[289]. Лужичане и чехи не советуют бить детей веником или сухою веткою, не то ребенок иссохнет; на Руси то же поверье связывают с лучиною. Под влиянием указанных воззрений создался миф о волшебном прутике – wünschelruthe, wünschelgerte, с помощью которого можно находить скрытые в земле клады и рудные жилы и достигать исполнения самых неумеренных желаний; как эмблема молнии, дарующей живую воду дождя и золото солнечных лучей (= плодородие и богатство), волшебный прут наделяет всевозможным счастием (wünsch = saelde – счастие). В народных сказаниях wünschelruthe называется золотою, несмотря на то что в позднейшее время стали искать эту розгу на земных растениях, посвященных громовнику. Обыкновенно приготовляют ее из молодого однолетнего побега орешника или колючей крушины (kreuzdom, rhamnus catharticus). Ветка должна быть срезана при сиянии месяца на Иванову ночь и представлять из себя вилку, т. е. иметь два отростка; или срезывают ее ранним утром в воскресенье, наблюдая притом, чтобы избранная ветка была именно та, которую освещает солнце при своем восходе и закате. Приступая к делу, надо трижды поклониться дереву и сказать: «Gott segne dich, edles reis und sommerzweig!» Для той же цели может служить и ветка рябины; по литовскому поверью, черта можно убить только рябиновой палкою. При отыскивании кладов произносится следующая формула: ruthe, ruthe! ich frage dich, wo der beste schаtz mag liegen? – и волшебный прут летит сам собою и упадает прямо туда, где зарыто сокровище. Он открывает и водные ключи (первоначально: дождевые источники) и воров и убийц (первоначально: демонов – похитителей дневного света и дождя); кто обладает такой диковинкой, у того скот не подвергается мору, а нивы – граду.
Различные названия, придаваемые волшебному пруту, указывают на пламя молнии (feuerruthe, brandrathe) и громовые удары, которыми дробятся облачные горы (springruthe, schlagruthe, beberuthe). Чехи разыскивают клады освященной вербою и тремя палочками белого орешника: одна палочка служит для отыскания золота, другая – серебра, а третья – водных ключей. В греческой мифологии соответственное представление находим в золотом, окрыленном жезле Гермеса (χηρύχειον, caduceus Меркурия); это – трехлиственный (τριπέτηλος) прут, около которого обвиты змеи (= молнии). Три листа его стоят в связи с названием молнии трезубою; так названа она потому, что извивается ломаной, зубчатой линией: у латинских писателей – trisulcum fulmen (= dreizack). Отсюда объясняется и трезубец Посейдона. Гермесов жезл оделял счастием и богатством, и старинные немецкие глоссарии толкуют его: wunsciligerta и flugegerta (virga volatilis). Крылья, данные этому жезлу, сближают его с нашей перелет-травою. Летучая молния, быстро упадающая с неба на землю, в глубочайшей древности рассматривалась как божий гонец или вестник, посылаемый бессмертными владыками на ограждение добрых и казнь злым. Именно с таким характером и является Гермес в античных преданиях. Чехи доныне гром называют: boži posel, а камень, известный у нас под именем «громовой стрелки», – boži proutek. Наряду с волшебным прутом должны быть поставлены и тирсы вакханок – жезлы или посохи, обвитые виноградными листьями. Ударяя этими тирсами по земле и скалам, они творили источники вод, млека и вина. Вакх – бог молнии, низводящей дожди; по древнему сказанию, он извлек из скалы-тучи вино-дождь. Почти у всех индоевропейских народов встречаем предания о живых источниках, которые излились из твердых скал после удара, нанесенного жезлом, что совершенно тождественно удару Пегасова копыта; преданиям этим часто давалась легендарная обстановка: тот или другой святой погружает в землю ветку – и тотчас бьет оттуда ключом чистая, холодная вода. Венгерские сказки рядом с молотом, который сам собою разбивает стены и башни замков (= облачные постройки демонов), упоминают и золотую ветку: если ударить ею по скале – скала вмиг раскрывается и проливает обильные воды; славянские сказки говорят о прутике, обладая которым можно отпирать внутренности гор и доставать оттуда несметные сокровища. По свидетельству народного эпоса, удар волшебного прутика так же возвращает жизнь окамененным героям, как и самое окропление живою водою: смысл тот, что творческие силы природы, олицетворяемые в образе могучих богатырей, цепенеют под холодным дыханием зимы и пробуждаются к жизни не прежде, как весною, после громовых ударов и дождевых ливней. Как символ быстролетной, крылатой молнии, wunschelruthe заменяется иногда пером, которое в одно мгновение переносит сказочного героя – куда он пожелает. Так в одной русской сказке Ворон Воронович – добыватель живой воды носит царевича по горам и долам, по вертепам и облакам, потом отдает ему посошок-перушко и, отдавши, обращается в простого ворона; с помощью этого посошка царевич вылетает из подземного (= заоблачного) царства. Подобно тому, герой немецкой сказки, вкладывая себе в рот и уши три пера, вырванные из птицы-грифа, получает способность летать с необычайной скоростью. Посошок-перушко напоминает нам перо, которое роняет сокол-Индра при похищении сомы, окрыленный кадуцей Меркурия и Nacken-foeder норвежской сказки. Обманутый братьями и дядькою, царевич остается в области троллей; на спасение его является огромная птица (= туча), которая имела на затылке перо – такое большое, что оно равнялось наполовину выросшей ели (Nacken-foeder); царевич, сел ей на спину, схватился за это перо и был вынесен на белый свет. Нередко сказочные герои переносятся с места на место при содействии чудесной палицы, которую стоит только метнуть с руки на руку, как тотчас явятся духи (ветры), подхватят и умчат в далекие страны – по желанию.
Wünschelruthe не только принимается за волшебную диковинку; в нем видят и живого духа, совершенно тождественного с тем сказочным слугой-невидимкою, который в одно мгновение уносит своего господина в тридесятое царство, побивает его врагов, осыпает его богатством и всевозможными благами. Такою немецкое поверье о волшебном корне alraun. Под виселицей из мочи или семени невинно казненного юноши вырастает широколистый и желтоцветный alraun. Когда станут вырывать его – он охает и вопит так страшно, что тут же поражает насмерть неосторожного искателя счастия; а потому должно наперед заткнуть свои уши воском или хлопчатой бумагой, окопать землю вокруг корня, привязать растение к хвосту черной собаки и, маня ее куском мяса, бежать поспешно прочь. Собака бросится за мясом, вытащит корень альрауна и упадет мертвая от его жалобного крика. Корень этот имеет формы человека – голову, руки и ноги, и в Богемии принято называть его mužik; когда он будет вырыт, можно обращаться к нему с различными вопросами: alraun сообщит все тайны, откроет будущее, укажет – как одолеть врагов и приобресть богатство. С одной стороны, его считают за корень мандрагоры, о которой старинные писатели рассказывают, что цвет ее светится по ночам, точно огонь; а с другой стороны, нельзя не признать его за мифическое существо, родственное карликам (alruniken = erdmännlein). Alraun – это молниеносный эльф, принимающий на себя образ чудесного цветка или травы; почему происхождение этой травы связывается с смертию невинного юноши? – об этом будет сказано ниже; теперь же заметим, что она вырастает и распускается желтым (= золотым) цветком в то время, когда проливается семя- или моча-дождь; страшные вопли альрауна = метафора убийственных громов, которыми сопровождается падение молнии, как бы вырванной из недр тучи. Как нельзя безнаказанно сорвать цветка-молнии (ср. сербское предание о столиственной розе), так и клады, по мнению словенцев, не должно вынимать из земли человеческими руками, а следует припрягать вола или коня: пусть это животное сдвинет с места найденное сокровище; кто прямо дотронется до клада, тот непременно умрет[290].
b) Мы уже знаем, что Перунов цвет быстро переносится или прыгает с одного места на другое и что перед ним распадаются каменные горы и железные запоры; по этим признакам ему придавались названия: спрыг-трава, прыгун- или скакун-трава, разрыв-трава, у сербов расковник (от глагола расковать), у немцев springwuizel. Об этой траве рассказывают, что листы ее имеют форму крестиков, а цвет подобен огню, распускается в полночь на Ивана Купалу и держится не более пяти минут; но где она растет – никому не ведомо; достать ее весьма трудно и сопряжено с большою опасностью, потому что всякого, кто найдет ее, черти стараются лишить жизни. Если приложить разрыв-траву к запертой двери или замку – они немедленно разлетятся на части, а если бросить в кузницу – ни один кузнец не в состоянии будет сваривать и ковать железо, хоть бросай работу! Разрыв-трава ломает и все другие металлические связи: сталь, золото, серебро и медь. Воры, когда им удастся добыть эту траву, разрезывают себе палец, вставляют ее внутрь разреза и потом заживляют рану; от одного прикосновения такого пальца замки отпираются и сваливаются с дверей и сундуков. Если прикоснуться этим пальцем к человеку – он скоропостижно умирает. Чтобы достать разрыв-траву, надо в полночь, накануне Иванова дня, забраться в дикий пустырь и косить траву до тех пор, пока переломится железная коса: этот перелом и служит знаком, что лезвие косы ударило о разрыв-траву. В том месте, где свалится коса, должно собрать всю срезанную зелень и бросить в ручей или реку: обыкновенная трава поплывет вниз по воде, а разрыв-трава против течения; тут ее и бери! «Jeдан трговац (рассказывают сербы), желеhи такову траву наhи, некакву бабу метнуо у букагиjе[291], па je пустио ноhу да иде по ливади: па као гдjе би се букагиjе саме од себе отвориле, ондjе мора бити расковник». Другие советуют отыскать весною гнездо дятла и заложить в нем отверстие куском железа или гвоздем, а внизу разостлать полотно; птица, желая открыть вход в свое гнездо, принесет разрыв-траву. То же утверждают чехи и немцы. Когда у дятла (grünspecht или schwarzspecht) выведутся дети, должно заложить его гнездо деревянным колышком; как только птица усмотрит беду, тотчас же улетает отыскивать чудесный корень, которого человеку ни за что не найти; она приносит его в клюве и прикладывает к деревянному колышку, и тот как будто от сильного удара выскакивает вон. Под самым гнездом расстилается на земле белый или красный платок; искатель разрыв-корня прячется за дерево и при возвращении дятла подымает такой шум, что испуганная птица роняет springwurzel прямо на платок. Глубокая древность этого поверья засвидетельствована Плинием. Springwurzel отворяет с треском и грохотом двери подземелий и твердыни скал, внутри которых таятся драгоценные клады. Дятел – птица священная, птица – приносительница небесного огня молний; она вьет свое гнездо в облачном дереве, и гнездо это, окованное зимними холодами, отворяется в весеннюю пору веткой-молнией; грохот, с которым отворяются двери горных подземелий (= туч), напоминает страшное хлопанье адских врат и есть метафора грома. Итак, несомненно, что разрыв-трава принадлежит к баснословным созданиям фантазии. В более позднюю эпоху явилось стремление отыскивать эту траву между земными растениями. Яков Гримм указывает на euphorbia lathyris (крестолиственный Wolfsmilch, молочайник; волчье молоко = дождь) как на разрыв-траву; ибо означенное растение итальянцы называют sferra-cavallo и приписывают ему такую силу против металлов, что у лошади, которая нечаянно наступит на эту траву, отскакивает с ноги железная подкова. По санскр. euphorbia – vajrakantaka (donnerkeilsdom) или vajradrama (donnerkeilsholz)