Это была типично персидская манера взаимодействия между сатрапами. Мы напомним, что речь шла о людях, которые до приезда Неемии имели жилплощадь во храме и были родственниками Иерусалимского первосвященника. Но теперь они внезапно были провозглашены самаритянами.
Самаритяне говорили на том же языке, так же соблюдали субботу и Пасху и даже имели почти такую же Тору, только их ритуальным центром был не Иерусалим, а Шехем. Сами себя они считали чистокровными сынами Израиля. Однако последователи Ездры их евреями не считали. Даже Иосиф Флавий не считал религию самаритян разновидностью иудаизма. Он отказывался считать самаритян евреями только потому, что они приносили жертвы Яхве не на горе Сион, а на горе Геризим.
Итак, реформы Ездры, продиктованные Господом, по счастливому совпадению отменили всех тех, кто руководил сынами Израиля до появления Ездры и Неемии.
Вражда Ездры и Неемии всегда пролегала по строго административной линии. Они неизменно сметали со своего пути всех административных соперников, и каждый раз дело удачно объяснялось найденными в Торе словами. Еще никогда Бог не был так внимателен к личным административным амбициям мелких чиновников Персидского царства. И никогда мелкая административная борьба не имела столь катастрофических последствий: именно в результате ее подчиненные Санваллата из сынов Израиля превратились в самаритян.
Тот факт, что храм в Шехеме был построен первым, снова переворачивает все наши представления об истории монотеизма. Иудео-христианская традиция воспринимает события так, как они описаны в Библии. В этой традиции центром и задачей истории является восстановление Второго Храма, и все, что происходило, оценивается с этой точки зрения.
Но для правителей Персидского царства логика происходящего была совсем другой. Они управляли территориями, отдавая процесс управления в лизинг местным элитам, и самой крупной и плодородной территорией в Ханаане была все та же Самария – территория бывшего царства Израиль. Ее правитель забрал себе слишком большую власть. Он женил свою дочку на сыне Иерусалимского первосвященника и вообще, вероятно, претендовал на контроль над Иерусалимом.
Что надо было сделать для того, чтобы ограничить этот контроль? Ответ: послать в Иерусалим другого управляющего и даже позволить ему восстановить Иерусалимский храм, для вящего вбивания клина между двумя половинками нации.
История вражды с Санваллатом дает нам возможный ответ и на другой, очень важный вопрос: а именно, вопрос, когда жил Редактор Торы?
Со времени Велльгаузена считается, что он жил во время Второго Храма. Ричард Эллиот Фридман полагает, что этим Редактором был не кто иной, как сам Ездра. Именно он нарезал Элохист, Яхвист и Жреческий Документ на нужные ему куски.
Мы можем не сомневаться, что кое-какие исправления Ездра в Тору вносил. Что стоит одно только счастливо найденное замечание об аммонитянах и моавитянах, которые не могут быть частью общества Яхве!
Однако, на мой взгляд, есть существенное соображение, которое мешает предположить, что Ездра был главным Редактором Торы. Это соображение – как раз существование Санваллата. Как мы уже сказали, самаритяне используют практически ту же самую Тору.
Очень трудно себе представить, чтобы Санваллат и его жрецы переняли Тору у своих непримиримых противников. Это значит, что редактура Торы была завершена до того момента, когда Ездра поссорился с Санваллатом.
Так в персидской провинции Йехуд создался уникальный способ правления. Рыхлое персидское царство, отдававшее большинство административных функций на аутсорсинг, стало управлять провинцией Йехуд через жрецов Иерусалимского храма, враждовавших со жрецами в соседнем Шехеме.
Именно после вавилонского пленения иудаизм прошел вторую капитальную трансформацию. Из инструмента централизации нации в руках иудейских царей он превратился в идеологию правящей в Иерусалиме коллективной теократии, или, если воспользоваться формулировкой Иосифа Флавия, – иудеи ввели у себя «полуаристократический, полуолигархический строй правления»355.
«У евреев никогда нет царя, – писал около 300 г. до н. э. Гекатей Абдерский, – и власть над народом принадлежит тому из священников, который считается наивысшим по мудрости и добродетели среди своих соратников. Они именуют его первосвященником и верят, что он действует как посланец, передающий им приказы бога»356.
В рамках этой правящей аристократии никакому царю из рода Давидова не было места, и мы можем предположить, что категорическая настойчивость, с которой эта теократия настаивала на исключительно трансцендентном характере Яхве, который не то что не может воплощать в смертном – не может показаться ему, – имела своей основой вполне политическую составляющую. Никто в коллективном Иерусалимском ЦК не был заинтересован в воспоминании о царях из рода Давидова, бывших земным воплощением Яхве.
Именно Ездре и его последователям удалось централизовать иудаизм так, как это не удалось ни Иезекии, ни Иосии. Ни один еврей теперь не имел права принести жертву нигде, кроме как в Храме, а Храмом руководила правящая от лица персов коллективная теократия.
Эта коллективная теократия была не просто левиты. Более того, они были не просто потомки Аарона. Это были прямые, как и сам Ездра, потомки священника Цадока, помазавшего Соломона на царство. Впоследствии именно они назывались саддукеями. Фактически Ездра обеспечил коллективное руководство над иудейским народом своим собственным родственникам. Цадок, помимо прочего, значит на иврите «праведный», и это было дополнительным бонусом. Иудейским народом правил коллективный ЦК, состоявший из потомков Цадока, то есть праведников.
С этого момента и до самого восстания Маккавеев в 167 г. до н. э. персидской провинцией Йехуд, а затем подвластной эллинистическим царям Иудеей управляли первосвященники Иерусалимского храма. Это была уникальная форма правления, которая могла возникнуть только в разреженных условиях несовершенного бюрократического аппарата огромной империи.
Персы, а за ними греки, не имели достаточного бюрократического аппарата для управления местными народами и с удовольствием отдавали его на аутсорсинг, предпочитая, естественно, такие местные власти, которые были неспособны к мятежам.
Иерусалимская теократия в этом отношении была почти идеальной. Она не обладала никакой военной силой, чтобы поднять восстание. А ее контроль над жизнью народа был так мелочен и всеобъемлющ, что надежно мешал возникновению какой-либо другой способной на восстание силы. Еще во время возвращения Ездры и Неемии далеко не все обитатели Иерусалима соблюдали правила монотеистов.
Однако уже к III в. до н. э. контроль Храма над всеми, кто оставался и чувствовал себя евреями, стал абсолютным. Как это ни парадоксально, но именно Иеремия – со всей своей нетерпимостью, ограниченностью и патологической уверенностью в том, что Господь руководит всеми его действиями, вплоть до покупки недвижимости, – оказался прав.
Все, кто не уверовали в Яхве, погибли. Решительно все народы, окружавшие евреев в VIII веке – египтяне, ассирийцы, вавилоняне, моавитяне, эдомитяне, мадианитяне, моавитяне, филистимляне, хананеяне, – прекратили существование. Единственным народом в истории Земли, сохранившим свою этническую целостность с того времени, остаются евреи.
Монотеизм был великим консервантом.
Итого
Итак, наше повествование подошло к концу.
Мы показали, что монотеизм возник в ходе сложной эволюции, и каждый виток этой эволюции был обусловлен не трансцендентным откровением и не теологическими прозрениями, – а уникальным стечением исторических обстоятельств.
Моисей не создавал монотеизма – но Моисей, вероятно, создал культ Яхве и тем создал Израиль.
Требование не создавать себе богов золотых и серебряных было действительно одним из древнейших религиозных предписаний Израиля, но оно было связано не с продвинутым трансцендентным представлением о боге, а с желанием кочевников почитать бога в виде каменюки на высоте.
Представление о единственном и эксклюзивном боге не случайно возникло у маленькой нации с трагической судьбой. Такое представление не могло возникнуть в рыхлой древней империи. Империя нуждалась во множестве богов. То еврейское царство, которое было многонациональным и более процветающим, – а именно, царство Израиль, – было и гораздо более инклюзивным. Оно почитало Яхве, и это был государствообразующий культ, но оно предпочитало ассоциировать с ним местных богов и то считало его сыном ханаанского Эля, то отождествляло с ним.
Постепенная монополизация культа Яхве была поначалу не столько целью религиозных реформ, сколько естественным следствием военных катастроф, постоянно постигавших тоненькую полоску земли, расположенную на геополитическом разломе посреди могучих древних царств. Еще до того, как культ Яхве был централизован в Иерусалиме, Иеровоам II начал централизовать его в царских святилищах в Бет-Эле и в Дане, а причина, по которой Иеровоам II мог это сделать, заключалась просто в том, что в ходе арамейского нашествия другие древние культовые центры были разрушены.
Вавилонский плен был вовсе не случайной деталью, а ключевым катализатором для формирования монотеизма. Партия монотеистов поддерживала вавилонян и в ходе вавилонского плена стала господствующей силой, регулирующей жизнь еврейской общины. Те евреи, которые не принадлежали к этой партии, попросту растворились в окружающем населении.
И, наконец, возвращение из вавилонского плена стало последним мутагенным фактором в эволюции иудейского монотеизма. Так уж получилось, что после первой неудачной попытки персы разжаловали царей из рода Давидова из правителей Иудеи и поручили процесс управления храмовым священникам. А эти храмовые священники, в свою очередь, оттачивали и шлифовали свою доктрину в соперничестве с наместниками соседней Самарии, которую они объявили населенной «самаритянами», – потомками языческих народов.