Она чувствовала, что Келл и Холланд тоже сражаются где-то на корабле, ощущала их магию в своих венах, их боль в призрачных телах.
Если «Змеи» и владели магией, они ее не использовали. Может, просто боялись повредить «Призрак», ведь они уже сожгли свой корабль, но Лайла так делать не собиралась. Будь она проклята, но ее не заботит судьба этого суденышка. В ее руках полыхал огонь. Доски палубы стонали и скрипели, корабль угрожающе кренился.
Да если будет нужно, она без сожалений пустит эту корыто на дно.
Но ей не представилось шанса так поступить. Из темноты появилась чья-то рука, сгребла ее за ворот и повалила на пол между ящиков. Она выхватила нож из тайных ножен в рукаве, но рука нападавшего – вдвое больше и сильнее ее собственной – успела вывернуть ей кисть, заломить руку за голову и прижать к палубе.
Это была Джаста. Она возвышалась над Лайлой, как башня, и на миг та подумала, что капитанша пытается помочь, зачем-то выдернуть из гущи боя, не позволить сражаться. А потом разглядела тело, простертое на досках.
Хейна.
Открытые глаза девушки блестели в темноте, мертвые и пустые, а горло пересекала красная резаная рана.
Осознание ударило Лайлу, как брошенный камень, и к горлу подкатила ярость. Все это имело смысл – то, что Джаста не подпускала никого другого к рулю… Ее стремление попасть на плавучий рынок… Внезапная опасность, возникшая в розенальском доке… В конце концов, вечерняя игра на выпивку – со слишком крепким алкоголем…
– Ты с ними заодно.
Джаста не стала этого отрицать. Только безжалостно усмехнулась.
Лайла направила всю свою волю, пытаясь освободиться – и смогла оттолкнуть предательницу.
– Но почему?..
– В этом мире правят деньги, – откликнулась капитанша.
Лайла попыталась атаковать – но противница была не только быстрой, но и сильной, и Лайла снова оказалась прижатой к борту корабля. Сила удара вышибла из ее легких почти весь воздух.
Джаста отступила на прежнее место, и выглядела почти скучающей.
– Мне приказано убить арнезийского принца, – сказала она, обнажая клинок, висевший у бедра. – Насчет тебя никаких приказов не было.
Холодная ненависть бурлила у Лайлы в венах, перекрывая даже жар магии.
– Если ты собиралась меня убить, тебе следовало сделать это раньше.
– Но я не обязана тебя убивать, – сообщила Джаста, корабль которой кишел убийцами. – Ты воровка, а я пират, но мы с тобой одной крови. Мы – стальные ножи. Я вижу это в тебе. Ты не из этих. Сама знаешь, что ты не одна из них. Тебе с ними не по пути.
– Ты ошибаешься.
– Можешь притворяться сколько хочешь, – оскалилась Джаста. – Смени одежду, выучи другой язык, измени лицо. Но ты всегда останешься ножом, а ножи годятся только для одного. Чтобы резать.
Лайла позволила рукам бессильно упасть вдоль тела, как будто слова предательницы заворожили ее. С пальцев капала кровь, а губы почти беззвучно шептали слог за слогом – Ас атера. В лязге оружия со всех сторон заклинание было совершенно не слышно.
– Может, ты и права, – произнесла Лайла вслух, и улыбка Джасты стала шире.
– Я знаю, как отличить нож в толпе, всегда это знала. Я могу научить тебя…
Лайла сжала кулак, призывая дерево, и ящики за спиной капитанши накренились и рухнули на нее. Она резко обернулась, попыталась увернуться, но заклинание, беззвучно сказанное Лайлой, уже сработало – Ас атера, «расти» – доски палубы крепко обхватили ноги Джасты до лодыжек и зажали в тисках. Ящики придавили капитаншу сверху, и она упала под их тяжестью.
Джаста придушенно ругалась на языке, которого Лайла не знала; ее нога, придавленная к полу, с хрустом сломалась.
Лайла присела рядом на корточки.
– Может, ты и права, – повторила она, поднося кинжал к горлу капитанши. – А может, и нет. Мы не выбираем, кем нам быть, но выбираем, что нам делать.
Острие ножа упиралось Джасте под подбородок. Под ним уже выступила кровь.
– Режь глубже, сделай это быстро, – прохрипела капитанша.
– Нет, – Лайла убрала руку.
– Ты что, не собираешься меня убивать?
– Собираюсь, конечно, – отозвалась Лайла. – Но не раньше, чем ты мне все расскажешь.
Кровь, сталь и смерть царили на корабле.
И вдруг все кончилось.
Никакого переходного периода не было. Просто к ногам Келла упал труп последнего врага – и наступила тишина. Ее можно было не только услышать, но и почувствовать – по затиханию нитей силы между ним, Холландом и Лайлой.
Шатаясь от усталости, Келл повернул голову и увидел Келла. Тот поднимался по лестнице, шагая по светящимся лужицам воды, и его руки представляли собой сплошное кровавое месиво. В этот же момент появился Алукард, бережно придерживавший одну руку другой возле груди. Кто-то умудрился вырвать сапфир у него над бровью, и теперь из раны сочилась кровь, заливая один глаз и придавая ему яростно-лиловый оттенок.
Рядом присел на ящик Гастра, бледный и дрожащий всем телом. Келл положил руку на плечо юному стражнику.
– Это первый раз, когда тебе пришлось отнять жизнь?
Гастра сглотнул и кивнул.
– Я всегда знал, что человеческая жизнь хрупкая, – хрипло отозвался он. – Достаточно трудно просто поддерживать жизнь в чем-то живом… Но обрывать ее своими руками…
Голос его прервался, он резко отвернулся – и его стошнило на палубу.
– Все в порядке, – Келл присел рядом с ним, хотя его собственное тело стонало от боли – мелких ран на нем насчитывалось навряд ли меньше дюжины, к тому же навалилось обычное после боя чувство опустошенности.
Через пару мгновений Гастра снова выпрямился и вытер губы рукавом.
– Кажется, я вправду готов стать жрецом. Как думаете, Тирен примет меня обратно?
Келл ласково сжал плечо юноши.
– Мы с ним обязательно поговорим об этом, когда доберемся до дома.
Гастра выдавил улыбку.
– Было бы здорово.
– А где Бард? – вмешался Алукард.
На этих его словах и появилась Лайла. И не одна: за собой она с трудом тащила израненное, покалеченное тело капитанши «Призрака».
Келл пораженно смотрел, как она подтащила Джасту поближе и заставила ее встать на колени. Лицо капитанши было все в кровоподтеках, руки связаны куском веревки, одна нога явно сломана.
– Лайла, что ты…
– Может, ты им расскажешь? – Лайла пнула Джасту сапогом. Та только усмехнулась, и Лайла объяснила сама: – Это все ее вина.
Алукард выговорил с отвращением:
– Токк, Джаста… значит, «Морские змеи»?
Теперь был ее черед презрительно скривиться.
– Ну, не всем же быть королевскими любимчиками.
Усталый разум Келла встрепенулся. Одно дело, если вам не повезло, и вы случайно стали жертвой пиратов. И совсем другое дело, когда на вас нападают намеренно, назначают вас добычей.
– Кто тебя нанял?
– Вот что я у нее нашла. – Лайла протянула кошелек, полный синих самоцветов. Не просто драгоценных камней, но очень приметных маленьких опалов, какими фароанцы обычно украшают себе лица.
– Сол-ин-Ар, – прошептал Келл. – И какой приказ он отдал?
Джаста вместо ответа смачно плюнула на палубу. Лайла надавила сапогом на ее сломанную ногу, и та зарычала от боли.
– Убить предателя всегда приятно, – выдавила она, – но меня наняли, чтобы убить черноглазого принца. – Их с Келлом взгляды встретились. – А «Морские змеи» не останавливаются, пока работа недоделана.
Кинжал возник словно ниоткуда.
Только что руки Джасты были пусты, а в следующий миг в них сверкнула таившаяся где-то полоса стали. Сверкнула – и вылетела в воздух, нацеленная Келлу прямо в сердце. Его разум осознал это быстрее, чем тело успело отреагировать.
Ему предстояло много недель, месяцев, лет размышлять, мог он отвести удар или нет.
Если бы только он мог призвать силу и приказать металлу поменять траекторию… но в тот момент он был совершенно пуст.
Кинжал достиг цели и по рукоятку вошел в плоть.
Келл отшатнулся, готовый к боли, которой он так и не испытал.
Перед ним мелькнули каштановые кудри Гастры, золотистые даже в ночной темноте. Юноша был быстрее молнии и успел броситься между Келлом и кинжалом. Его руки были не подняты, чтобы блокировать удар, а раскинуты, как будто он хотел поймать оружие в полете.
Сталь вошла ему прямо в сердце.
Из горла Келла вырвался рык, когда Гастра – Гастра, который умел выращивать деревца и цветы, который мог бы стать прекрасным жрецом, стать кем угодно, но выбрал работу стражника, личного охранника Келла, – пошатнулся и упал.
– Нет! – крикнул антари, подхватив тело юноши раньше, чем оно ударилось о палубу. Гастра был уже совершенно мертвым, но Келл просто должен быть сделать хоть что-нибудь, хотя бы попробовать… Зачем человеку столько магии, если он не может отвести смерть от других?
– Ас хасари! – умолял он, прижимая ладонь к груди Гастры, даже когда угасло последнее биение сердца.
Слишком поздно.
Он опоздал.
Даже у магии есть предел.
И Гастра мертв.
Кудри были откинуты со лба, глаза, в которых раньше – только что – светилась жизнь, потемнели, потускнели.
Келл опустил тело Гастры на палубу, вытащил кинжал из его груди и поднялся. Он тяжело дышал, вдохи и выдохи были короткими и рваными. Келлу хотелось кричать. Хотелось плакать навзрыд.
Но вместо этого он сделал несколько тяжелых шагов вперед и перерезал Джасте горло.
Рай стонал от боли.
Боль была не острая и внезапная, а ноющая, глубоко проникающая в мышцы – перенапряжение всего тела, утрата энергии. Он сел в постели, натягивая на себя шелковые простыни, пытаясь согреться теплом еще тлевшего очага, но в голове пульсировала кровь, сердце колотилось как бешеное.
«Ты здесь», – напомнил он себе, стараясь прогнать ночной кошмар.
В этом ужасном сне он тонул.
Совсем не так, как в прошлый раз на балконе – всего несколько дней? часов? – назад, когда Келл прыгнул в реку вслед за Холландом. Нет, на этот раз все происходило медленнее. Во сне Рай всё глубже уходил под воду, которая выдавливала воздух из его легких, в бездонную водяную могилу.