Но вот к чему Келл не готовился – так это к бою на море.
Алукарду сейчас было не до того, чтобы наполнять парса ветром, так что они резко обвисли, «Призрак» повернулся бортом к волне и сильно закачался, когда на корабль повалили наемники. Тело Леноса скатилось по кренящейся палубе и перевалилось через борт, и все, что осталось от него – пятна крови на досках. Ночная тишина взорвалась шумом – в ушах Келла грохотали волны и ветер, под ногами ходуном ходила палуба, вокруг звенела сталь, и он оказался в середине шторма. Все это было настолько громче, чем воображаемые битвы в Цистерне, настолько страшнее, чем поединки на Эссен Таш, что на мгновение – только на одно мгновение – Келл в ужасе застыл.
Но когда воздух прорезал первый крик, и Алукард выхватил из воздуха ледяное копье, созданное из верхушки морской волны, больше не осталось времени на составление планов, на раздумья, вообще ни на что. Кроме боя.
Келл почти сразу потерял из виду Лайлу, и только нити ее магии, чьи отзвуки гудели у него в венах, говорили ему, что она жива и сражается, когда «Призрак» оказался в эпицентре хаоса.
Гастра боролся с какой-то тенью, прижавшись спиной к мачте. Келл встряхнул запястьем, высвобождая спрятанные в рукаве стальные иглы, когда на него бросились первые двое убийц. Он столько раз заставлял эти иглы летать по Цистерне, а теперь они вонзались не в манекены, а в людские сердца. Но на смену каждой тени, которую он поражал, появлялась новая.
Сзади он услышал голос стали – и успел уклониться от брошенного убийцей ножа. Клинок все же задел его, но прошелся по щеке вместо того, чтобы вонзиться в горло. Боль пока казалась отстраненной, хотя морской воздух и обострял ее. Келл коснулся раны рукой и тут же отбил еще один удар, перехватив руку нападавшего и пустив по ней до самого плеча корку льда. Но едва Келл разделался с этим противником, еще один сзади обхватил его за пояс и с силой ударил о борт.
Ограждение треснуло от удара, и двое мужчин рухнули в зимнее море. Удар о поверхность выбил из легких Келла воздух, ледяная вода хлынула ему в рот. Сцепившись с врагом намертво, он, задыхаясь, боролся с ним в темноте, нарушаемой только далекими сполохами горящего пиратского корабля где-то наверху. Келл попытался усмирить воду усилием воли – или хотя бы не дать ей заливаться в глаза – но океан был слишком велик, и даже призови антари силу Келла и Лайлы, этого было бы недостаточно, чтобы совладать с могучей стихией. Он задыхался и ясно чувствовал, как где-то далеко-далеко, в Лондоне, бьется в агонии Рай, хватая ртом воздух. У Келла не оставалось выбора, и он позволил убийце нанести ему следующий удар кривым ножом.
Лезвие прорезало рукав его плаща и глубоко вошло в плечо. Келл испустил беззвучный крик, вышедший из его рта вереницей пузырьков. Облако крови затуманило воду.
– Ас стено, – выговорил Келл – вода заглушила его слова, на которые он потратил остаток воздуха из легких, но они пульсировали жгучим желанием. Тело наемника тут же налилось тяжестью, обращаясь из плоти в камень, и стремительно ушло на дно. Келл вырвался на поверхность, отплевываясь и тяжело дыша. От того места, где он вынырнул, ясно были видны плоские плоты «Морских змей». Их леера, заговоренные от дерева и стали, все еще свисали с бортов «Призрака» в воду.
Келл вскарабкался по одному из них, хотя в плече пульсировала боль, а мокрая одежда своей тяжестью тянула вниз. Однако он справился и наконец тяжело перевалился через борт.
– Сэр, осторожнее!
Келл успел повернуться. На него бросился очередной убийца, но наемника остановил меч Гастры, вонзившийся ему в спину. «Морской змей» согнулся и упал, и Келл оказался лицом к лицу с юным стражником. Глаза у него были огромными и перепуганными, лицо, руки и кудрявые волосы испачканы кровью. Казалось, Гастра едва держится на ногах.
– Ты ранен? – крикнул Келл.
Гастра помотал головой.
– Нет, сэр! – голос его дрожал.
– Отлично, – сказал Келл, вытаскивая кинжал убитого наемника. – Тогда давай вернем себе корабль.
Холланд сидел на койке, изучая кольцо на большом пальце, когда раздался крик Лайлы и послышались ее торопливые шаги по ступенькам. А потом тяжелый звук чего-то большого, разрезающего воду, топот множества ног.
Холланд встал и собирался выйти, когда пол накренился под его ногами, а в глазах резко потемнело. На краткий головокружительный момент сила оставила его.
Отчаянно цепляясь за силу, он сам не заметил, что упал на колени. Тело словно не принадлежало ему, отрезанное от энергии, которую резко, как веревку, рванул на себя кто-то другой.
Миг щемящей пустоты и тьмы – а потом так же внезапно комната вернулась, мир встал в привычную колею, за тем только исключением, что теперь снаружи слышались вопли и топот, за окном полыхал какой-то чужой корабль, а еще кто-то бежал по ступенькам, спускаясь к нему в каюту.
Холланд с усилием поднялся на ноги, хотя голова все еще кружилась от резкого оттока магии.
Он подхватил брошенные у стены цепи, обернул их вокруг запястий и выглянул в коридор. Навстречу ему выскочили двое чужаков.
– Керс ла? – спросил один, когда Холланд, изображая крайнее истощение, пошатнулся и упал к его ногам.
– Это их узник, – сказал другой, заметив цепи и ошибочно решив, что Холланд до сих пор скован. Он услышал шорох клинков, извлекаемых из ножен, и рывком воли, похожим на вдох, подтянул к себе недостающую силу.
Кровь Холланда запела, магия снова забурлила в венах, когда рука чужака схватила его за волосы и оттянула голову назад, открывая горло. Долю секунды он позволил врагам наслаждаться близостью победы, ее кажущейся легкостью, и почти физически почувствовал, как ослабла их бдительность, отхлынуло напряжение.
А потом вскочил, освобождаясь стремительным, небрежным движением, и опоясал цепью шею врага, прежде чем превратить металл в камень. Пока враг, хрипя, клонился вперед и цеплялся за каменный ошейник в бессмысленных попытках освободиться, Холланд выхватил у него меч и перерезал горло его спутнику.
По крайней мере, попытался.
Второй убийца оказался быстрым. Он уклонился от одного удара, от второго, танцуя с клинком, как делала Ожка. Но Ожка никогда не спотыкалась, а этому чужаку не повезло, и Холланду хватило этой мгновенной ошибки, чтобы сбить его с ног и вонзить меч ему в спину, пригвоздив врага к полу.
Перешагнув через извивающиеся тела, Холланд двинулся к лестнице.
Серп ударил словно ниоткуда, издавая особый свист.
Если бы Атос и Астрид не предпочитали изогнутые лезвия всем остальным, если бы Холланд столько не мечтал когда-нибудь перерезать им горло подобным оружием, он бы никогда не узнал этого звука и не успел бы правильным образом уклониться.
Он упал на одно колено, и серп со свистом вонзился в стену над его головой. Холланд успел вовремя повернуться, чтобы голыми руками перехватить второе лезвие. Сталь глубоко рассекла его плоть, хотя он и старался смягчить удар еще в полете, взывая к металлу, воздуху и кости. Кровь обильно заструилась на пол, и триумф на лице убийцы сменился ужасом, когда тот осознал, что происходит.
– Ас исера, – произнес Холланд, и из рассеченных ладоней вырвались кристаллы льда, стремительно пожирая и оружие, и тело нападавшего.
Серп выпал из обледеневших пальцев трупа. Порезы на ладонях Холланда были глубокими и причиняли сильную боль, но прежде чем он успел их залечить, прежде чем успел хоть что-нибудь сделать, его шею обхватила веревка. Он схватился за нее руками, но откуда-то вылетели еще две удавки – каждая опоясала одно из запястий. Враги рывком развели его руки в стороны.
– Держите его крепче, – приказал женский голос. Убийца шла к нему с крюком наперевес, перешагивая через трупы, загромождавшие коридор. – Они требовали доставить глаз в сохранности.
Холланд не стал вырываться. Он стоял неподвижно, глядя на врагов и добавляя жизни, которые только что отнял, к своему длинному списку убитых.
Женщина с крюком подошла совсем близко, и тут Холланд почувствовал в ладонях покалывание, незнакомое тепло. Эхо чьей-то еще магии.
Лайла.
Холланд улыбнулся, обхватил путы пальцами и потянул – не веревки, а заклятие другого антари. Путы вспыхнули, стремительно распадаясь на отдельные нити, и через мгновение рассыпались пеплом. Холланд был свободен. Взмах руки, и светильники взорвались и погасли, коридор погрузился во тьму, и в этой тьме Холланд начал убивать.
«Морские змеи» оказались сильны.
Пугающе, удивительно сильны.
Несравнимо лучше «медных воров», лучше вообще всех пиратов, с которыми Лайле доводилось сталкиваться за месяцы морских странствий.
«Змеи» дрались так, будто только это и имело значение.
Так, будто на кону стояла их жизнь.
Но и Лайла дралась точно так же.
Она увернулась от изогнутого лезвия, которое вонзилось не в нее, а в мачту, отшатнулась от меча, который со свистом рассек воздух. Кто-то попробовал накинуть ей веревку на шею, но она успела перехватить ее и вывернуться, и всадить кинжал нападавшему между ребер.
Магия клокотала в ее крови, очерчивая корабль линиями жизни. «Змеи» двигались как тени, но для Лайлы они ярко светились. Лезвия ее ножей находили этот свет, вонзались в плоть, вспарывали вены.
Удар кулака пришелся ей в челюсть, чей-то клинок вошел в бедро, но она не останавливалась, не замедляла движений. Сила гудела в ней – слепяще яркая, своя вперемешку с чужой.
Кровь заливала зрячий глаз Лайлы, но ей было наплевать – всякий раз, когда она убивала, она видела перед собой Леноса.
Леноса, который ее боялся.
И несмотря на это был к ней добр.
Который называл ее предвестницей, знаком перемен.
Который увидел, кто она такая, раньше, чем она сама это узнала.
Который умер со сталью в груди – и с тем же выражением грустного замешательства, горького осознания на лице, что она почувствовала тогда в Розенале.