— Ты? — удивился проводник. — Не донесешь. Скажи Гураму, пусть сам придет. Вечером, к отходу поезда. — Он вышел из купе и щелкнул замком, давая понять, что времени у него больше нет. — Ты, видно, с Гурамом знаком недавно. Порядка не знаешь. Все, парень, иди.
Виктор неторопливо шел по опустевшему перрону, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Прорвавшееся сквозь облака солнце отливало в окнах вагонов. Только сейчас понял, что дело было сделано, что теперь он по-прежнему чувствует себя спокойно и живет в привычном для себя измерении. Как и все люди… Он глубоко вздохнул и рассмеялся беззвучно.
У входа в зал его встретил Гурам.
— Ты не поехал? — спросил Виктор.
— Позвонил по телефону. Свидание отложили… Ну как? Отдал?
— Порядок. Анзор просил тебя подойти к нему вечером.
— Хорошо, — Гурам пальцем сдвинул кепку чуть выше лба. — Больше ничего не сказал?
— Просил вот это отдать, — Виктор приподнял корзину.
Гурам удовлетворенно кивнул головой.
— Пригодится. Ну что, сложную работу я тебе подобрал? Не переутомился? — с видимым удовольствием спросил он и залился смехом.
— За что такое счастье привалило? — сердито отозвался Виктор. Он опять ощутил неприятный осадок от недавних переживаний. — Не думай, что такая работа для меня удовольствие. Понимаешь…
— Есесено! — попытался отшутиться Гурам. — Я все понимаю. Поэтому если не против, вечером отправим еще посылку. Поможешь?
— Нет! Поймают.
— Тогда баланда, нары и прокурор для тебя обеспечены, — Гурам расхохотался. — Поймают — посадят. Только надо уметь уходить от неприятностей. Ты для себя заранее невиновность придумал. И объяснение тоже.
— Какое?
— Как в песне поется: ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу. Вот твое правило, — сказал Гурам назидательно. — Одна голова хорошо, две — хуже. Поэтому меня слушай…
Виктор не пытался скрыть досаду.
— Такие советы — источник для неудержимого желания врезать по шее работодателю.
С наигранным радушием Гурам сказал:
— Насчет работодателя не прав. Его всегда надо беречь. В этом суть главного! А ты мне нравишься, хотя и брякаешь что попало…
Включив мотор, Гурам положил руки на баранку. С неба летел мокрый снег, он облепил ветровое стекло. Гурам запустил «дворники».
— Давай рассчитаемся. Я свое дело сделал.
— Деньги вечером, дорогой! Откуда они у меня сейчас? Сам понимаешь!
Виктор растерялся от этих слов. На его лице появилось выражение недоумения.
— У тебя совесть есть?
— Ладно! Нашел время обижаться. Знай, обида радует обидчика. Не меня, конечно, — отозвался Гурам.
— Со мной не надо так… Ты же обещал. Это нечестно.
Упрек Виктора даже не задел Гурама.
— Перестань! Честно живут одни дураки. Это так, для справки. Честность уже давно нафталин, — широким жестом он поправил кепку. — Об этом слове я только в книжках читал, только не помню в каких.
Виктор взорвался:
— Трепач ты. Понимаешь, что у меня безвыходное положение…
Гурам поспешил изобразить шутливую улыбку.
— В безвыходном положении стреляются…
Разочарование в человеке иногда наступает внезапно. Бывает, от одного жеста, взгляда, фразы, поступка… Так случилось и с Виктором. Эти минуты разрушили его веру в Гурама.
— Выходит, ты еще в гостинице обманывал меня. А я верил.
Слова нисколько не удивили Гурама, но все же, поморщившись от досады, сказал:
— Ты замечательный парень, Виктор. Честное слово! — И растянул в улыбке губы. — Пойми — деньги вечером будут, кончай мелкие придирки. — Он похлопал его по колену. — Давай будем правильными людьми, не станем говорить о глупых вещах. За деньгами вечером поедем. И будет все по первому разряду. Это я, Гурам, говорю!
— Я не поеду! — в голосе прозвучала неуверенность.
— Поедешь! Раз съездил, съездишь и второй!
Вечером к поезду они привезли новый объемистый сверток. До вагона, как и утром, его нес Виктор.
В купе к Анзору вошел один Гурам. Минут через пятнадцать он соскочил на платформу радостный.
— Ну вот и все, а ты боялся. Поехали по домам.
Они сели в машину. Гурам включил зажигание и стал прогревать мотор.
— Ты хорошо поработал. Получи двести. Матери на пальто, — деловито проговорил он, вытаскивая из бумажника деньги. — Остальные — завтра. Небось такую сумму первый раз в своей жизни получаешь?
Виктор взял новенькие купюры и положил их в карман куртки.
— Мудришь по-прежнему. Обещал же все. Чего мелочишься?
— Уникальный человек! Моря и реки мельчают, не только люди… Но это ко мне не относится. Сказал — завтра получишь остальное. Мне до утра одно дело прокрутить надо. На учете каждый рубль. Обещали фирменное устроить. Такие «подарки» раз в год дают. Упускать нельзя… — Гурам тронул машину, давая понять, что его решение твердо.
Виктор молчал, невесело глядя перед собой. Вдруг он задал совершенно неожиданный вопрос:
— Ты слышал когда-нибудь про кентавров?
— В школе учили. Потом как-то не до них было. А что? — полюбопытствовал Гурам.
— В том-то и дело, что не до них было, — умиротворенно проговорил Виктор. — Это из мифологии. Наполовину человек, наполовину лошадь…
— Это как понимать? На что намекаешь? По-твоему, я тоже наполовину, — хмыкнул Гурам. — Ты это хочешь сказать?
— А выходит, — ответил ему Виктор без улыбки, — что ты наполовину во власти желания помочь человеку, а наполовину во власти привычки держать в зависимости людей и получать от этого удовольствие. У тебя явное раздвоение — говоришь одно, делаешь другое. А в общем, живи как знаешь…
Гурам слушал молча, поджав пухлые губы.
— Смотри-ка, не знал, что ты такой бойкий на язык. Говоришь красиво, но несправедливо. Выходит, обидчивый ты, раз до сих пор в себя не придешь, — уже совсем весело отозвался он.
По ночной улице торопливо шли редкие пешеходы.
— Может, я не очень хороший человек, но в отношении тебя я честен. Запомни это. — Гурам резко затормозил машину, увидев перебегавшую на красный свет женщину. — Я одно скажу. Не кто другой, а я пришел к тебе на помощь. Разберись хоть в этом. Извини, я не привык напоминать о таких вещах, но приходится, — он сделал паузу. — Хорошо! Утром свезу тебя к приятелю и купим пальто для матери. Настоящую фирму. Это тебя устраивает? И разойдемся на этом, как в Черном море корабли. Память о прекрасных встречах навсегда сохранится в наших сердцах. Годится?
— Годится. Лишь бы не было так, что за сегодняшним обещанием будет завтрашнее, потом — послезавтрашнее. — В голосе Виктора звучало сомнение. — Судя по сегодняшнему, я чувствую…
— Один тоже чувствовал, потом перестал, — оборвал его Гурам. — В таких вопросах я своему слову хозяин. Это мой принцип. Поэтому никогда перед другими виноватым не был. И перед тобой вины не чувствую. Ты поступаешь как человек, и я поступаю так же. Уяснил? Плюнь на свои сомнения, — подрулив к гостинице, он протянул руку. — Часам к десяти будь готов. До встречи!
Гурам лихо тронул с места. «Жигули», фыркнув отработанным бензином, скрылись за углом.
Гостиница спала. Стеклянные двери были заперты на металлическую скобу. В вестибюле пусто, свет притушен. Швейцар встретил Виктора неприветливым взглядом. Вызвав лифт, Виктор поднялся на свой этаж.
— Поздновато, молодой человек, — проговорила сердито дежурная. — Половина второго. Людей беспокоите.
Осторожно ступая по цветной линолеумовой дорожке, он подошел к номеру. Тихо открыл дверь. В тамбур из комнаты пробивался свет. Куприянов не спал. Оторвавшись от газеты, он сказал с укоризной:
— Тамару огорчаешь. Обыскалась тебя. Тревожится…
Зазвонил телефон. Куприянов снял трубку.
— Тебя!
Виктор подбежал к столику.
— Ты где пропадаешь? — По вопросу Тамары понял: она сердилась всерьез.
— Послушай, Тамара. У меня получилось так. Не обижайся…
— Зря тратишь время…
— Я утром зайду к тебе.
— Нет! Я буду занята. — Раздались короткие гудки.
Утром Тамары в номере не было. В мрачном расположении духа Виктор поднялся в буфет. В этот час там было малолюдно. Командированные уже уехали на работу, туристы — на экскурсию.
Гурам появился ровно в десять. Перекинув на руку пальто, он плечом приоткрыл дверь и, отыскав взглядом Виктора, подсел к нему. От него пахло перегаром и маринованным чесноком, лицо — серовато-землистое. Но все же он был, как всегда, тщательно выбрит.
Виктор мельком взглянул на него.
— Явился — не запылился…
В ответ на это Гурам рассмеялся.
— Надеюсь, сосиски и сметану заказывать не будешь? Внизу такси ждет. Давай не тяни. У нас впереди важные дела. — Хитро подмигнув, он достал из пиджака какие-то бумажки и отложил одну из них в карман пальто. — За товаром по-быстрому съездим.
Виктор не спеша помешивал ложечкой кофе.
— Слушай, а ты кошмарный тип. Потом допьешь!
— Еще чего? — резковато ответил Виктор. — Мне эти подвиги надоели.
— Ты отсталый человек, — с сожалением проговорил Гурам. — Ты знаешь, какой товар? Роскошь, а не товар! Давай быстрее! Мы ужасно много теряем.
— Я ничего не теряю, — ответил Виктор.
— Слушай, дорогой, ты что, недоразвитый? Честное слово, в мире нет такого второго непонятливого акселерата. От тебя психическое расстройство получишь. — Увидев, что Виктор распечатывает пачку печенья, он в нетерпении цокнул языком. — Прошу, будь человеком… Очень прошу! У меня со временем туго.
— А у меня — с пальто туго. Может, с этого и начнем?
Гурам улыбнулся.
— А ты становишься деловым человеком. Далеко пойдешь.
Они поднялись в номер. Гурам, подставив ладошку, напился воды прямо из-под крана. О вчерашнем обещании не произнес ни слова, будто и не было такого разговора. Виктор потерял терпение.
— Скажи, зачем мне нужно мчаться куда другие хотят? Я в твоем штате Пятницей не значусь. Сначала поедем за пальто, а потом видно будет… Ты и так впряг меня как следует…