Холланд вздохнул.
– Не так важно то, кем человек – или не человек – является. Куда важней, кем он себя считает.
Над головой открылась дверь, и Холланд инстинктивно напрягся, мысленно обругав предательски звякнувшую цепь. Но Келл словно ничего не заметил.
Через мгновение на лестнице появился стражник. Не из тех, кто напал на Холланда. Этот был пожилой, с серебристыми висками.
– Стафф, что случилось? – спросил его Келл.
– Сэр, – ворчливо ответил тот – видимо, не питал теплых чувств к принцу-антари. – Вас вызывает король.
Келл кивнул и направился к выходу. Но у лестницы остановился.
– Холланд, неужели ты ни в грош не ставишь свой родной мир?
Пленник замер.
– Мой родной мир, – медленно произнес он, – это единственное, что для меня дорого.
– И все-таки ты сидишь здесь. Беспомощный. Никчемный. – Где-то в глубине души у Холланда кто-то другой – тот человек, каким он был до Осарона, до Данов – кричал во весь голос. Рвался в бой. Холланд застыл, ожидая, когда схлынет эта волна.
– Однажды ты мне сказал, – продолжал Келл, – что человек либо повелитель магии, либо ее раб. Кто ты теперь?
Крик в душе у Холланда угас, его задавила гулкая тишина, которую он давно научился вызывать.
– Вот чего ты не понимаешь, – сказал Холланд, падая в объятия этой пустоты. – Я всегда был только ее рабом.
Зал, где хранилась королевская карта, всегда был под запретом.
В детстве Келл и Рай играли во всех коридорах и покоях дворца – но только не здесь. Тут и стульев-то не было.
И книжных шкафов от пола до потолка. И камина не было, и потайных дверей и секретных коридоров. Был только стол, а на нем огромная карта. Арнс поднимался с ее пергаментной поверхности, как тело, накрытое простыней. Карта изображала страну в мельчайших деталях. Посередине сверкал огнями город Лондон, а края тянулись до самых дальних границ королевства. По плоским морям ходили крошечные каменные кораблики, в пограничных гарнизонах маршировали крошечные каменные солдатики, крошечные каменные стражники патрулировали улицы из розового кварца и мрамора.
Король Максим говорил, что все детали этой карты связаны с реальностью. Ничто не проходит просто так. Передвинуть чашу – значит объявить войну. Опрокинешь кораблик – и где-то в море пойдет ко дну настоящее судно. Играть с человечками – все равно что играть с живыми людьми.
Это предостережение подействовало. Правдиво оно или нет – кто знает, но ни Келл, ни Рай не посмели проверить его истинность и навлечь на себя королевский гнев.
Карта была волшебная. Она показывала всю империю, как есть. Сейчас река поблескивала, как ниточка масла; по миниатюрным улицам струились белесые, как дым, полоски тумана; арены стояли опустевшие, и повсюду, как пар над водой, клубилась тьма.
Но карта не показывала, как рыщут по улицам павшие. Не показывала, как те, кто остался в живых, в ужасе стучатся в двери, умоляя впустить. Не показывала панику, крики, страх.
Король Максим стоял у южного края карты, опираясь руками на стол, и вглядывался в картины города. Рядом с ним был Тирен – за одну ночь он, кажется, постарел на десять лет. По другую сторону стояла Айзра – капитан городской стражи. Широкоплечая жительница Лондона с короткими волосами и волевой челюстью. Женщины на военной службе были редки, но если кто-то и высказывал Айзре свои сомнения в том, что она справляется со своими обязанностями, то потом сильно в этом раскаивался.
Восточный край занимали два советника из числа вестра – лорд Казен и леди Розек, а западный – Парло и Лисане, двое остра, занимавшихся организацией игр Эссен Таш. Все они были до сих пор одеты в бальные наряды, казавшиеся неуместными в осажденном городе.
Келл, превозмогая себя, подошел к северному краю карты и встал прямо напротив короля.
– Мы ничего не понимаем, – говорила Айзра. – Мы наблюдаем два вида атаки, точнее, два вида жертв.
– Их подчиняют? – спросил король. – Во время Черной ночи витари вселялся в людей, в одного за другим, распространяясь по городу, как чума.
– Это не подчинение, – перебил Келл. – Осарон слишком силен, и обычный человек не может удержать его в себе. Витари пожирал изнутри любую оболочку, но на это уходило несколько часов. Осарон сжигает своего хозяина за считанные секунды. – Ему вспомнилась Кисмайра, рассыпавшаяся в прах под пятой Осарона. – Ему нет смысла овладевать ими.
И подумал: ему нужны только антари.
– Тогда что же он делает, черт бы его побрал? – вопросил Максим.
– Это напоминает болезнь, – объяснила Айзра.
Остра Лисане содрогнулся:
– Он их заражает?
– Он создает покорных кукол, – мрачно ответил Тирен. – Проникает к ним в разум, разъедает его изнутри. А если не получается…
– Берет их силой, – продолжил за него Келл.
– Или убивает при этом, – добавила Айзра. – Прореживает ряды, уничтожает сопротивление.
– Защита есть? – спросил Максим и посмотрел на Келла. – Кроме крови антари.
– Пока нет.
– Выжившие?
Долгое молчание.
Максим кашлянул.
– Мы еще не получали известий от домов Лорени и Эмери, – начал лорд Казен. – Нельзя ли послать ваших людей…
– Мои люди и так делают все, что могут, – отрезал Максим. Айзра метнула на лорда ледяной взгляд.
– Мы отправили разведчиков проследить за распространением тумана, – добавила она, – и выяснили, что у магии Осарона есть периметр. Сейчас колдовство простирается в семь раз шире, чем границы города, образуя круг, но, судя по сообщениям, этот круг расширяется.
– Он вытягивает силу из всего живого, что встречает на пути, – тихо, но весомо заговорил Тирен. – Если Осарона не остановить, его тень накроет весь Арнс.
– А затем – Фаро, – это был голос Сол-ин-Ара. Тот возник на пороге незваным и быстрым шагом вошел в зал.
Рука капитана потянулась к шпаге, но Максим взглядом остановил ее.
– Лорд Сол-ин-Ар, – холодно произнес король, – я вас не приглашал.
– А следовало бы, – возразил фароанец, и у него за спиной появился принц Коль. – Поскольку дело касается не только Арнса.
– Думаете, тьма остановится на ваших границах? – добавил вескийский принц.
– Если мы остановим ее – то да, – сказал Максим.
– А если нет, – добавил Сол-ин-Ар, впиваясь темными глазами в карту, – то не имеет значения, кто падет первым.
Кто падет первым. У Келла зародилась идея, она медленно пробивалась сквозь шум, обретая форму. Обессилевшая Лайла в его объятиях. Пустая чашка в ладонях Гастры.
– Продолжайте, – кивнул Айзре король.
– Тюрьмы переполнены павшими, – доложила капитан. – Мы уже задействовали и торговые ряды, и портовые склады, и скоро будет некуда их помещать. Уже приходится складывать тех, кто с лихорадкой, в Розовый зал.
– А турнирные арены? – предложил Келл.
Айзра покачала головой:
– Никто из моих людей не пойдет на реку, сэр. Это опасно. Кое-то попытался, но они не вернулись.
– Защита кровью держится недолго, – добавил Тирен. – Она исчезает через несколько часов. А павшие, кажется, поняли свою цель. Мы уже потеряли многих стражников.
– Немедленно отзовите остальных, – велел король.
«Отзовите остальных».
Вот оно.
– Я знаю, что делать, – тихо произнес Келл. Тонкие нити идеи еще сплетались у него в голове.
– Мы в ловушке, – заявил фароанский генерал и провел ладонью по карте. – И если не найдем способ одолеть эту тварь, она скоро обглодает наши кости.
«Успокоить его. Сделать так, чтобы он совершил оплошность».
– Я знаю, что делать, – повторил Келл чуть громче. На этот раз все затихли.
– Говори, – велел король.
Келл собрался с духом.
– Надо увести людей.
– Кого именно?
– Всех.
– Мы не можем их эвакуировать, – сказал король. – Слишком многие отравлены магией Осарона. Если они уедут, то лишь будут распространять заразу еще быстрее. Их нельзя выпускать. Мы еще не знаем, можно ли вернуть к жизни тех, кто одержим, но будем надеяться, что это всего лишь болезнь, а не смертный приговор.
– Да, мы не можем их эвакуировать, – подтвердил Келл. – Но каждый, кто в сознании, может стать оружием, и если мы хотим победить Осарона, то сначала надо его разоружить.
– Говори яснее, – приказал Максим.
Келл раскрыл было рот, но его перебил голос, донесшийся от двери.
– В чем дело? У моей постели никто не сидит. Обидно, право слово!
Келл обернулся и увидел в дверях брата. Тот как ни в чем не бывало стоял, засунув руки в карманы и привалившись плечом к косяку. Словно не он метался почти всю ночь между жизнью и смертью. На его лице не было и следа пережитого. Янтарные глаза блестели, волосы были аккуратно причесаны, золотой обруч, как и положено, венчал темные кудри.
При виде брата у Келла заколотилось сердце. Королю удалось скрыть свою радость при виде сына почти так же успешно, как тому – следы пережитых мук.
– Рай, – произнес Максим, и голос чуть не выдал его.
– Ваше высочество, – медленно проговорил Сол-ин-Ар, – мы слышали, вы пострадали при нападении.
– Мы слышали, вы пали жертвой черного тумана, – сказал принц Коль.
– Мы слышали, вас накануне бала победителей свалила болезнь, – добавил лорд Казен.
Рай ответил им всем небрежной улыбкой.
– Боже мой, стоит слегка прихворнуть, и каких только слухов ни распустят! – Он изящным жестом указал на себя самого. – Как видите, – быстрый взгляд на Келла, – я в добром здравии. Итак, что я пропустил?
– Келл как раз собирался рассказать нам, – объяснил король, – как победить это чудовище.
Глаза Рая широко распахнулись, по лицу промелькнула тень усталости. Он же как-никак только что вернулся к жизни. «Это будет больно?» – вопрошал его взгляд. Или даже: «Мы все погибнем?» Но сказал он лишь:
– Продолжай.
Келл собрался с мыслями.
– Мы не можем эвакуировать город, – повторил он и обернулся к верховному жрецу. – Но можем ли мы погрузить его в сон?