Ворталис посмотрел на бумагу и сказал:
– Здесь только один король. Это я.
– Разумеется, – подтвердил мальчик-антари. – Мой король правит в другом Лондоне.
В комнате наступила тишина. Все, конечно, знали о других Лондонах и о других мирах. Один был очень далек, и магия там не жила. Другой, изломанный и разбитый, лежал совсем рядом, но его пожрала магия. И еще один, жестокий, захлопнул свои двери и оставил мир Холланда в одиночку сражаться с темнотой.
Холланд никогда не был в том Лондоне. Он знал заклинание, способное перенести туда, отыскал его, как сокровище, у себя в голове в первые месяцы после гибели Алокса. Но, как для двери нужен ключ, так и для путешествия нужен амулет, а его не было. Нечем навести чары, нечем заплатить за проход.
И все-таки Холланд полагал, что тот мир похож на его собственный. Ведь как-никак оба города когда-то были могущественными. В обоих процветала жизнь. Когда двери закрылись, они оказались отрезаны друг от друга. Но сейчас Холланд глядел на этого Келла, на его бодрую осанку, здоровый румянец, и видел тронный зал глазами этого мальчика – обшарпанный, подернутый блеклой, как изморозь, пеленой небрежения, разрушенный долгими годами борьбы за каждую каплю магии. И в нем вспыхнул гнев. Вот, значит, как живет тот, другой Лондон?
– Далековато ты ушел от дома, – холодно заметил Ворт.
– Да, – сказал мальчик. – Далеко – и всего на один шаг. – Его взгляд то и дело перебегал на Холланда, было видно, что ему приятно встретить еще одного антари. Значит, в его мире они тоже редки.
– Чего хочет твой король? – спросил Ворт, не беря в руки письмо.
– Король Мареш предлагает восстановить сообщение между вашим миром и моим.
– Он хочет раскрыть двери?
Мальчик неуверенно замолчал.
– Нет, – осторожно сказал он. – Двери раскрыть нельзя. Но это могло бы стать первым шагом к восстановлению отношений…
– Плевать мне на отношения, – рявкнул Зимний король. – Я хочу восстановить этот город. Может твой Мареш помочь мне в этом?
– Не знаю, – ответил Келл. – Я всего лишь посланник. Если вы напишете…
– Оставь письмо себе. – Ворталис отвернулся. – Нашел дорогу сюда, найдешь и обратно.
Келл вздернул голову.
– Это ваш окончательный ответ? Может, мне вернуться через несколько недель, когда на троне будет сидеть другой король?
– Осторожнее, малый, – пригрозил Холланд.
Келл перевел взгляд на него – такой будоражащий, такой чужой и при этом знакомый. Достал монетку, маленькую, красную, с золотой звездой посередине. Амулет. Ключ.
– Вот, – сказал мальчик. – На случай, если ваш король передумает.
Холланд ничего не сказал, лишь разогнул пальцы, и монетка выпорхнула из руки Келла и перелетела к нему. Пальцы беззвучно сомкнулись.
– Надо говорить Ас траварс, – объяснил Келл. – А то вдруг вы не знаете.
– Холланд, – послышался из дверей голос Ворталиса.
Холланд все еще не сводил глаз с Келла.
– Иду, мой король, – отозвался он, подчеркивая титул, и отвернулся.
– Погодите, – позвал мальчик, и Холланд по тону почувствовал, что слова адресованы не Ворту, а ему. Антари сделал несколько торопливых шагов в его сторону, и золотые пряжки на сапогах зазвенели, как колокольчики.
– Что еще? – спросил Холланд.
– Приятно было встретить такого же, как я, – сказал мальчик.
Холланд нахмурился.
– Я не такой, как ты, – бросил он и ушел.
Сначала Лайла неплохо справлялась сама.
Пламя и сталь против грубой силы, воровская хитрость против пиратской мощи.
Может, она даже смогла бы победить.
Но все-таки не смогла. Это случилось внезапно.
От шестерых осталось четверо, но и четверо – это намного больше, чем одна.
Кожу рассек нож.
В горло вцепилась рука.
Спина ударилась о стену.
Нет, не о стену, вдруг поняла она, – о дверь. Ударилась так сильно, что хрустнули доски, сдвинулись в гнездах болты и засовы. Это навело Лайлу на мысль. Она вскинула руки, и гвозди выдернулись со своих мест. Одни упали на мостовую, зато другие нашли цель, и двое «Медных воров» отшатнулись, хватаясь за руки, животы, головы.
Дверь, лишившись оков, подалась, Лайла рухнула навзничь, вкатилась в пыльный коридор и, перекувырнувшись, мгновенно вскочила. Закрыла дверь, прижала к ней окровавленные руки.
– Ас стено, – произнесла она слово, которому научилась от Келла. Ей казалось, оно должно запечатать дверь, но нет – створка раскололась, как стеклянная, дождем посыпались щепки, и, не успела она вернуть их на место, ее вытащили на улицу. Посыпались удары – кулаком, коленом, ногой – и воздух со свистом вырвался у нее из груди.
Она призвала ветер. Он промчался по переулку, закружил, раскидал нападавших. Она метнулась к стене, подтянулась, оттолкнулась ногами в попытке вспрыгнуть на край крыши…
Но не успела. Один из них поймал ее за ногу и дернул. Она рухнула, с силой ударившись о камни. В груди что-то хрустнуло.
И тогда они набросились на нее.
Собеседник из Холланда оказался никудышный.
Келл старался поддерживать разговор, но это было все равно что ворошить угли, на которые вылили ведро воды, – от них подымается лишь чахлый дымок. В конце концов он сдался, погрузился в неловкое молчание, и вдруг Холланд перехватил над столом его взгляд.
– Что ты предложишь завтра на рынке?
Келл удивленно приподнял бровь. Он как раз размышлял над этим вопросом.
– У меня была мысль предложить тебя, – ответил он.
Сказано было в шутку, но Холланд изумленно приоткрыл рот, и Келл вздохнул, отступая. Сарказм ему никогда не удавался.
– Все зависит от того, – честно сказал он, – что для Маризо важнее: цена или ценность. – Он пошарил по карманам, достал пригоршню монет, платок Лайлы, королевскую фибулу. Взгляд Холланда подтвердил его худшие опасения: ничто из этого не годилось.
– Предложи свой плащ, – подсказал Холланд.
От этой мысли у Келла стиснуло грудь. Это была одна из немногих вещей, которая всецело принадлежала ему и только ему. Не полагалась по придворному рангу, не была куплена или подарена. Он честно выиграл его в карты.
Он отложил безделушки, достал из-под рубашки шнурок. На нем висели три монеты, по одной для каждого мира. Он развязал шнурок и снял крайнюю монету.
Амулет из Серого Лондона.
На лицевой стороне был высечен профиль Георга III, истертый бесчисленными пальцами.
При каждом посещении Келл давал королю новый лин, но сам пользовался одним и тем же шиллингом, который Георг выдал ему в самый первый раз. Задолго до того, как его одолели старость и безумие, до того, как сын похоронил его в Виндзорском замке.
Цена этой монетки была ничтожна, но для Келла она значила очень многое.
– Извини, что отрываю от размышлений, – сказал Холланд, – но твой друг уже возвращается. – И кивком указал на окно.
Келл обернулся, ожидая увидеть Лайлу, но по улице прошел Алукард. В руке он держал сосуд, мерцавший в свете фонаря. Внутри поблескивал то ли белый песок, то ли мелко толченое стекло.
Капитан посмотрел в окно на своих спутников и взмахнул рукой, подзывая к себе. Жест получился грубоватый.
Келл со вздохом поднялся.
Двое антари вышли из таверны. Келл огляделся.
– А где Лайла? – спросил он.
– Бард? – удивленно спросил Алукард. – Она же оставалась с вами.
Келла охватил ужас.
– Она пошла за тобой.
Алукард покачал головой, но Келл уже сорвался с места. Холланд и капитан помчались за ним по пятам.
– Разделимся, – предложил Алукард и свернул в один из переулков. Холланд свернул в другой, но Келл поймал его за рукав.
– Погоди. – У него в голове перемешались долг и паника, разум и страх.
Одно дело – освободить белого антари из цепей.
И совсем другое – упустить его из виду.
Холланд посмотрел на его руку, вцепившуюся в ткань.
– Ты хочешь ее найти или нет?
В голове у Келла зазвучали предостережения Рая – о мире, лежащем за пределами столицы, о том, какую ценность представляет черноглазый принц. Антари. Он рассказывал Келлу, что думают о нем вескийцы и фароанцы, но ни словом не обмолвился об их собственном народе, и Келл по своей наивности даже не подумал, что его могут взять в заложники ради выкупа. А с Лайлой могло случиться что-нибудь и похуже.
Келл застонал и разжал пальцы.
– Только не заставляй меня жалеть об этом, – сказал он и пустился бежать.
Лайла привалилась к стене, судорожно хватая воздух ртом. Ножей у нее больше не было, кровь из раны на виске заливала глаз, дышать было больно, но она еще держалась на ногах.
«Меня так просто не одолеть», – подумала она и перешагнула через тела шестерых на мостовой.
В жилах была пустота – она выложилась без остатка. Земля покачнулась. Она схватилась за стену, оставив кровавое пятно. Она еле переставляла ноги, дышать было трудно, в ушах тяжело отдавалось биение сердца… Нет, погодите, не только сердце.
Шаги.
Сюда кто-то шел.
Лайла с трудом подняла голову, выискивая в измученных мозгах нужное заклинание. Шаги звучали все громче.
Ее кто-то окликнул, она обернулась – и еле успела разглядеть нож, вонзившийся ей под ребра.
– Это тебе за Каснофа, – прошипел седьмой из «Воров», вгоняя кинжал по рукоять. Лезвие прошило грудь, вышло из спины, и в первый миг – всего один, краткий миг – она чувствовала лишь тепло льющейся крови. Но потом всё окутала боль.
Не краткая и острая, как от царапин, а глубокая. Мучительная.
Нож вышел, и ноги подкосились.
Она попыталась вздохнуть, но кровь поднялась к горлу, промочила рубашку.
Лайла рухнула наземь.
«Вставай», – велела она себе, но тело не слушалось.
«Нет, я не умру, не дождетесь», – говорила она себе.
Сплюнула кровь.
Что-то не так.
Больно.
«Нет».
«Келл».
«Вставай».
Она попыталась подняться, поскользнулась в чем-то липком, теплом.