– Потому что он сам был приятный, как сахар. А вам сколько положить?
– Ни одного. Только лимон.
– Ха, вот поэтому вы и сами такой кислый.
Джонатан презрительно посмотрел на нее, затем разлил чай по чашкам.
– Давайка послушаем про платье для твоего quinceañera, о котором ты столько говоришь.
Лицо Лупе просветлело, она торопливо начала рассказывать:
– Я знаю, чего именно мне хочется. Мне оно даже снится. Во‑первых, мне совсем не нравятся платья без бретелек. Поэтому нужно обязательно, чтобы были тонкие атласные бретельки и кружева на corpino .
– А что такое corpino?
Досадуя, что ее перебили, Лупе объяснила:
– Корсаж. Вы что, разве не знаете? Затем длинный подол, кружева и вышивка стеклярусом. А вот насчет цвета ткани я пока еще не уверена. Но она должна быть светлой, думаю, что платье должно быть похоже на подвенечное.
– У меня есть друг – владелец магазина тканей. Когда у меня был портной, то я все покупал именно там. Он закупает ткани по всему миру, самые лучшие. Мы могли бы зайти к нему и глянуть как-нибудь.
– Правда? А когда?
– Когда захочешь.
– Как насчет завтрашнего дня?
– Конечно, только мода-то за три года не сменится? – съехидничал он.
– Мода для quinceañera никогда не меняется. Все всегда очень элегантно, и некоторые девушки даже надевают тиары.
Джонатан фыркнул, так что из ноздрей брызнуло чаем.
– Тиара? Ну, это вульгарно!
Лупе заговорщически усмехнулась:
– Знаю. И насчет вуали я тоже не уверена. Как считаете, стоит мне надевать вуаль или нет?
– Не думаю, – ответил Джонатан. – Под вуалью обычно прячут лицо. Но ты-то хорошенькая. Я ведь тебе говорил.
– Вы единственный, кто так думает. Школьницы, особенно одна, по имени Бри, относятся ко мне, как к какой-то уродине!
– Бри? Ее что, назвали в честь мягкого сыра? Думаю, она ни черта не понимает. Похоже, она просто маленькая, сопливая девчонка. Как она выглядит?
– Ну, у нее привлекательная внешность, по крайней мере, для нашей школы. Длинные светлые волосы, с прядями различного оттенка. Носит «конский хвост». И, как это называется… когда маленький нос немного вздернут?
– Пятачок?
– Нет, курносый. Так, кажется. У нее прекрасная кожа, всегда загорелая, даже когда нет солнца. Они с матерью одеваются одинаково. В короткие юбки и облегающие топы, которые не прикрывают живот. Плюс ко всему они богаты.
– Звучит ужасно! Я их обеих уже ненавижу.
– В душе Бри, возможно, совершенно нормальная. В любом случае, думаю, что подружусь с ней.
– А это еще почему?
– Потому что я каждый день, закрыв глаза, представляю себе, что мы стали друзьями.
– Полагаешь, это сработает?
– Уверена!
– Не понимаю, зачем ты забиваешь себе голову мыслями о ком-то вроде Бри. Держу пари, ты гораздо привлекательнее ее.
Ты обязательно станешь «королевой бала», как это раньше называли.
– Это значит, что девушка хорошенькая?
– Значит, что хорошенькая и… благовоспитанная.
Лупе улыбнулась:
– Люблю попить чаю.
– Знаешь, кому еще нравилось, когда мы с другом чаевничали? Бо!
– Вашей собаке?
Джонатан утвердительно кивнул.
– А когда умер ваш друг, она была еще жива?
– Пес умер спустя три месяца после Джо. Я предполагал, что это может произойти. Он так любил Джорджи. Однажды он просто отказался от корма. На следующий день уже не вставал со своего места. А вскоре навсегда меня покинул, точь‑в‑точь как мой друг. Это был один из самых ужасных дней в моей жизни. А там настала и моя очередь.
– Ваша?
– Мой друг, моя собака, мое зрение, моя карьера, – и он щелкнул пальцами, – все сгинуло за какие-то мгновения. Но у меня по-прежнему сохранился этот чудесный чайный сервиз, которым я не пользовался уже много лет. И я все еще зарабатываю на репродукциях, слава богу!
– А мысленно вы все еще рисуете?
– Что ты имеешь в виду?
– Вы все еще представляете, как пишете картины?
– Нет. Никаких мыслей на этот счет у меня в голове нет.
– Может, как раз в этом проблема. Если бы вы…
Помрачнев, Джонатан ее перебил:
– Ясно. Во всем я виноват. Я ужасен. Все делаю неправильно. И, наверное, поэтому я и ослеп!
– Не говорите так! В воздухе вокруг нас есть нечто, что слышит наши слова.
– Откуда такие глупые мысли?!
Лупе не обратила внимания на его тон и сказала, слегка наклонившись:
– Это крохотные молекулы. Когда мы что-то говорим, то наши слова передаются всем молекулам, что есть в мире. И тогда они все вместе делают так, чтобы наши слова сбылись.
– Что ж, большое им спасибо, что ослепили меня.
– Когда что-то говоришь или рисуешь, это непременно становится правдой, – невозмутимо продолжала Лупе. – Поэтому и нельзя ругаться или произносить неприятные слова. А образы, что у вас в голове, еще сильнее. С их помощью мы сами рисуем свое будущее.
Джонатан довольно долго молчал.
– Это самая смешная вещь из того, что я слышал за всю жизнь.
– Ну, я в это верю, – произнесла Лупе, вставая. – И к тому же вы совсем не ужасный человек. Ужасный человек никогда не пришел бы ко мне на концерт.
И она вышла, прежде чем он смог ответить.
Парча, шифон, атлас, шелк, тюль, органза, тафта, кружево… Она выглядит в этом просто изумительно. Этот цвет называется небесно-голубой. Он немного мерцает, и это еще лучше подчеркивает оттенок ее кожи.
Я сорок лет отработал на работе, которую ненавидел. Зато теперь собираюсь делать то, чего сам хочу!
Глава X
На следующий день после полудня Джонатан поджидал ее в дверях.
– Итак, мы едем посмотреть ткани сегодня. Я звонил другу.
– Я подумала, вы на меня рассердились.
– К сожалению, на тебя нельзя долго сердиться. Давай, поехали. Я уже вызвал такси.
У тротуара стоял заведенный автомобиль, Уильям ждал рядом.
– Привет, Уильям, – поздоровался Джонатан, когда они сели в машину. – Отвези нас в «Огромный мир ткани». Знаешь, где это?
– Конечно, знаю. Hola , Лупе. Cómo está[16] твой дедушка?
– Для старика сносно – так он сам всегда говорит.
– Хорошо. Хорошо, – произнес Уильям.
Затем он нажал на педаль газа, отчего их обоих отбросило назад на сиденье машины.
Они подъехали ко входу в магазин, на витрине которого в изобилии красовались подвенечные платья и дизайнерская одежда. Лупе сразу просто остолбенела от изумления.
– Ой, посмотрите на то розовое платье. Мне очень нравится, – сказала она, выходя с Джонатаном из машины.
– Я собирался попросить тебя подождать, но, похоже, мы можем задержаться здесь на неделю, – сказал Джонатан, обращаясь к водителю. – Я позвоню, когда за нами нужно будет заехать.
Уильям сделал прощальный жест рукой.
– А вот и он! – воскликнул Джонатан при появлении осанистого мужчины средних лет с сантиметровой лентой на шее.
– Как дела, Джонни. Очень рад тебя видеть! – сказал тот.
– Лео. – Джонатан наклонился и поцеловал невысокого мужчину по европейскому обычаю в обе щеки. – Это моя подруга Лупе, о которой я тебе говорил. Она хотела бы взглянуть на ткани для платья для особого случая.
– Muy buena![17] Здравствуйте, моя дорогая! – сказал Лео, беря ее за руку. – Я уже подобрал несколько образцов, чтобы вам показать.
Он повел их в комнату, где были десятки образцов ткани всех цветов радуги.
– А по какому случаю платье?
– Для моего quinceañera.
– Это очень важный день. Ну, у нас есть все, включая выкройки и ткани на любой вкус.
– Никогда не видела так много ткани. Так красиво. Только посмотрите на жемчуг и блестки!
У Лупе блестели глаза, когда она кружила по комнате, прикасаясь к образцам, словно те были из золота.
И когда она осторожно щупала какую-нибудь ткань, Лео нараспев произносил ее название: «Парча, шифон, атлас, шелк, тюль, органза, тафта, кружево».
Для Лупе все эти слова звучали словно песня.
– Ох. Мне все нравится, но думаю, что лучше всего вот эта.
Она остановилась около шифона нежно-голубого цвета. Затем осмотрела бисер и вышивку серебристой нитью.
– Некоторым девочкам нравятся яркие цвета. Но мне хочется чего-то очень светлого, как подвенечное платье.
– Когда-нибудь у тебя и свадьба будет, – сказал Джонатан.
– Не уверена, – произнесла Лупе.
– Ну а почему бы и нет?
– Вот ведь у вас же не было!
– Ну, я не похож на остальных!
– А может быть, я тоже не похожа?
Джонатан засмеялся:
– Давай-ка на этом остановимся. Пусть Лео накинет на тебя ткань, и поглядим, идет ли тебе этот цвет.
Лупе пошла с Лео в примерочную, а когда вернулась, то была завернута в полотнище выбранной ткани. Лупе остановилась перед Джонатаном и ждала.
– Я здесь, – сказала она.
– Я знаю, – он немного помолчал. – Бывают моменты, когда мне действительно хотелось бы видеть.
– Мне тоже этого хотелось бы.
– Посмотри на себя и попробуй это описать.
Лупе посмотрела на себя в трюмо. Поворачивалась во все стороны.
– Мне нужна ваша помощь.
– Нет, не нужна. Ты сама можешь все описать. А если не уверена, то пусть Лео поможет.
Лео сказал:
– Она выглядит в этом просто изумительно. Этот цвет называется «небесно-голубой». Он немного мерцает, и это еще лучше подчеркивает оттенок ее кожи. Я бы посоветовал взять эту ткань.
– Вот и отлично. Хочешь купить это сейчас?
– Думаю, да. Нужно посмотреть, достаточно ли я скопила денег.
– Помни, ткань ведь тебе некоторое время не понадобится.
– Знаю, но я должна все запланировать. Ведь это самое важное событие, которое мне предстоит. Я должна представить себе, как это будет происходить.
– Лео, пусть она посмотрит выкройки. А потом подсчитай, во что это нам обойдется.