«Эль» – это тот же корень, что в словах «Аллах», «Баал» и «Израиль». Вообще почти всегда в семитском языке, когда вы видите в составе слова корень иль/эль/ал, это отсылка к богу Элю, – например, «Бет-Эль» («Дом Бога») или «Гаври-ил» («Бог моя сила»).
Ханаанский Эль, герой цикла Баала, восседал на престоле, поддерживаемом крылатыми сфинксами/херувимами. У него была длинная борода, и из-под его остроконечной шапки торчали рога быка. Жилище его была гора и скиния собрания (охель мо-эд). Его эпитеты были «милостивый», «милосердный», «Творец» и «отец времени». Он был «Судьей» и «Элем Завета». Греки отождествляли Эля с Кроносом, в том числе и потому, что именно в жертву Элю приносили детей. Изображался он неизменно восседающим на престоле. (Вклейка x.)
У Верховного Бога Эля была жена, и иногда даже не одна. В цикле Баала жен у него две – это госпожа Атират и Элат.
Цикл содержит прелестное описание встречи Эля с женой.
Она открыла палатку и вошла
В скинию царя, Отца Времени,
Перед Элем она поклонилась и пала,
Простерлась и почтила его.
Как только Эль ее завидел,
Он отстегнул ножны и засмеялся.
Он положил свои ноги на подставочку
И зашевелил пальцами ног.
Угаритская Атират – это очень известная богиня. Несколько упрощая, можно сказать, что это та же самая богиня, которая почиталась в Финикии как Астарта, а в Вавилоне – как Иштар. В Египте эта семитская богиня была известна чаще под своим эпитетом Кедшет, она же царица небес, – от семитского корня КДШ – святой. На иврите кадош означает святой, а кедеша означала священная проститутка.
Брак любвеобильного Эля и плодородной Атират, понятное дело, не остался без потомства. Атират была матерью семидесяти богов.
Эти семьдесят богов, вероятно, составляли совет богов, он же Великий Совет и Совет Святых. «Предвечный заключил клятву договора с нами, Ашера заключила [договор] с нами, и все сыны Эля, и весь великий совет святых», – гласит надпись на финикийском амулете VII в. до н. э. из Арслан-Таша.
Эта концепция совета богов была одной из важнейших для Ханаана.
Верховный бог Эль был главой совета богов. Еще раз напомним, что древнейшие города вовсе не всегда управлялись царями. Самой древней формой их организации была городская самоуправляющаяся теократия, и в городе существовал выборный царь и городское собрание: это могло быть собрание старейшин, а могло быть, как потом в Элладе, собрание воинов. Восходящая к шумерам концепция совета богов на небе была отражением концепции городского совета на земле: завоевания и объединение в протяженные царства положили конец этому городскому самоуправлению.
Еще одной важнейшей составной частью семитских верований была вера в персонального бога народа, сына Творца Эля и его супруги. Число сыновей Атират, вероятно, совпадало с числом народов. Персональным богом моавитян был Кемош (Чис. 21:29), а филистимлян – Дагон (Суд. 16:23). Персональным богом эдомитян был некто Котзе, он же Кос или Кавс. В Вавилоне особенно почитали Мардука, а в городе Угарите – Баал Хадада, который был известен просто как «Баал», то есть «господин».
В случае, если народ верил в персонального бога, такая вера называлась монолатрией – народ почитал одного бога, но признавал существование многих.
Интересно, что все эти персональные боги, сыновья Эля, неизменно были богами грозы и войны. К примеру, в угаритском пантеоне тремя главными богами были Эль, его супруга Атират и Баал Хадад, бог грозы и войны, персональный бог угаритов.
Если старенький Эль изображался неизменно сидящим на троне, то молодой Баал изображался стоящим с поднятой рукой и с молнией или дубиной в руке. (Вклейка xi)
Угаритский титул Баала был «наездник облаков». Мардук ездил на колеснице бури, посылая впереди себя молнию.
Отношения Эля и Баала были довольно сложные. В некоторых угаритских текстах Баал именуется сыном Эля. В других он именуется сыном Дагана, а убитый Баалом Ямм, наоборот, является сыном Эля. В любом случае Баал является преемником Эля в совете богов. Он отнимает у него власть и приглашает на пир семьдесят сыновей Эля.
Итак, подытожим. Нам известно довольно много разных семитских богов, действующих лиц разных эпосов. Но в них выделяется очень четкая семитская троица. Бог-папа, богиня-мама и бог-сын.
Бог-папа является верховным богом и сидит на престоле. Бог-сын является богом грозы и персональным богом народа. Он приходит с молниями на облаках. Богиня-мама заведует плодородием.
И хотя мы здесь не говорим о христианстве, я не могу удержаться от того, чтобы не напомнить, что в христианстве тоже есть троица – Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой. Эта троица связана весьма нетрадиционным сексуальными отношениями, – ведь по-русски все три бога получаются мужского рода, а по-гречески в этой троице находятся два мужчины и одно существо среднего рода.
Но вот если перевести нашу троицу обратно на арамейский, на котором говорил Иисус и его апостолы, то мы увидим, что Дух – это Руха (на иврите Руах). Руха/Руах – слово женского рода. То есть арамейская троица выглядит как Бог Отец, Богиня Руах и Бог Сын.
Именно такая семитская троица постоянно встречается еще в I в. до н. э. в огромном количестве семитских городов от Вавилона до финикийского Библоса. В Вавилоне, например, это Бог Отец Бел, Великая Матерь и Бог Сын Мардук. Эта троица оставалась неизменной в течение сотен лет и даже тысячелетий. Отец, мать и их сын – персональный бог данного города или народа.
Перейдем теперь к тому, как, собственно, почитались эти боги. Тут нам будет бесценным подспорьем книга замечательного библеиста Трюггве Меттингера, которая так и называется: «Не сотвори себе кумира. Израильский аниконизм в контексте Древнего Ближнего Востока».
Меттингер напоминает одну очень простую вещь.
Западносемитские боги на протяжении тысячелетий вовсе не обязательно почитались в храмах. Одной из постоянных форм их почитания были высоты, – то есть открытые священные места, расположенные, как правило, на склоне холма или горы.
Одна такая типичная высота располагалась еще в I в. н. э. на границе между Израилем и Финикией на горе Кармель. Это была та самая высота, на которой пророк Илия в IX в. до н. э. соревновался с пророками Баала. Тацит рассказывает об этой высоте следующее:
«Между Сирией и Иудеей есть гора Кармель, это – имя и божества и горы. У них нет ни образа бога, никакого храма; традиция древности признает только алтарь и его священные связи».
Тацит упоминает эту гору потому, что Веспасиан, задумав объявить себя императором, принес жертвы богу именно на этой горе. «Именно на этой древней горе Веспасиан принес жертву, и по внутренностям ее жрец Василид предсказал ему успех в том, что он задумал». Иначе говоря, полководец, победивший в Иудейской войне, принес жертву на вершине горы, на которой не было ни храма, ни статуи, – один каменный алтарь, как и тысячу лет назад!
Другая высота такого рода, с каменным алтарем, на верх которого вела рампа, сохранялась в Галилее до I в. до н. э., до времени царя Ирода Великого. Она принадлежала народу итуреев. Ирод Великий построил поверх этого алтаря храм в честь своего патрона Августа, разрезав алтарь наполовину подпорной стеной, и так, в подвале разрушенного теперь храма, этот алтарь на высоте дожил до наших дней, где ваша покорная слуга и видела его несколько лет назад. Неподалеку проходили учения и маневрировали танки Армии Обороны Израиля.
Для нас самое важное, что возле алтаря на высоте редко стояли статуи. Чаще бог почитался в виде большого камня, являвшегося его домом и вместилищем. Такой камень часто называется бетель, то есть «Дом Бога». В Библии он называется мацева, то есть столб. Так мы его и будем называть.
Обозреть хоть сколько-нибудь полностью ситуацию, при которой священное место амореев или хананеев, а позднее сирийцев или филистимлян, представляло собой высоту, на которой стояли мацевы, не представляется возможным, потому что это была одна из древнейших, если не древнейшая форма почитания. И называть ее чисто семитской не очень честно. Потому что она досемитская.
Именно из столбов состоит древнейшее известное нам человеческое святилище Гюбекли-Тепе в современной Сирии. Оно состоит из множества стел-столбов, установленных под открытым небом. Многие стелы украшены рисунками. А неподалеку от Гюбекли-Тепе росли дикая пшеница и ячмень, там же впервые и одомашненные.
Значение Гюбекли-Тепе для нашего представления о том, как развивалась человеческая цивилизация, трудно переоценить. Дело в том, что когда в начале XX века английский археолог Гордон Чайлд предложил термин «неолитическая революция» для обозначения перехода человечества от собирательства к земледелию, то он понимал неолитическую революцию очень просто: сначала человек перешел от собирательства к земледелию, потом у него появились материальные излишки, потом на этих излишках зародились правящие классы, – жрецы и цари. Гордон Чайлд был марксист, и у него, как у всякого марксиста, сначала было бытие, а потом сознание.
Но Гюбекли-Тепе показывает, что дело было наоборот. Дело в том, что самые первые стелы были поставлены в Гюбекли-Тепе задолго до того, как человечество одомашнило злаки. То есть ситуация была обратной. Племена собирателей и охотников собирались в одно и то же место – Гюбекли-Тепе. Там они ели, праздновали, почитали богов и ощущали себя одной общностью. По мере того, как они собирались на одно место, они выедали все вокруг. Сначала была высота в Гюбекли-Тепе, а потом те, кто молились на ней, перешли от собирательства к земледелию.
По понятным причинам бетель легче всего обнаружить в пустыне, где его легко заметить на фоне окружающего пейзажа. В Негеве, в долину Увда, к XI в. до н. э. насчитывалось более 40 святилищ на открытом месте со стоящими там мацевот