Какие были в это время священные центры Израиля?
Проще всего сказать, что их было много. Алтари Яхве стояли в Бет-Эле, Шило, Шехеме и Гибеоне. К югу от Иерусалима стоял древний алтарь в Беэр-Шеве. Еще одно святилище Яхве существовало в это время в Араде. Жрецами в нем, вероятно, были потомки Корея, племянника Моисея. Недалеко от Беэр-Шевы и Арада стояло маленькое домашнее святилище в местечке, которое теперь называется Тель-Халиф.
Пророк Самуил построил алтарь Господу в родном городке Рама (1Цар 7:17). Там же, недалеко от Рамы, стояла бама в земле Зуф. Пророк Самуил встретил будущего царя Саула именно тогда, когда шел совершать жертву на этой баме. Это была большая бама. В ней, в числе прочего, была комната, в которой можно было рассадить для еды тридцать гостей (1Цар. 9:22).
Святилище Яхве существовало в Лахише. Оно было разграблено ассирийцами в 701 г. до н. э. Предыдущее святилище было уничтожено фараоном Шешонком.
В разное время святилища Яхве находились в Мегиддо (две площадки), в Таанахе, Тирце (Телль-эль-Фара), Кедеше (Тель-Кедеш) и Пениэле. Еще одно святилище было в Дане, и жрецами при нем были потомки Гершона, сына Моисея (Суд. 18:30).
Большая часть этих святилищ и тогда, и потом находились к северу от Иерусалима. Вообще в это время территория будущей Иудеи представляла собой особо бедную, пустынную и безлюдную часть Ханаанского нагорья, подходящую для действий разбойничьей шайки, вроде той, которую возглавлял Давид, но малопригодную для крупного государственного строительства.
Однако около 1010 г. до н. э. царь Давид захватил населенный иевусеями Иерусалим и начал быстро превращать эту укрепленную самой природой крепость в свою столицу. А его сын, Соломон, начал масштабную застройку города храмами по лучшим зарубежным образцам. Он построил храм Ашере, супруге Яхве. Он построил храм богу моавитян Кемошу и богу аммонитян Милкому (4Цар. 23:13).
Но, конечно, прежде всего он построил храм Яхве.
По современным масштабам этот храм не показался бы за вещь, но для бедной горной деревни, которую тогда представлял собой Иерусалим, этот храм потрясал своей роскошью. Был он построен, как легко догадаться, с привлечением иностранных специалистов, просто потому что среди самих евреев в этот момент не было ни искусных каменщиков, ни архитекторов, ни литейных дел мастеров. Весь их опыт строительства крупных сооружений ограничивался сооружением алтаря из нетесаных камней.
Для строительства храма Яхве пригласили специалиста Хирама, происходившего из финикийского города Тира, построенного, по преданию, богом Мелькартом в подарок местной русалке. Тир в это время был для Средиземноморья тем же, что Венеция для Европы в Средние века: это был процветающий торговый город, знаменитый своими мореходами и многоэтажными домами, храмами Мелькарту и Астарте, инженерами и литейщиками, финикийским алфавитом и двадцатеричной системой счета, и, конечно, своим главным экспортным товаром, – тирской пурпурной краской, добываемой из раковины местного моллюска. Краска эта, по преданию, была открыта все тем же богом Мелькартом и ценилась на вес в двадцать раз выше золота. Для того, чтобы произвести один грамм краски, надо было переработать восемь тысяч раковин Murex Trunculus или Murex Brandaris, и весь город немилосердно вонял.
Храм, построенный в Иерусалиме иностранными специалистами, был построен по классическим финикийским и ханаанским образцам. Основное здание было невелико – около 32 метров в длину и 9 метров в ширину, и разделялось на три помещения: Святая Святых (высотой, шириной и длиной в 20 локтей), главный храмовый зал, и перед ними – портик. Все это было обложено золотом и покрыто изображениями пальм, цветов, львов и крылатых быков-херувимов.
До нас не дошел храм Мелькарта в Тире, но мы знаем сразу несколько ханаанских храмов того времени, построенных по аналогичному дизайну. К примеру, сирийский храм в Айн-Дара, построенный в XIII в. до н. э. и посвященный или Баал Хададу, или Астарте, имел точно такую же планировку, аналогичные размеры, и аналогичную резьбу, украшавшую внутренности храма: львы, херувимы, сфинксы и цветы. Аналогично выглядят храмы в Телль Мунбака (на восточном берегу Евфрата в среднем его течении) и Телль Тайнат на реке Оронт (VIII в. до н. э.).
Возле притвора храма Хирам возвел два столба: один назывался Иахин, другой – Боаз. Такие столбы тоже были типичный финикийский дизайн, представлявший обычно Мелькарта и Астарту. В 450 г. до н. э. Геродот увидел в храме Мелькарта в Тире «два столба, один из чистого золота, другой из изумруда, который светился ночью великим блеском».
Хирам отлил для храма медное море, которое стояло на двенадцати волах. «Три глядели к северу, три глядели к западу, три глядели к югу и три глядели к востоку; море лежало на них, и зады их внутрь под него» (3Цар. 7:25). Ритуальные бассейны такого рода для омовений мы обнаруживаем во всех египетских храмах. Отлил Хирам и десять медных сосудов на колесах, похожих на те, которые мы обнаруживаем в Мегиддо и на Кипре: «на стенках, которые между наугольниками, были львы, волы и херувимы; также и на наугольниках, а выше и ниже львов и волов развесистые венки» (3Цар. 7:29).
Кроме сосудов на колесах со львами и херувимами Хирам отлил «все вещи, которые в храме Яхве: золотой жертвенник и золотой стол, на котором хлебы предложения; и светильники пять по правую сторону и пять по левую сторону, пред задним отделением храма, из чистого золота, и цветы, и лампадки, и щипцы из золота; и блюда, и ножи, и чаши, и лотки, и кадильницы из чистого золота, и петли у дверей внутреннего храма во Святая Святых и у дверей в храме из золота же» (3Цар. 7:48–50).
Иерусалимский храм был целиком импортирован из Тира. Это был иностранный дизайн местной сборки. Внутренняя цветочная роспись, которая делала стены храма похожими на райский сад, львы, бывшие символом тирского Мелькарта, крылатые быки-херувимы – все это создавалось по финикийским технологиями и по ханаанским образцам, потому что отечественных образцов просто не было. В этом храме, как замечает сам Олбрайт, «процесс ханаанизации достиг пика».
И нигде этот пик не был явлен так явно, как в Святая Святых, – самом главном, самом священном месте храма, где мастер Хирам поставил двух херувимов, – то есть двух Крылатых Золотых Быков.
«И сделал в давире двух херувимов из масличного дерева, вышиною в десять локтей. Одно крыло херувима было в пять локтей и другое крыло херувима в пять локтей; десять локтей было от одного конца крыльев его до другого конца крыльев его. В десять локтей и другой херувим; одинаковой меры и одинакового вида оба херувима. Высота одного херувима десять локтей, также и другого херувима. И поставил он херувимов среди внутренней части храма. Крылья же херувимов были распростерты, и касалось крыло одного одной стены, а крыло другого херувима касалось другой стены; другие же крылья их среди храма сходились крыло с крылом. И обложил он херувимов золотом» (3Цар. 6:23–28).
Как и все остальное убранство храма, устроенное тирянином Хирамом, золотые крылатые быки, чьи распростертые крылья составляют престол для сидящего на них бога грозы, были классикой иконографии Тира в частности и Финикии вообще. Их сомкнутые крылья образовывали престол для сидящего бога или царя. Они были настолько привычны для Тира, что Иезекииль даже проговаривается, называя царя Тира херубом (Иезек. 28:14)[21].
Впрочем, херувимы были распространены не в одной только Финикии, а по всей Месопотамии, где они повсеместно использовались в качестве престола для сидящего бога, в том числе и невидимого. Именно этот пустой престол, на котором восседал невидимый бог, мы видим на культовой подставке из Таанаха. Пуст престол был не случайно: по торжественным датам на нем вместо бога восседал царь.
Почему Соломон импортировал мастеров из Тира, а не из Египта? Одна из причин, вероятно, заключалась в том, что Тир был процветающим торговым городом с фантастическими инженерными достижениями и крайне скромными военными. Постройка Иерусалимского храма по египетским образцам мгновенно превращала бы Соломона в египетского вассала; царь Тира на это никак не мог претендовать.
Второе важное обстоятельство заключалось, возможно, в характере религии Тира. В это время по всей финикийским городам проходила серьезная религиозная эволюция, прежние семитские триады (Бог-отец Эль, Богиня-мать и их сын) сменялись парами: городское божество и его жена, Мелькарт и Астарта в случае Тира, и Мелькарт был прародитель царей Тира, а цари Тира были его воплощение.
Мелькарт ассоциировался с царским культом даже иконографически. Цари Тира восседали на крылатых херувимах престола Мелькарта. Именно так, возможно, использовал крылатых херувимов и Соломон. В 1 Паралипоменон говорится, что он «сел на трон Яхве» (1Пар. 29:23). Если последнее верно, то аниконическая (т. е. лишенная изображений) традиция Библии обретает новое измерение. Сначала жрецы настаивали на отсутствии статуй потому, что почитали камни. А потом они настаивали, что трон Яхве в храме должен быть пуст потому, что в праздничные дни на троне вместо статуи Яхве сидело его воплощение – царь.
Если верить Девтерономисту, вся эта масштабная девелоперская программа царя Соломона сопровождалась грандиозной перестройкой племенного общества по образцам окружающих восточных деспотий.
Соломон заплатил тирскому царю Хираму за Иерусалимский храм двадцатью городами в северном Израиле, заменил прежнее племенное деление двенадцатью административными дистриктами и превратил народ в государственных рабов, в точности как это было в Египте. Он отправил тридцать тысяч человек в Ливан на лесоповал (3Цар 5:14), восемьдесят тысяч – в каменоломни, и семьдесят тысяч заставил перевозить бревна и тесаные камни огромных размеров из Ливана в высокогорный Иерусалим (3Цар 5:15).
Это, мягко говоря, преувеличение. Как мы уже сказали, площадь собственно храма (вместе с портиком, но без пристроек) составляла меньше 300 кв. м. По современным меркам – это дом высшего мидл-класса. Странно отправлять восемьдесят тысяч человек в каменоломни для постройки столь скромного сооружения.