— Что нам делать?
Казалось, Архелай сдерживает обуревающие его слезы. В юности он учился у Анаксагора.
— Не стоит спрашивать у меня, — ответил я. — Лучше сходите к стратегу Периклу.
— Мы ходили. Его нет дома. Его нет в доме правительства. Его нет у Аспазии. Он исчез.
В конце концов Архелая удалось выпроводить. Анаксагор же тем временем томится в тюрьме, и на ближайшем собрании Фукидид выступит против него с обвинением. Допускаю, что Перикл возьмет на себя его защиту.
Я сказал «допускаю», потому что сегодня рано утром спартанское войско пересекло границу и вступило в Аттику. Стратег Перикл вывел войска на боевые позиции, и война, которую так долго ожидали, наконец началась.
У меня мало сомнений в ее исходе — Афины проиграют. Демокрит расстроен. Я толкую ему, что не вижу разницы, кто победит. Мир не рухнет. Как ни смотри, между Спартой и Афинами нет больших различий. И спартанцы, и афиняне — греки.
Я объясню тебе, Демокрит, то, чего не успел рассказать твоему другу, когда он спросил, что будет после смерти. Освободившись от тела, душа возвращается к Мудрому Господу. Но сначала она должна пройти по мосту избавления. Те, кто в жизни следовал Истине, пройдут в дом радости и счастья. Кто следовал Лжи — то есть служил брату-близнецу Мудрого Господа, Ахриману, олицетворяющему зло, — окажутся в доме Лжи и испытают всевозможные мучения. В конечном счете, когда Мудрый Господь сокрушит зло, все души станут как одна.
Демокрит хочет знать, зачем Мудрый Господь вначале сотворил Ахримана. Это хороший вопрос, и мой дед ответил на него раз и навсегда. В момент сотворения Мудрый Господь сказал своему брату-близнецу:
— Ни наши мысли, ни наши деяния, ни наше сознание, ни души никогда не придут к согласию.
Демокрит говорит, что это не ответ. А я скажу, что это глубже, чем ответ. Ты недоволен, что я не объяснил, зачем он создал злого брата. Но оба появились одновременно. Кто создал их? Ты очень по-гречески дотошен. Дай мне объяснить.
В момент сотворения было только бесконечное время. Но затем Мудрый Господь решил устроить Ахриману ловушку. Он взялся выделить в бесконечном времени период долгого владычества. Человеческая раса попала туда, как муха в кусок янтаря. Когда этот период закончится, Мудрый Господь повергнет своего брата-близнеца, и весь мрак будет поглощен светом.
Демокрит хочет знать, зачем Мудрому Господу все эти хлопоты. Почему он допустил существование зла? Потому, Демокрит, что у него не было выбора. Ты спрашиваешь, чей же это был выбор? Я потратил жизнь в поисках ответа на этот вопрос, я задавал его Госале, Будде, Конфуцию и многим другим мудрецам на Востоке и в странах, что еще восточнее.
Устраивайся поудобнее, Демокрит. У меня много воспоминаний, и я дам волю своей памяти. Пока мы в этом доме со сквозняками ждем прихода спартанцев, надеюсь, у нас хватит времени. Я начну с самого начала и расскажу тебе все, что знаю о сотворении этого мира, а также и всех других миров. И объясню, почему существует зло и почему оно не существует.
КНИГА IIВ ДНИ ВЕЛИКОГО ЦАРЯ ДАРИЯ
1
Вначале был огонь. Все сущее казалось охваченным пламенем. Мы выпили священной хаомы, и мир предстал нам вечным и светлым, как само пламя на алтаре.
Бактрия. Мне семь лет. Я стою рядом с моим дедом Зороастром. В одной руке у меня ритуальный пучок прутьев, и я внимательно смотрю, как Зороастр зажигает на алтаре огонь. Когда взошло солнце и пламя ярко разгорелось, маги затянули один из тех гимнов, что передал Зороастру сам Ахурамазда, Мудрый Господь. На тридцатом году жизни мой дед попросил Мудрого Господа указать ему раз и навсегда, как человеку жить праведно и достичь истинного существования. И это чудо случилось.
Мудрый Господь явился Зороастру. Ахурамазда рассказал ему, что именно человек и все человечество должны делать, чтобы очиститься до того, как подойдет к концу время долгого владычества. Поскольку Мудрый Господь огнем осветил путь Истины, которому мы должны следовать, чтобы Ложь не победила нас, Зороастр и те, кто придерживается истинной религии, разжигают священный огонь в месте, куда не проникают солнечные лучи.
Я и сейчас вижу огонь на алтаре, освещающий ряд золотых кувшинов со священной хаомой. Слышу, как маги поют гимн, прославляя Мудрого Господа. Помню ту ноту, на которой они прервали пение, когда с Севера к нам явилась смерть.
Мы пели строки о конце мира: «Когда все люди в один голос громко вознесут мольбу Мудрому Господу, и в это время он подведет итог всему сотворенному им, и у него не останется больше дел…»
Хаома возымела свое действие, моя душа и мое тело стали существовать как бы отдельно друг от друга, и поэтому я не совсем четко помню, что именно произошло. Помню характерную дрожь дедовых рук, когда он в последний раз поднес к губам кувшин с хаомой. Я просто преклонялся перед ним. Да и кто не благоговел перед Зороастром? Он казался мне непомерно высоким. Но я тогда был ребенком. Позднее я понял, что дед был среднего роста и склонен к полноте.
Помню, что в свете огня завитки его белой бороды казались золотыми. Помню, что в свете огня его кровь казалась жидким золотом. Да, я помню, помню, как сейчас, убийство Зороастра у огненного алтаря.
Как это случилось?
Провинция Бактрия лежит у северо-восточной границы империи. Столица провинции находится не только на полпути между Персией и Индией, но также между северными разбойными племенами и теми древними цивилизациями, чьи владения простираются до южных морей.
Хотя уже несколько недель ходили слухи, что северные племена вышли в поход, к защите Бактры никто не готовился. Наверное, люди чувствовали себя в безопасности под властью сатрапа Бактрии Гистаспа, отца Великого Царя. Бактрийцы думали, что ни одно племя не посмеет напасть на город отца Дария. Они ошиблись. Когда Гистасп с войском ушел в Сузы, туранцы обрушились на Бактру. Что они не успели разграбить, то сожгли.
Стоя перед огненным алтарем, мы ничего не знали, пока внезапно и бесшумно не появились туранцы. Громадные люди со светлыми волосами, красными лицами и голубыми глазами. Когда пребывающие в трансе маги наконец заметили их, они в страхе возопили и попытались было убежать, но тут же были зарублены. Кувшины разбились, и золотая хаома смешалась с более темным золотом крови.
Демокрит интересуется, что такое хаома. Я и сам не знаю, что это. Только магам, то есть потомственным жрецам, дозволено готовить хаому, а я не маг. Знаю только, что в основе этого священного одухотворяющего снадобья лежит трава, растущая высоко в горах Персии и напоминающая, как мне говорили, ту, что у вас зовется ревенем.
За прошедшие годы каких только историй не насочиняли про смерть Зороастра! Поскольку он твердо и последовательно выступал против старых божеств, богов-демонов, поклонники этих злых духов верят, что демоны и убили пророка Мудрого Господа. Это ерунда. Эти белобрысые скоты с Севера просто грабили и жгли богатый город. Они и не подозревали, кто такой Зороастр.
Я не двинулся с места, где стоял в начале ритуала, и пучок прутьев так и остался зажатым у меня в руке. Думаю, на меня все еще действовала хаома.
Зороастр же, не обращая внимания на убийц и не отрывая глаз от пламени на алтаре, продолжал обряд. Боюсь, что я хоть и не двинулся с места, но в огонь уже перестал смотреть, как того требует ритуал.
Я зачарованно смотрел на бесчинство, творившееся вокруг. Благодаря хаоме я не испытывал страха. Горящие желтым пламенем соседние дома вдруг показались мне сказочно прекрасными. Тем временем Зороастр поддерживал священный огонь на алтаре. Губы под белой бородой в последний раз спросили:
— Прошу тебя, Господь, скажи мне правду: кто из говорящих со мной праведен, а кто порочен? Кто из двоих? Сам я служу Злу или Зло отделяет меня от спасения? Как мне не…
Зороастр упал на колени. Скоро семьдесят лет, как я рассказываю о том, что произошло потом, и иногда я сам себе кажусь школьником, бесконечно повторяющим вызубренный, но так и не понятый текст.
Но иногда во сне я снова вижу это пламя, чувствую запах дыма, смотрю, как туранский воин, высоко подняв мощной рукой топор, вдруг с силой опускает его на шею Зороастра. Пенясь, полилась золотая кровь, старческие губы продолжали шептать молитву, а варвары с тупым любопытством смотрели на моего деда. Зороастр возвысил голос, и я до сих пор слышу каждое его слово. Обычно он задает Мудрому Господу ритуальные вопросы, но на этот раз сам Мудрый Господь заговорил устами своего порока:
— Поскольку Зороастр отверг Ложь и заключил в объятия Истину, Мудрый Господь благословляет его вечной жизнью до окончания вечного времени, и так же будет с теми, кто последует за Истиной.
Туранский топор опустился снова. Зороастр пал ничком на алтарь и благоговейно прижал к груди то, что осталось от сына Мудрого Господа, — горящие угли.
Меня бы тоже зарубили, если бы один из магов не успел унести меня. К счастью, он слишком поздно выпил хаомы и сохранил ясность сознания, благодаря чему я и спасся. Мы провели ночь на дымящихся развалинах городского базара.
Перед рассветом варвары ушли, забрав с собой добычи сколько смогли унести. Все остальное сожгли, кроме городской цитадели, где нашли убежище моя мать и кое-кто из родственников.
Последующие дни я запомнил плохо. Сатрап Гистасп поспешил вернуться в город. По пути он захватил в плен множество туранцев. Мать говорила, мне показывали пленных, чтобы я опознал убийцу Зороастра. Но я не смог. Как бы то ни было, я ничего об этом не помню. В то время от действия хаомы я находился между явью и грезами. Помню пленных туранцев, посаженных на кол за разрушенными городскими воротами.
Через несколько недель Гистасп отвез нас с матерью в Сузы, к царскому двору, где нас встретили не очень-то приветливо. По сути дела, если бы не Гистасп, очень сомнительно, что я остался бы жив и смог насладиться минутами почтенной старости в этом городе — жемчужине среди городов, в который я никогда не чаял попасть, а тем более жить в нем.