личестве, достаточном для систематических жертвоприношений. Мы даже можем предположить, что желание новых поселенцев принести в жертву дикую лань (вместо домашнего агнца) и послужило одной из причин быстрого сокращения популяции.
Высота на горе Гебал – это археологический эквивалент надписи «Здесь был Иисус Навин».
И это не единственная высота такого рода. Еще одна такая же бама была раскопана Амихаем Мазаром. Алтарь из нетесаных камней на открытом воздухе, относившийся к периоду Судей, тоже был воздвигнут вне поселений, зато с горы открывался невероятный вид едва ли не на все крупнейшие хребты северного Ханаана, включая гору Кармель и гору Гильбоа. Алтарь был воздвигнут на территории племени Манассии, между Тирцой и Дотаном. Возле алтаря была найдена уникальная бронзовая статуэтка быка. Интересно, что бама тоже использовалась недолго и вскоре была заброшена.
Итак, мы едва копнули археологию и уже получили два весомых результата. Первый: если Моисей был реальный человек, то он жил в конце XIII – начале XII в. до н. э. И второе – у нас есть очень серьезные археологические основания полагать, что событие, которое стало прототипом Исхода, действительно имело место. Появление группы, которая принесла с собой культ Яхве, и было катализатором, который способствовал переходу евреев к земледелию.
Имена
Алтарь на горе Гебал является не единственным косвенным подтверждением реальности Исхода.
Еще одним таким косвенным подтверждением является само имя Моисей, или, точнее, Моше.
Дошедший до нас текст Торы настаивает на том, что Моше – это чисто еврейское имя. Так Моисея назвала египетская царевна, потому что она вынула его (корень МШХ значит «вынуть, вытянуть») из воды. Трудно сказать, почему египетская царевна так хорошо знала иврит, но, так или иначе, Тора производит имя «Моше» от ивритского корня.
Однако на самом деле Моисей – это не еврейское, а египетское имя. Оно происходит от египетского суффикса «мсы», который имеет значение «отпрыск», «сын». Моисей, Моше, Мозес – это тот же корень, что в словах «Ра-мзес» и «Тут-мос». «Ра-мсес» – это сын Ра, «Тут-мос» – это сын Тота. Моисей – это, грубо говоря, просто Сын.
Более того, Тора, говоря об Исходе, называет еще несколько египетских имен, и все это имена левитов. Это имена Хофни, Пинхас/Финеес, Мерари, Муши, Пашхур, Хур. Они встречаются только среди левитов. Во всей Торе только левиты – и одни лишь левиты – носят египетские имена. При этом Тора не осведомлена, что это египетские имена.
Все эти обстоятельства заставляют предполагать, что в конце XIII – начале XII в. до н. э. какая-то группа кочевников – по мнению Ричарда Эллиота Фридмана, это были одни левиты, – действительно вышли из Египта и пришла в Ханаан.
При этом во всей этой истории есть одно обстоятельство, которое загадочным образом не упоминается в Пятикнижии Моисея, но является совершенно археологически и исторически несомненным.
А именно: Ханаан в этот момент был провинцией Египта. Вскоре после прихода евреев – практически одновременно – он этой провинцией быть перестал.
Что мы знаем о Египте и Ханаане этого времени
Что мы знаем о Египте и Ханаане рубежа XIII–XII вв. до н. э.?
Ответ: довольно много. Ведь Египет того времени был огромным государством, с развитой письменностью и бюрократией. Не то чтобы всем его текстам стоит доверять – официальная пропаганда фараонов заставила бы побледнеть от зависти Северную Корею, – но все-таки эта официальная пропаганда, в сочетании с египетской литературой и археологией, дает нам о египтянах несравненно больше знаний, чем, к примеру, о бесписьменных и безархитектурных греках того времени.
Ханаан в этой пропаганде фигурирует весьма часто, потому что он был соседом Египта, – его колонией, горячей точкой и буферной зоной, узкой, но протяженной прибрежной полосой, отделяющей Египет от другой сверхдержавы того времени: Хеттского царства.
Египет и Ханаан были полной противоположностью друг друга: противоположностью географической, ирригационной и политической.
Египет – и за тысячу лет до XIII в. до н. э., и через тысячу лет после – представлял собой в чистейшем виде то, что Карл Виттфогель называл ирригационной деспотией.
Земледелие в Египте не зависело от дождей. Оно зависело от разливов Нила и от наличия ирригационной системы. Эту систему обслуживал не один человек. Эту систему обслуживало государство. Фактически жители Древнего Египта, как и жители СССР, были государственными рабами. Их сгоняли в большом количестве на строительство каналов и пирамид. Над этими рабами стояли писцы и бюрократия, над бюрократией стоял бог-фараон.
Пространство Египта было совершенно изотропно. Никаких гор и ущелий в нем не было. Египетский иероглиф «холм» по совместительству означал «заграница». Весь Египет был одна гигантская долина, которую пересекала с начала и до конца гигантская транспортная артерия – река Нил. Налоги, войска и товары доставлялись по этой артерии совершенно беспрепятственно. Вторгающаяся армия не встречала никаких естественных преград. Сухопутных границ у страны было все две: на юге с Нубией и на севере – с кочевниками, т. е. с Ханааном и Ливией. Страна была де-факто естественно изолирована от остального мира, и египтяне не случайно называли азиатов «людьми, которые за песками».
Эта естественная изоляция и практическое отсутствие врагов очень рано позволили стране построить строй, очень похожий на тот, который много позднее и в другой стране назовут тоталитарным строем и социализмом.
Государство изымало у населения излишки зерна и труда, содержало на них армию и строило пирамиды. Собственно, египетские пирамиды были прекрасным примером того, на что тратит излишний продукт государство, если внутри его нет рынка и правитель имеет полную возможность забрать у общества столько, сколько пожелает.
С точки зрения египтян, Ханаан был варварской периферией Египта, точно так же как Германия в IV в. н. э. была варварской периферией Римской империи. И эта периферия представляла Египту полную противоположность.
Египет был географическим тупиком. Он был окружен со всех сторон пустыней и упирался южным концом в дикую Африку. Ханаан, напротив, находился на перекрестке торговых путей. Практически любые товары, откуда бы они ни шли, – из Эгейского моря или из Пенджаба, – шли в Египет через Ханаан. Египет был сколь богат продовольствием, столь и беден ископаемыми. Он импортировал и серебро, и медь, и ляпис-лазурь. Даже дерево для священной лодки египетского бога Амуна – все поступало из Ливана.
Цивилизация в Ханаане была не менее древней, чем египетская. Собственно, она была более древней. Ханаан был местом, где за 10 тыс. лет до н. э. зародилась натуфийская культура и земледелие, и Иерихон – возможно, старейший город мира – находился именно в Ханаане.
Но Египет был нанизан, как на палку, на Нил, который делал страну единой. Ханаан же представлял собой удивительную чересполосицу климатических зон и экологических ниш; вся поверхность страны была скомкана, как салфетка; бесплодные пустыни переходили в лесистые горы и бесплодные скалы, а бесплодные скалы – в плодородные долины.
В результате Ханаан – как и любую другую гористую местность – было очень трудно объединить в единое государство. Протяженного царства в Ханаане не существовало, – вместо него на побережьи и в плодородных долинах существовали города: Кадеш и Мегиддо, Иерихон и Хацор, Гезер и Лахиш, Таанах и Шехем, Тир и Сидон, и дальше к северу – Угарит. Многие из них к XIII в. до н. э. насчитывали пару тысяч лет, а некоторые и больше. За пределами городов, на бесплодном высокогорье, обретались кочевники и военизированные банды, специализировавшиеся то на грабеже, то на услужении городам.
Политическая и социальная карта Ханаана менялась с головокружительной быстротой. В начале бронзового века все ханаанские города были разрушены хлынувшими в Ханаан из Сирии амореями, и в 2200–2000 гг. до н. э. Ханаан имел только кочевое население. Затем в него хлынули арийцы и хурриты, и к середине XV в. до н. э. эти недавние завоеватели составляли до трети населения.
Города уничтожались и строились снова. Кочевники захватывали города; жители разрушенных городов бежали в горы и превращались в кочевников, и эти бедные кочевые племена глядели на процветающий, стабильный, полный еды и изысканных вещей Египет с той же завистью, с которой ночующий под мостом бомж взирает на освещенную витрину дорогого супермаркета. Египтяне платили кочевникам той же монетой.
«О, этот мерзкий азиат, – восклицал фараон Ахтой из X династии, – плохо то место, в котором он обитает, с недостатком воды, покрытое колючими кустами, путь в нем кривой из-за гор. Он никогда не обитает в одном месте, но принужден скитаться из-за нужды, пересекая земли пешком. Он сражается со времен Гора, он не завоевывает и, тем не менее, не завоеван. Он никогда не объявляет дня сражения, как вор вне закона или бандит… Азиат – как крокодил на берегу реки. Он хватает на пустынной дороге, но он никогда не схватит в гавани многолюдного города».
Отношения Египта и окружающих кочевников складывались по классическому образцу отношений любой процветающей империи и окружающих ее варваров.
Процветающая оседлая экономика неотразимо влекла оборванных и не имеющих надежных источников к существованию варваров, а особенно молодежные банды. Им нечего было терять, кроме своих пустынь, а приобрести они могли пищу, рабов и статус. Каждый раз, когда империя вкладывалась в оборону, она расходовала ресурсы; каждый раз, когда варвары занимались войной, они получали прибыль за счет империи. Империя воевала себе в убыток, варвары – себе в прибыль. Когда империя была сильна, варвары воевали в ее войсках, когда она были слаба – они грабили.
Варвары презирали египтян и не понимали, почему эти изнеженные люди носят прекрасные одежды из тонкого льна и имеют вдоволь пшеницы, лука, огурцов и дынь, а они, люди воинственные и гордые, не имеют где головы преклонить. Египтяне в ответ, разумеется, презирали варваров. Термин