время Иосии», – замечает Ричард Эллиот Фридман.
И, пожалуй, самой впечатляющей особенностью этого текста является тот факт, что присущая ему трансцендентная, внемирная трактовка Бога является результатом изумительно практических, если не сказать шкурных, соображений.
Жрец утверждает, что Бога нельзя увидеть, только потому, чтобы отменить Моисея, который видел Бога лицом к лицу. Жрец утверждает, что Бог один, только чтобы закрепить за собой монополию на его обслуживание. И даже когда Жрец рассказывает, как Ной и Авраам заключили с Богом завет, он это делает только потому, что запрещает приносить жертвы Богу кому-либо, кроме потомков Аарона, – в том числе его предкам!
Синнахериб
То, что делал Езекия, был невиданный религиозный тоталитаризм – и вместе с тем это было напряжение всех сил нации, чтобы выжить.
И напряжение – оправдалось. Бог – если верить Библии – спас Езекию. И как! Когда разгневанный ассириец Синнахериб подступил к Иерусалиму со своими полчищами, ангел Господень лично поразил в стане врага сто восемьдесят пять тысяч человек, и Синнахериб убрался восвояси. Вскоре он погиб при дворцовом перевороте (4Цар. 19:35).
Несмотря на это, после смерти Езекии его сын, Манассия, возвратился к старой религии, и вернул и Баала, и высоты, и войско духов, и Ашеру. Что случилось? Почему Манассия не заметил столь очевидных преимуществ от взаимовыгодного сотрудничества с Господом? Как он мог добровольно в столь тяжелые времена отказаться от использования оружия массового поражения в лице столь впечатляюще эффективного ангела?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо обратиться к альтернативным источникам.
Девтерономист утверждает, что Синнахериб потерпел поражение и был вынужден отступить от Иерусалима. Сам Синнахериб рассказывает другую историю:
«Что же до Езекии, иудея, он не подчинился моему ярму. Я осадил 46 из его больших городов, окруженных стеной, крепостей и бесчисленное количество деревенек в округе их, и завоевал их с помощью хорошо утоптанных земляных насыпей, и таранов, подведенных к стенам, вместе с атакой пехоты, с помощью мин, проломов и саперных работ. Я выгнал из них 200 150 человек, старых и молодых, мужчин и женщин, коней, мулов, ослов, верблюдов, крупного и мелкого скота без счета, и я сделал их своей добычей. Его самого я запер как узника в Иерусалиме, его столице, как птицу в клетке».
Археологические свидетельства подтверждают, что Синнахериб был прав. Езекия отсиделся за стенами Иерусалима: обстоятельство, значение которого Синнахериб, несомненно, пытается принизить в своей хвастливой пропаганде. Но страна была разорена. Город Лахиш, который Езекия лихорадочно укреплял, сделав его вторым по значению в царстве, был взят и сровнен с землей, и пророк Михей объявил, что причина этому были грехи его жителей (Мих. 1:13).
Это была не просто месть: это была тщательно рассчитанная кампания экономического террора, призванная продемонстрировать иудеям ошибочность их позиции.
И Манассия понял ошибку отца: он склонил голову под ярмо, покорился ассирийцам, и страна при нем снова ожила, вовлеченная в ассирийский общий рынок.
Девтерономист относит Манассию к самым черным персонажам истории Иудеи. Манассия «делал неугодное в очах Яхве» (4Цар. 21:2). Он снова устроил высоты, кадил Баалу, сделал дубраву и поклонялся воинству небесному. Однако Исраэль Финкельштейн считает, что именно время Манассии было временем наибольшего экономического процветания Иудеи. Мы также – и это важный момент – должны понимать, что во время Манассии монополия жрецов из рода Аарона на жертвоприношения была отменена. Мы не знаем, оставались ли они хозяевами в Иерусалимском храме, – это важная деталь, которую мы будем обсуждать чуть ниже. Но, во всяком случае, у них снова появилось достаточно конкурентов.
Нечестивый Манассия правил 55 лет – абсолютный рекорд среди всех иудейских царей, и был погребен с почетом и миром. Его сын Амон процарствовал всего два года и был убит заговорщиками. После этого на престол взошел внук Манассии, восьмилетний Иосия.
Глава 8Царь Иосия и пророк Иеремия
Царь Иосия воссел на престол в Иерусалиме около 640 г. до н. э., восьми лет от роду.
Когда Иосии было 18 лет, – рассказывает 4-я книга Царств, – он повелел сделать ремонт в Храме. Во время этого ремонта первосвященник Хилкия нашел древнюю книгу. Хилкия отдал книгу писцу Шафану, а писец Шафан принес ее царю. Выслушав книгу, царь Иосия разодрал одежды свои и немедленно приступил к широкомасштабным реформам.
И было с чего!
Иерусалим и Иудея того времени исповедовали традиционную религию Израиля. Они поклонялись Яхве, богу грозы и персональному богу Израиля, и делали это «на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом» (Иер. 2:20). Они называли его баалом, то есть господином, и по городу бродили пророки, пророчествующие во имя Баала (Иер. 2:8).
Они почитали его жену Ашеру, – вероятно, это ее идол и стоял в храме рядом с жертвенником (Иезек. 8:3). Дети собирали дрова, и женщины месили тесто, чтобы делать пирожки для богини неба (Иер. 7:18). Они почитали коней солнца, которые стояли у входа в храм, и мужчины кланялись на восток солнцу (Иезек. 8:16) и подносили ветви к носам своим (Иезек. 8:17).
Они кадили на кровлях всех домов воинству небесному (Иер. 19:13), тому самому воинству, к числу которого присоединились Моисей и Илия и которое видел прямо в храме даже пророк Исайя (Ис. 6:1).
Иногда в городе почитали чужеземных богов: женщины в нем плакали по Таммузе (Иезек. 8:14), шабат соблюдали далеко не все (Иер. 17:21–23). В каждом городе было по богу, на каждой улице – по жертвеннику (Иер. 11:13), и Иерусалимский храм с его крылатыми золотыми быками финикийского импортного дизайна был расписан изображениями змей и животных (Иезек. 8:10).
Теперь, согласно древней книге, так кстати найденной при ремонте храма, вся эта народная, живая, унаследованная от предков религия была объявлена язычеством, идолопоклонством и чужеземными веяниями.